Обман (СИ) - Субботина Айя - Страница 48

— Будешь? — Вера протягивает мне большую миску с попкорном, плюхается на диван и снимает мультфильм с паузы.

Я снова туплю, потому что беру пригоршню угощения и даже закидываю парочку в рот, хоть жевать еще адски больно. Я словно не стекло под глаза получил, а сковородой по всему лицу.

— Могу кофе сделать, будешь?

Молька смотрит на меня с совершенно вежливым и где-то даже радушным взглядом.

Словно получила в гости старого друга, а не идиота жениха.

— Вера, нам бы поговорить… — пытаюсь начать я.

Блин, все не так.

Я приготовился брать ее штурмом, расстреливать аргументами и даже захватил пепел посыпать дурную голову, а здесь просто некого завоевывать. Вера выглядит так, словно ничего не случилось, словно ей плевать на нашу сорванную по моей вине свадьбу.

— Слушай, Червинский. — Она со вздохом устраивает миску на коленях и снова останавливает просмотр. На экране прямо кадр в тему: Джерри собирается нашинковать из Тома домашний сервелат. — Вижу, что день у тебя так себе. Честно — и мой был не самым лучшим. Так что если пришел жаловаться, я, прости, не готова слушать. Но могу выделить раскладушку на кухне до утра.

— Вера, я дурак.

Надо же как-то разорвать эту ахинею, где она делает вид, что ей все равно.

Слышал, что это вроде как называется защитной реакцией организма на стресс, но впервые пришлось увидеть, и мне ни хрена нее нравится. Пусть бы разбила об мою голову пару тарелок. Ну или что там еще делают обиженные женщины.

— У тебя приступ самобичевания? — Вера берет пригоршню попкорна и с видом человека, который нашел более интересное шоу, чем детский жестокий мультик, начинает энергично работать челюстями. — Я готова выслушать. Только белый халат в стирке и больничная кушетка в ремонте. Но могу отвернуться, так будет комфортнее?

— Вера!

Я пытаюсь взять ее за плечи, встряхнуть, но вместо этого получаю свою порцию «радости» — остатки попкорна летят мне в лицо, и на пару секунд я чувствую себя единорогом в белых облаках.

— Червинский, не пошел бы ты на хрен? — с той же улыбкой в голосе и оскалом на губах, предлагает Вера. — Ты мне не нужен, понятно? Ты просто… совершенно чужой мне человек. Кто ты вообще такой? Я тебя не знаю.

Меня подмывает сказать, что рано или поздно моя физиономия перестанет быть похожей на гнилой баклажан, но вот прямо сейчас шутить совсем не хочется. Потому что я прекрасно понимаю о чем она говорит.

— Вера, я просто… слишком сильно боялся тебя разочаровать.

— Ага, а еще ты слишком боялся потерять свою свободу, когда понял, что на этот раз все серьезно и придется жениться. Ну конечно, кому нужна добыча, когда она перестала сопротивляться.

— Вера, ты сейчас глупости говоришь.

— Потому что забиваю эфир, чтобы не слышать тот бред, который можешь начать нести ты. О чем вообще думал, когда сюда шел? Что я возьму твои поганые цветы, растаю и брошусь в объятия, как ванильная дурочка?

Кстати, о цветах.

Дарить их уже поздно, поэтому кладу букет на диван, и жду, пока Вера примет решение: поставить цветы в воду или выбросить, или использовать как пыточный инструмент.

Но она даже не смотрит на них, а где вообще видано, чтобы девушки не млели от охапки ромашек?

Вот теперь мне точно труба.

— Уходи, Червинский, и сделаем вид, что мы вообще не знакомы. Ты мне не нужен. И твое кольцо, если хочешь знать, я подарила.

— Плевать. Я новое куплю.

— Ты слышал, что я сейчас сказала?! — Она всплескивает руками и подступает ко мне с явным намерением выцарапать второй глаз. — Я лучше откушу себе все пальцы, чем надену на один из них твое поганое кольцо!

Я успеваю уклониться от кулака мне в ухо, но не собираюсь отступать ни на шаг. Тем более, что к такому варианту развития событий я успел подготовиться и припас особенное оружие. Этакую ядерную бомбу, которая одним махом снесет к чертовой матери всю оборону моей Мольки.

— И все-таки, нам придется пожениться, — уверенно и железно заявляю я.

— Ты — идиот. Полный. Зря я думала, что ошиблась насчет твоего интеллектуального потенциала.

— У нас был незащищенный секс, адская козочка, и с большой долей вероятности, он не прошел бесследно.

Шах и мат.

Примерно через несколько секунд, когда на лице Веры удивление сменяется злостью, я понимаю, что шахматист из меня хреновый. Примерно, как плохой танцор, которому мешает стать Нуриевым известно что между ног.

Я всегда считал, что любая женщина, особенно та, которая в отношениях с парнем вроде меня, не откажется от возможности использовать беременность в качестве крепкого и нерушимого повода продавливать свое желание «обезопасить» себя и ребенка законным браком. Практически не сомневался в этом, и пара моих знакомых очень хорошо подтверждали эту теорию: одному пришлось жениться, чтобы будущий тесть не прострелил ему башку, другому повезло больше — он хотя бы не живет в вечном страхе получить по горбу.

Что до меня, то вся эта история с ребенком, который оказался вообще не моим, натолкнула на мысли — а так ли я не готов стать отцом, как думал? Ну если не вспоминать грязные подгузники и бессонную ночь, пока Лиза орала не своим голосом, то в целом присутствие ребенка меня не раздражало, а даже наоборот. Поэтому, по дороге к своей адской козочке, я успел представить ее в интересном положении: круглую, теплую, румяную, как пирожок.

И понял, что даже если в этот раз она не забеременела, нам непременно нужно плотно поработать над наследниками. Правда, с более человеческими именами.

И что в итоге?

Адская козочка выбрасывает руку с острым, как пика, пальцем, который буквально орет:

«Иди-ка ты на хрен, папаша!». И чем больше я пытаюсь прирастить ноги к полу, тем злее становится моя Молька.

— Думаешь, все женщины этой планеты спят и видят, как бы заполучить тебя в мужья? — ехидно интересуется Вера.

Нет, не Вера — теперь уже сто процентная «Верочка», и моя яйца болезненно намекают, что «чувак, может, пора валить?». Но, блин, тварь я дрожащая или как?

— Думаю, что ты не станешь отрицать необходимость воспитывать ребенка в полной семье.

— О, у кого-то прорезался деловой тон? — Она перестает указывать на дверь. Вместо этого складывает руки на груди и даже начинает улыбаться. Но так… странно, словно у меня на лбу вдруг появился таймер обратного отсчета до моего личного апокалипсиса, и только она об этом знает. — Червинский, мне хорошо платят, если даже у нас случился ребёнок, поверь, я в состоянии воспитать его одна.

— Уверена? — непроизвольно вырывается у меня.

— Думаешь, все женщины, которые занимаются с тобой сексом — бестолковые безрукие тусовщицы, которых к ребенку на километр нельзя подпускать?

— Думаю, в себе говорит гнев.

— О, а теперь ты будешь изображать из себя доктора Фрейда?

Вера машет рукой, мол, о чем еще с тобой говорить, и снова усаживается на диван, как ни в чем не бывало снова поглощает попкорн целыми пригоршнями.

— Две недели, — говорю я, пытаясь хоть как-то разрулить ситуацию.

— Думаешь, за это время я заболею тяжелой формой амнезии и забуду, как ты бросил меня в ЗАГСе?

— Я исчезну из твоей жизни, если через две недели тест на беременность покажет отрицательный результат. — Я надеялся, что до этого не дойдет, и что мне не придется играть ва-банк и ставить все на крохотный шанс получить «зеро», но за пять минут разговора с моей адской козочкой стало ясно — в честной борьбе мне ее не вернуть. — Обещаю, что больше ты меня не увидишь и не услышишь обо мне.

Этого еще не случилось, а мне уже так фигово, что покалеченная рожа не идет с этим ни в какое сравнение.

Интересно, Молька нарочно игнорирует мой вид? Она словно и не замечает.

— А что будет эти две недели?

— Может быть, ты перестанешь говорить со мной … затылком? — предлагаю я.

— На твоем месте, Червинский, я бы радовалась, что я не смотрю тебе в глаза, потому что прямо сейчас я чувствую в себе пробуждение той части генов, которые достались мне от Медузы Горгоны. У тебя десять секунд, чтобы закончить, а потом я вызываю полицию и заявляю о вторжении с самыми коварными намерениями. Поверь, — она все-таки зыркает в мою сторону, и от ее злой усмешки мне и правда хочется проверить, не покрылся ли я каменной коркой. — У тебя как раз такой вид.