Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 25

— Со свиданьицем, — разлил он.

Только после первой он спросил:

— Как ты туда попал?

Я вопросительно посмотрел на его товарищей, и он утвердительно кивнул.

— Это моя команда, — успокоил, — мы вместе уже пять лет. Я думал, ты Леву помнишь. Он со мной на мовшензоновской презентации был.

— А теперь на похороны сходит, — хохотнул Славик.

— Я тебя вспомнил, когда увидел, — начал я.

Рассказа моего без прилагательных и с необходимыми сокращениями хватило до дна «Белого аиста». Разумеется, говоря об отряде, я просто произносил слово «спецподразделение». Зато свои больничные мытарства описал подробно и даже с прилагательными, причастными и деепричастными оборотами. Оперативники вопросов по ходу рассказа не задавали. Можно было только заметить, что в глазах Левы и Славы появилась тень уважения ко мне. Видимо, из банального киллера в их сознании я все же превратился в солдата… Которого свои оставили на чужой территории, и теперь он не знает, в какую сторону стрелять.

— Я давно говорю, — вставил в конце моего повествования Славик, — мочить их всех надо без суда и следствия. А мы тут версии строим, вещдоки на помойках собираем.

— Ты новости вчера смотрел? — спросил Иван.

— Нет.

— В Подмосковье одному коммерсанту дом подожгли. Так вот, его самого дома не было, жена спаслась, а сгорели две дочки. Обеим пяти лет еще не было…

— Я ж не про всех! Я не поджигать предлагаю, а отстреливать… Когда уже все ясно…

— Все ясно бывает только в морге, — отрезал Болотов.

— А кто навел вас? — задал я наконец свой вопрос.

— В том-то и дело, что ничего определенного мы об этом сказать не можем. Был телефонный звонок, явно измененный голос, за двадцать секунд разговора нам назвали место, время и мишень. Мы просто решили проверить. Выходит, Никита, тебя решили сдать.

— Что теперь?

— Ничего, мы опоздали. Взяли только ствол. По телефону Лёва отвечал.

— Спросят с нас, почему засаду ранее не сделали, — засомневался в версии Болотова Лёва.

— Сколько у нас таких звонков в неделю? — озадачил его Иван. — Если по каждому из них делать засаду или высылать группу захвата, то даже с улиц придется дэпээсников снять. Одно знаю точно, Никиту надо куда-то спрятать. Раз не вышло у них «по закону», они все равно…

— У меня еще Рита, — сказал я.

— И Риту тоже.

Было заметно, что Болотов сам сомневается в этих скороспелых решениях. Уже через пару кварталов он, видимо, взвесил все возможные варианты и выдал окончательный.

— Так, стоп! По-моему, мы начинаем играть по нашим правилам, а играть следует по нотам, которые нам предлагает противник. Иначе вместо веселой песенки или Лунной сонаты будет полная какофония.

— Что еще? — спросил я, уже догадываясь, какой новый расклад появился в голове бывалого опера. — Это элементарно, Ватсон, — ухмыльнулся он, — если тебя сдали, значит, ты должен сидеть в СИЗО, и значит, все идет по их мудреному плану. Если ты нужен, тебя вытаскивают, если не нужен, убирают, но если ты не в СИЗО, значит, ты точно не тот товар, который они хотели купить. Вполне возможно, что ты не только выполнил задание, но и подвергаешься проверке. Ты когда-нибудь бывал в российских следственных изоляторах?

— Нет.

— Предлагаю бесплатную экзотическую экскурсию.

— А Рита? — усомнился я.

— Вот Риту мы постараемся вывести из этой шахматной партии. Дама должна быть в дамках…

— Это уже из шашек, — буркнул Лёва.

— Какая на хрен разница?! Главное, вовремя стукнуть оппонента доской по голове. Володя, притормози… Какие у нас шансы обеспечить безопасность Никиты в СИЗО?

— У меня там два однокашника, вместе учились в школе милиции, — ответил Слава.

— Им можно доверять?

— Абсолютно, один попал в охранники после месячного запоя, второй при задержании преступника несанкционированно применил оружие. Оба законченные психи, но равнодушные к деньгам честные ребята. Если сказать им, что этого солдата предали его генералы, можно считать, что они загрызут за него любого.

— Устраивает, — определил Иван, — плюс твой личный контроль.

— Разумеется, — подмигнул мне Славик.

— Так что, Володя, кати в управление, там мы со Славой и Никитой приступим к заполнению необходимых сопроводительных документов, а ты, Лева, поедешь с Володей за Ритой. Пусть возьмет командировочный набор, и везите ее в Леуши. На нашу дачу.

— Дачу? — удивился я.

— Да, Славику от родителей остался домик в деревне, мы там уик-энды проводим. Рыбачим, грибки собираем, там у нас неофициальный штаб. При случае увидишь.

Я внимательно посмотрел на Славика. За внешней его улыбчивостью скрывалась легко прочитываемая груда бытовых проблем. Вечером он вернется в свою малосемейку, кинет на сковородку очередную банку тушенки, подумает, что надо спуститься вниз к телефону-автомату, чтобы позвонить жене, с которой уже год находится в разводе, но вспомнит, что опять не купил телефонную карту… А главное, сказать ей нечего, потому что ничего за год не изменилось. Генералом он не стал, работу не сменил и менять не думает.

Лёве проще: он живет с родителями, его девушка еще живет тем ожиданием сказочных стран и счастливой семейной жизни, которое сопутствует каждой романтической паре, а пока довольствуется свиданиями два-три раза в неделю. Пока что она боготворит Лёву и тает от его обходительности. А Лёва перед каждым свиданием занимает у родителей деньги на букет роз…

— Номер люкс! Роскошь! Для особо важных персон! — раскрыл передо мной дверь камеры широкоплечий низкорослый офицер внутренних войск. — Ужин подадут в апартаменты.

Я кривенько улыбнулся. Он еще некоторое время постоял в дверях, озираясь, все ли в порядке. Наверное, все было в порядке: клозет и умывальник в углу, видавший виды стол, как и больничная беседка, испещренный надписями и рисунками, откидные нары, прикрученная к полу табуретка, которую я по незнанию попытался сдвинуть…

— Я ж говорю, для особо важных персон, — упредил он мой вопрос. — Меня, кстати, Лёха зовут, а про тебя Слава пару слов замолвил, так что не тушуйся, всё будет чики-чики. Уркаганов к тебе не пустим, гулять тоже будешь отдельно, так что отдыхай, снайпер… — Он резанул меня неожиданно уважительным взглядом усталых глаз, сплошь изрезанных красными прожилками, потом, подумав, вытащил из кармана галифе плоскую двухсотграммовую бутылку водки и поставил на стол: — С новосельем! Меня сменит Толян, тоже наш человек.

Похоже, уходить ему не хотелось, или не ладилось задать какой-то вопрос.

— Слышь, парень, стрелять-то часто доводилось?

— Говорят, часто…

— Говорят?..

Пришлось с некоторыми исключениями рассказать ему историю потери памяти. При этом он не удержался, принес стаканы, даже не закрыв за собой дверь камеры. Битая эмалированная кружка чем-то его не устраивала. Из другого кармана галифе он достал кусок черного хлеба и сало, завернутое в салфетку. Всем своим видом он показывал, что ему глубоко наплевать на правила и на вышестоящее начальство, и после первой чекушки в ход смело пошла вторая. Моя история его достаточно впечатлила, чтобы рассказать собственную. Хотя я и так знал ее.

Алексея Лебедева отстранили от оперативной работы за пьянство. В России каждый третий мужик — запойный алкоголик, уверенно утверждал он, а я не возражал. И у каждого есть или бывает свой повод впасть в запой. Был он и у старшего лейтенанта МВД Лебедева.

С тех пор, как разрешили везде и всюду таскать с собой оружие в связи с повсеместным и беспредельным разгулом криминала, Лёха с табельным оружием не расставался. Но пистолет — вовсе не панацея от возможного нападения. И нападения бывают разные. Старшего лейтенанта Лебедева оглушили тяжелым металлическим предметом по голове при входе в подъезд собственного дома. А все потому, считал он, что у горе-реформаторов на проведение всяческих презентаций деньги есть, а вот лампочку в подъезде ввернуть не на что. Он уж сам собирался, да все руки не доходили, а тут вот и ноги не дошли… Даже до первого этажа. Все произошло прямо в предбаннике. Поживой бандитов стали старые наручные часы, бумажник с суммой, которой хватит на две пачки сигарет, служебное удостоверение и табельное оружие. А самого Лёху поместили в нейрохирургию, где он уже на третий день разузнал место хранения спирта служебного назначения, за что и был выдворен с позором: долечиваться в домашние условия. Долечиваться он решил по тому же рецепту. После трех недель усиленного «лечения» Лебедев остался без больничного, зато с взысканием за халатное отношение к хранению и ношению оружия, а затем и с записью в трудовой книжке. Разумеется, он поклялся найти своих обидчиков, сто раз прокручивал в воображении варианты мести с постоянно усугубляющимся сюжетом кровавой расправы. Но город проглотил их безвозвратно, и вполне вероятно, что табельный пистолет старшего лейтенанта Лебедева сейчас совсем в других руках и даже в другом населенном пункте. По оперативным данным, из него еще не стреляли. Во всяком случае, в человека. Но от этого Лебедеву не легче. Спасибо сердобольному начальству, совсем без работы не оставили.