Теневой меч - Хейли Гай - Страница 21

— Это было пожертвование.

— Есть лучшие способы получить выпивку, чем воровство, — добавил Каллиген.

— Уж ты-то знаешь! — огрызнулся Ганлик. — Да и никакое это не воровство!

— Ты почти вырвал бутылку у него из рук, — сказал Эппералиант, нарушив молчание. — Осторожней, Ганлик, — предупредил он и указал пальцем вверх.

Экипаж «Чести Кортейна» остановился возле пары савларских Хемо-Псов, болтавшихся на люмен-столбах на противоположных сторонах улицы. На их шеях висели таблички.

— Во-о-о-о-оры, — с усилием прочел Голлф. — Они что-то украли?

— Угу, — сказал Каллиген, едва обративший внимание на трупы и вместо этого изучавший улицу в поисках местных таверн.

Они натолкнулись на целый ряд, каждая мигала неоновыми вывесками в попытке заманить посетителей.

— Это комиссары, — сказал Мегген. — Я не одобряю воровство у гражданских, но бой был тяжелым, людям требовалась отдушина. Иногда они переступают границу. Здесь нужно немного гибкости.

— Уверен, Шоам бы с тобой согласился, — отозвался Васкиген.

— Такова природа савларцев, — объяснил ему Мегген. — Ты же не станешь наказывать верного человека только за то, кто он есть? Те парни хорошо бились на Калидаре, пускай они те еще ублюдки. Никто ведь не идеален.

— А куда подевался этот скользкий басдак, Шоам? — спросил Васкиген.

— Знаю не больше тебя, — ответил Ганлик. Он поежился. — Давай, Каллиген, выбирай уже, где будем пить, а то я здесь скоро подохну. Трона ради, как же холодно. Почему на этой планете так холодно?

— Ты уже забыл долгие зимы у нас дома? Я бы сказал, тут те еще тропики, — произнес Васкиген.

— А я тебя не спрашивал. Днем было тепло, а у меня нет с собой телогрейки и вообще ничего, кроме этой воздушной курточки басдакового Милитарума.

— Вон тот, — наконец сказал Каллиген. — Там написано: «Солдаты Империума, добро пожаловать».

— Они были б глупцами, не повесив подобную табличку, даже если готовы скорее нам перерезать во сне глотки, чем напоить, — сказал Леонат. — Это не место для веселья. Лучше нам вернуться в казарму. Мне тут не нравится.

— Какой же ты зануда, — заметил Ганлик.

— А ты пьяный, — отозвался Леонат.

— Виновен! — с хохотом ответил ему Ганлик.

— Мы зарекомендуем себя как рассудительные люди, если пойдем туда, — произнес Каллиген.

— Ты и так рассудительный, — сказал Мегген. — Эппералиант, ты старший офицер.

— Мне без разницы, — только и сказал он.

— Ты какой-то притихший, — заметил Ганлик.

— Не обращай внимания, — сказал Мегген. — Он всегда такой. Постоянно сидит в шумном танке, поэтому снаружи предпочитает держать рот на замке. Верно, сэр?

— Что-то вроде того, — согласился Эппералиант.

Группа потянулась следом за Каллигеном, который повел их в сторону бара и прошел в грязные стеклянные двери. Изнутри послышалась нестройная музыка.

Голлф так и остался стоять, пристально разглядывая вздернутых людей.

— Пойдем, — сказал Васкиген. — Не гляди слитком долго. Не думай об этом. Радуйся, что это не ты.

— Но… но мог бы быть. На Босоваре у нас традиция брать вещи побежденного врага.

— Ну хорошо, у нас тоже есть что-то похожее, но не сейчас. Начальство желает, чтобы планета вернулась в обойму как можно скорее. И это не получится, если мы начнем здесь все поганить. Они повесили этих людей именно здесь, потому что знали — большинство тех, кто сегодня в увольнении, рано или поздно пройдут по этой улице. Не волнуйся на этот счет.

— Я не понимаю.

— Поймешь, — ответил Васкиген. — Помни вот что — если повстречаешь комиссара, Голлф, — того мужика в черном, да? — держись от него подальше. От них одни проблемы.

Васкигену пришлось аккуратно отвести Голлфа в бар, но житель дикого мира все никак не мог отвести глаз от результата имперского правосудия.

Они отыскали себе столик, хотя зал был полон. Лейтенантская звездочка Эппералианта спугнула группу саперов из большой кабинки в углу. Леонат запротестовал, что это нечестно по отношению к людям, но парагонцы без зазрения совести заняли их места. Насколько они это понимали, место полагалось Эппералианту, как офицеру, так и аристократу.

У них осталось мало времени, поэтому они основательно и безотлагательно приступили к процессу надирания. Они заказали местный эль, который сильно горчил, но имел приятное послевкусие, и выпивку, обжигавшую до самых внутренностей, словно прометий. Но они все равно пили, радуясь тому, что сейчас не в танке и не на войне.

Мегген напился быстрее остальных и принялся ворчать.

Васкиген не упустил шанса поддеть его:

— Ты когда-то перестанешь жаловаться?

— А ты когда-то начнешь? Ты же за себя постоять не можешь, — сказал Мегген.

— Может, и так, — ответил Васкиген. — Но, Мегген, мы с Голлфом не стонем, как ты, ведь мы так басдаковски заняты снарядами, что продохнуть не успеваем. Почему бы тебе не сделать всем нам одолжение и не перестать завывать, пока мы не в бою?

Голлф хохотнул.

— А ты чего ржешь, гном розовощекий?! — прорычал Мегген.

Голлф тут же перестал улыбаться и нахмурился:

— Ты со мной так не говори, Мегген.

— Ага, не говори, — добродушно предупредил Васкиген, чьи собственные отношения с обитателем дикого мира начались не с той ноги. Он часто поколачивал меньшего человечка, пока Банник не разрешил Голлфу дать тому сдачи. После того как Голлф разок хорошенько приложил Васкигена о пол, у них сразу все пошло на лад.

— Я буду говорить, что захочу, Васкиген. Вы, рудокопы, думаете, что знаете все лучше всех. Улавливаешь, Леонат? Вот тебе немного межклановой вражды.

— Да, я как раз и знаю лучше. Он уложит тебя на спину и сломает руку, если не будешь следить за языком, — предупредил Васкиген.

— Он же хилый, как медленнохвост после Долгой зимы, — с сомнением в голосе сказал Мегген. — Может, он и смог побить такого сосунка, как ты, Васк, но меня он вряд ли сделает.

Голлф кровожадно оскалился.

— Не сила. Боевое умение. Смекаешь? У Гол… у меня, — сказал Голлф, исправившись.

— Да, да, ничуть не сомневаюсь. — Мегген поднял стакан.

Голлф в смятении уставился на него.

— У вас там разве не принято чокаться? — спросил Каллиген, вежливо стукнув своим стаканом о Васкигена. — Будем! — сказал он. — Видишь? Теперь давай ты.

Голлф с сомнением взглянул на свой стакан:

— На Босоваре это большое оскорбление. Тебе не следует стучать по стакану другого, если не хочешь с ним драться.

— Но не на Парагоне, сопля ты розовая. Будем! — произнес Мегген.

— Ты меня снова оскорбил!

— Там, откуда мы родом, это называется подшучиванием, — рассмеялся Каллиген.

— Хорошо. — Голлф поднял свой стакан, однако затем хмуро опустил назад на стол. — А вы точно не издеваетесь надо мной — дурачок с дикого мира, ха-ха, а давайте посмеемся над дикарем? — сказал он. — Вы злые. Может, мне преподать вам босоварский урок?

Он произнес это с такой горячностью, что у Меггена открылся рот.

— Погоди-ка, я просто шутил, малыш. Мы же друзья…

Голлф раскатисто расхохотался:

— Ха! Теперь я подшутил над тобой, здоровый ты грокс! Будем! — Он ударил стаканом по стакану Меггена.

Все рассмеялись, и оба осушили стаканы, хлопнули по столу и скривились.

— Во имя Трона, из чего они его гонят? — сказал Мегген.

— У него характерный запах моющего средства, — указал Каллиген.

— Глядите-ка на него! Нашелся тут ло. Предпочитаете мягкий глис, ваше высочество? — поинтересовался Ганлик.

— Следует заметить, что да, — с дворянским произношением ответил Каллиген.

Это вызвало новый взрыв смеха.

— Я — ло, за то и выпью, — протянул Ганлик и принюхался к своему стакану. — Да и вообще, мне плевать.

— Не понимаю я все эти «ло» и «фор», — заметил Леонат. — Они хоть что-то значат?

— Да, — сказал Каллиген.

— Все просто, — пустился в пояснения Ганлик. — Представь, что ты парагонец. У тебя есть собственное имя, семейное имя и клановое имя. Если в тебе течет благородная кровь…