Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 24

— Да ну их… Зачем ты так близко к сердцу принимаешь? У нас в стране теперь каждый день нештатная ситуация.

— Да уж, теория перманентного стресса для целого народа. Меня другое беспокоит: гость-то наш, Максим Валерьянович, похоже, знал про эту эпохальную речь.

— И что?

— Про такие повороты сюжета только сценаристы и режиссеры знают. Выходит, милейший Симон Давидович если не сам кино снимает, то и не простой статист.

— Никита, куранты уже минут пять как отбили, а мы тут…

— Наливаю! Да!.. В этом платье ты дашь сто очков вперед киношным pretty women.

— А без него?..

— А без него — двести… Нет, миллион…

Наверное, это нужно было сделать днем. Прийти на этот бетонный чердак и толком осмотреться. Я же провалялся до полудня в кровати, потом медленно раскачивался, словно ждал команды отбой в последнюю минуту. Но за полтора часа до работы я все же пришел на место. Поднимался девять этажей по запасной пожарной лестнице. Кто-то заблаговременно открыл вход на нее со двора. Пока что все было так, как и обещали инструкции и приложенный к ним план-чертеж. Вентиляционные и вытяжные системы находились в точно определенных местах, два пожарных щита, емкость с водой, какие-то ящики с пожелтевшими папками, несколько окон-бойниц по периметру, мусор и окурки, как полагается…

В ящиках с папками я нашел довольно емкий пластмассовый кофр, в котором дремала М-82, а также сборный станок на двух сошках. Два полных магазина с патронами «Браунинг» и телескопический прицел. Оружие вызывало уважение, но для выполнения подобной задачи больше бы сгодилась бесшумная L-96-A1. Видимо, до таких редких экземпляров у заказчиков руки еще не дошли. Или, наоборот, экземпляр, которого я должен был устранить, не заслуживал большего. Не помню, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, но совершенно непонятно, как умудрились поссориться Симон Давидович с Давидом Самуиловичем. Меня не оставляло чувство, что все, кроме меня, в этой партии играют мечеными картами. Но другого выхода у меня не было. Оставалось традиционно надеяться на русский авось.

Я готовил оружие, как, наверное, художник готовит свои краски, устанавливает мольберт, смешивает все компоненты. Я выбирал позицию для стрельбы, как пейзажист. Только он ждет тучку или лучик солнца для передачи самого сокровенного вздоха природы, а я жду оптимальной траектории полета пули. Я даже несколько раз приноровился, на полувыдохе поглаживая указательным пальцем курок. Между тем в оптике четко вырисовывался зал заседаний, который уверенно заполняли лощеные гости с бокалами и бутербродами в руках. Где-то рядом был фуршетный зал. Люди беседовали, неторопливо рассаживались. На сцене высилась трибуна, оставшаяся в наследство еще с советских времен, на которой сохранился отпечаток венчавшего ее лобную часть герба СССР. Сейчас это место было обильно замазано лаком, но очертания герба упрямо напоминали о себе из-под густого невыразительно блестящего слоя. Нет, не так-то просто отмазаться от «золотого века». Сколько решений партии было озвучено с этой трибуны? Сколько правды и сколько лжи? Лак на ней должен был изойти трещинами от наивных и ложных аплодисментов. Может, в утробе ее до сих пор раздается неслышный человеческому уху шепот: «У царя Мидаса ослиные уши»… М-да, в советские времена в этот зал с бокалом вина и надкусанным бутербродом мог войти только законченный псих. Очень захотелось пострелять именно по этим элегантным бокалам.

За пять минут до означенного времени я загнал патрон в патронник. Зал уже наполнился. Сцена засияла, трибуну выхватил прожектор. Задник сцены поздравлял всех с Новым годом, желая при этом только материального благополучия и процветания. «Не по-русски как-то», — подумал я. Подчиняясь какому-то машинальному желанию, я встал, вытянул руки к небу и глубоко вздохнул. Это было специальное упражнение. Краткий и своеобразный аутотренинг, восстановление дыхания. Так же машинально, уж совсем не знаю зачем, я поплевал на правый указательный палец, как рыбак на червя, и только после этого снова лег «за станок».

В перекрестье прицела обозначился человечек. Очень тщедушным оказался господин Мовшензон: яйцевидная, слегка курчавая головенка торчала из дорогого костюма, на воротнике которого в оптический прицел четко просматривалось жирное пятно. Узел модного галстука едва скрывает несвежий ворот сорочки. Чуть красноватое, с напускным туманом потусторонней отвлеченности лицо раскрывало рот куда-то в сторону от микрофона. Словно говорило само с собой… И этот неряшливый человечек владеет огромным холдингом и астрономическими счетами в различных банках? Чем же он так прогневал Симона Давидовича? И что будет со мной, если сейчас в этой немытой с прошлого года голове не появится лишнее отверстие? Судя по приложенному к заказу досье, он сам заказывал ни в чем неповинных людей. Как, впрочем, скорее всего, и Симон Давидович. Интересный момент: как только я прочитал досье, строчки ровного шрифта растаяли бесследно. Понятно, что произошло это в связи с некой химической реакцией, обусловленной воздействием света. Видимо, Симон Давидович не хотел оставлять никаких следов. М-да… Времени на подобные размышления у меня не было. Вдруг Давид Самуилович решит быть кратким!

Именно в момент нажатия на курок я вместе с хлопком выстрела услышал за спиной окрик:

— Не двигаться! Руки медленно за голову!

Спектакль продолжался.

Может быть, и хорошо, что я не увидел результатов «своей работы».

Было бы наивно думать, что меня наняли полноправным бойцом. Но больше почему-то верилось, что после выполнения одного или нескольких заданий меня тоже возьмут в перекрестье прицела. Арест в голове вообще не укладывался. Только вот голос за спиной показался мне знакомым. Не искушая судьбу, я аккуратно сложил руки замком на затылке. Через секунду кто-то уверенно проверил содержимое моих карманов и одежды.

— Медленно поднимайся на колени, руки опусти за спину, — скомандовал тот же знакомый голос.

Я выполнил приказ, и тут же за моей спиной застегнулись наручники. На душе стало так тошно, как бывает только в минуты отчетливо понимаемой безысходности. Всё! Капец! И даже не хотелось думать, кто меня подставил: Симон Давидович или дурно пахнущий Максим Валерьянович.

— Никита? — мое имя прозвучало так же неуверенно, как я произносил его внутри себя сам, привыкая к нему.

Я поднял глаза на нынешнего владельца моей судьбы, и сердце у меня оторвалось… Передо мной стоял Ваня Болотов. Я узнал его сразу. Даже увидел в нескольких ипостасях. Сиюминутного, в кожаной, не по сезону куртке, в хэбэшке с погонами суворовского училища…

— Ваня? — так же неуверенно сказал я.

За спиной его топтались напарники. Один с пистолетом, другой с АКМСом.

— Ты же погиб? — то ли спросил, то ли утвердил Болотов.

— А ты в Чечне? — продолжил я в том же духе.

— Был, — согласился он.

— И я был, — подтвердил я.

Понимание происходящего включилось у Ивана значительно раньше, чем у меня, движения стали резкими, голос уверенным.

— Дергать отсюда надо! Быстро. Ребята, снимите с него браслеты, потом все объясню. Все в машину. Только очень быстро.

Оперативники хоть и смотрели на происходящее с недоверием, но лишних вопросов не задавали. Ванины приказы исполнялись быстро и четко. Уже через минуту я стирал отпечатки пальцев с винтовки специальным раствором. Но Иван меня остановил:

— Не сейчас, возьми эту пукалку с собой. Знаю, знаю, что это не принято, но сейчас сделаем исключение… Для всего!

Мы сидели в видавшей виды «Волге» и пили коньяк. В машине Иван представил мне своих напарников. Оба они были в спортивных шапочках, у обоих были скуластые, не в меру серьезные лица, но на поверку оперативники оказались ребятами веселыми и разговорчивыми. На первый взгляд, друг от друга они отличались только куртками и тем, что один был темнее. Слева от меня на заднем сиденье оказался темный Лёва, а справа — более светлый и более разговорчивый Славик. За рулем был Володя, который ждал нас в обнимку с «Макаровым» на выходе с черной лестницы. Из всей ситуации я быстро сделал вывод, что Болотов в этой бригаде старший, и подчиненные лишних вопросов ему не задают. По крайней мере, пока о главном не заговорил сам Болотов, они довольно весело обсуждали последний футбольный матч, а Славик даже успел вставить пару анекдотов. Все происходящее меньше всего походило на возвращение группы захвата с места преступления. В итоге «Волга» приткнулась в сугроб на берегу реки в промышленном районе, Иван достал из «бардачка» коньяк и пластмассовые стаканы.