Фантастическое приключение городского лучника (СИ) - "Сергей serdobol" - Страница 27

— Не, — замялся я, — руки затекли.

Половец велел развязать меня. Почуяв свободу мои руки сами задвигались, замахали, разгоняя застоявшуюся кровь. Боль в натёртых запястьях начала утихать.

— Дайте мой лук.

Мне принесли лук, дали одну стрелу с «бронебойным гвоздём» и обступив предложили стрелять.

— Куда стрелять то, в тюк? Это детская забава. Молодые кочевники оскорблено загалдели, хватаясь за сабли.

— А куда можешь? — Ощерился главарь.

На его пальцах красовались золотые перстни, я кивнул на эти побрякушки:

— В сие жуковинье.

Половчанин засмеялся, снял перстень и подойдя к мишени, поставил его в складку на кожаном тюке, отверстием ко мне.

— Попадай. — Ухмыльнулся он, и самоуверенно заглянул мне в глаза.

— Так отсюда его и не видать. — Простовато проговорил я и сократил расстояние, примерно до двадцати шагов. Присмотрелся, закрыл глаза, расслабился, помолился всем своим богам. Перед глазами предстала дочка, кормящая курочек в компании лохматой Лю. Стало тепло и спокойно. Открыл взор, натянул лук и без фиксации, быстро отдал тетиву. Стрела вжикнула в полёте и кожаный тюк качнулся, принимая в себя древко. Все наблюдавшие на миг замолчали, потом раздали возгласы одобрения и удивления. Перстень висел на стреле.

Половецкий начальник снял перстень с древка, внимательно рассмотрел его и повернувшись ко мне выговорил:

— Карош стрелок. Чем ещё удивишь?

В голове закипели мозги. Оружие у меня в руках, стрел нет, Милёна на привязи, одиннадцать противников — одни минусы. Из плюсов — в ста метрах, на холме, Даньша.

— Он хвастал что яйцо с головы сшибает. — Встрял связанный Елизар.

— Сшибаю, да только где их взять то? Я б показал.

Половчанин засмеялся и подойдя к ворованной телеге достал из кучи награбленного, ведро, в котором были мочёные яблоки:

— Докажи. — Ухмыльнулся степняк.

— Ты меня плохо знаешь батыр. Я не просто докажу, но сделаю так, как твои не смогут. Дозволь двух пленников развязать для показа. Ну хоть эту обессилившую бабу и этого кудлатого смерда, — указал я на Елизара и Милёну.

— А почему ты их выбрал?

— Так они по виду дешевле, ежели я промахнусь.

Половец зашёлся смехом, задрав голову:

— Ты мне нравишься охотник. Если убьёшь кого из них, то тебе башка с плеч, а нет, то я тебя не продам, моим рабом будешь, а может и не рабом.

На холме опять появился всадник, и как мне показалось с луком у луки седла. Понятно, Данил готов к войне.

Елизара и Милёну развязали. Я отвёл и ближе к реке и велел расставить руки. На ладони и головы поставил по яблоку. Хотел объяснить им свой замысел, да за спиной стоял половецкий воин.

Пахарь начал читать молитву. Милёна ободрилась и раскрыла глаза.

Боже мой! Я увидел в её очах не страх, но страданье и готовность умереть. Мне стало страшно. Не дай бог промахнуться. Чтоб отвести дурные мысли обратился к Елизару:

— Што мужик, страшно?

— Я видел, как ты стрелы мечешь. Делай дело, а коли што, я на тебя зла не держу. — Громко ответил Елизар.

Степняк засмеялся, и мы с ним отошли на двадцать шагов, к толпе хозяев положения.

Я поднял лук и толи Елизар понял меня, толи случайно, но одно яблочко-мишень упало с его руки. С деланной досадой я поспешил к нему и поднимая мочёный фрукт шепнул:

— Как подойду после стрельбы, вырубай степняка, и все бегом чрез ивняк, к реке. Поняли?

Милёна очнулась и поглядела на меня, вытаращив глаза.

Двадцать шагов. Для таких игр это много, да и не игры это. За спиной, на холме, верхом на коне, в половецком платье, за моим представлением наблюдал Даньша. Как же ему было страшно в этот момент, как он молил меня не промахнуться.

Свой тул я нагло забрал и привычно повесил за спину. Постоял, помолчал, достал стрелу, сосредоточился и без остановки пустил шесть стрел.

Рука пахаря дёрнулась. Яблоки попадали, разбрызгивая сок, кроме одного, на ладони Милёны.

За спиной раздались одобрительные крики и смех.

— А один не попал! — Выговорил здоровый, кривоногий кочевник.

— Пошли, поглядим, — поманил я его, — если что перестреляем.

Елизар стоял, опустив руки, с левой, порванной ладони, капала кровь, а Милёна, так и стояла крестом. Яблочко на её ладони было лопнувшим.

Половчанин, взял мочёный плод и радостно им замахал, мол попадание есть, и тут же увидел несущегося с холма и мечущего стрелы всадника. Степняк указал на Данилу и заорал. Толпа разбойников повернулась к нам спинами, принимая стрелы курянина грудью. Елизар хватил врага, мужицким, натруженным кулаком по затылку и подхватив обмякшее тело начал снимать оружие. Толкнув к реке Милёну, я начал осыпать опешивших врагов стрелами, в их рядах началась паника. Прилетающие с двух сторон стрелы поражали их, не давая опомнится…

… Данька влетел в их ряды с дьявольским лицом, его сабля молнией сверкала на утреннем солнце, разбрызгивая красную росу. Я миг стоял заворожённый этим видением, и пришёл в себя, когда перед другом появились копья. Мой лук защёлкал, поражая копейщиков. Елизар, вооружившись трофейным луком, подключился к битве.

Солнце припекало всё сильнее. Судя по его положению было в районе десяти часов. Утро, начало дня, оно должно нести человеку жизнь, заботы, труд.

Жаль, что это утро принесло зло, вражду и смерть.

… Четверо, включая главаря шайки, израненных половцев, стояли не веря произошедшему.

………………………………………………………………………………………………………………………………………

Я, хрипя, заорал:

— Ну шо шпана, повторите моё умение?

— Бросайте сабельки хлопцы, не то вам кирдык. — Вторил курянин и болезненно качнулся в седле, казалось, что он держит под мышкой стрелу. Сабля выпала из повисшей руки и он, ткнувшись лицом в гриву израненного скакуна, начал валиться на бок и упал с коня.

Главарь татей ощерился и обратился ко мне:

— Что ты один против нас можешь?

— Стрелами побью, козлы драные. Видит бог, не хочу я вашей смерти, но и свою жизнь отдавать не охота. Верно, Елизар? — Выговорил я, с горечью глядя на лежавшего Даньку, который не подавал признаков жизни.

Елизар мыкнул за спиной, и сипло проговорил:

— Прости Владша, что-то силушек нет.

Пахарь припал на колени и глядя на меня уставшим, изнурённым взором, выдыхал с раскаянием:

— Прости Влад, кровь-руда уходит.

А ведь я ж зацепил его, когда яблочки сшибал, вспомнилось мне. С простреленной мной ладони Елизара текла кровь, левая щека и ухо были рассечены, в плече торчало обломанное древко, нашли всё же вражьи стрелы цель. Трофейный щит лежащий перед ним был нашпигован стрелами, видимо, когда опустошился тул, пахарь управлялся им, прикрывая нас обоих…

Противники, прикрывшись щитами, пошли на меня. Не раздумывая, я всадил стрелу в подъём ноги здоровяку, который рванулся в атаку. Тот взвыл. Потянувшись за плечо к стрелам, я ужаснулся, тул был пуст. Осознание безоружности отозвалось в мозгах как удар током. Семеня, я начал боком отступать, отводя противников от раненого Елизара. Ногам что-то мешало, лоб взмок от пота, в душу начал закрадываться страх. Вот и всё, подумал я и краем глаза заметил шевеление в толпе полоняников. Какая-то женщина, зажав меж колен стрелу, перерезала об перо наконечника путы. В моей голове творился сумбур и ужас, но искра надежды придала наглости:

— Ну что ребята, втроём на одного? А мы то вас всех втроём раскатали.

Женщина уже освобождала связанных мужчин. Зашевелился Данила и издал стон.

Жив! Всё-таки жив курянин, семижильная чёртова болячка! Кривая улыбка скользнула по моим губам:

— Ну что мужики, готовьтесь к смерти.

Степняк глянул на Данилу:

— От него смерть идёт? — И страшно улыбнувшись, пошёл к моему, лежащему на спине, другу, покручивая саблей.

Я ждал чуда, я надеялся, что мой приятель вскочит и даст жару врагу, но чуда не произошло. Половчанин толкнул Данилу ногой, тот издал стон.

— Это он придаст меня смерти? — Спросил с насмешливой злобой степняк и замахнулся саблей…