Последний Карфаген (Повесть. Рассказы. Дневники) - Козлов Сергей Сергеевич - Страница 38

Приласкав в кармане плаща «Глок», я прогулочным шагом двинулся в сторону реденького леса. Денис Карлович оказался прав — лесом окружающую местность можно было назвать с довольно большой натяжкой. Больше это походило на парк. Но менять что-либо было уже поздно. Минут через пятнадцать-двадцать появится Андрей Викторович со своим сопровождающим. К этому времени я пообещал нейтрализовать своего спутника.

Спиной я чувствовал, что он минуту-полторы помешкал. То ли в его планы не входила прогулка по зимнему венскому лесу, то ли старательно делал вид, что моя персона его не интересует. В сущности, две удаляющиеся в приземистый ельник фигуры ни у кого не вызывали интереса. Щупленькая гидша картаво тараторила на французском, вероятно, рассказывая, каким великим реформатором мог стать принц Рудольф, и как его не понимал консервативный абсолютист папа. Ну что ж — место, вероятно, располагает не только к самоубийствам, но и к неоговоренным дуэлям. Вот только неудобно прикручивать глушитель одной рукой в кармане, предварительно вытащив его из полиэтиленового пакета, где он соседствовал с пистолетом. Данная операция у меня так и не получилась, поэтому пришлось пойти на элементарную военную хитрость. У ближайшего дерева я остановился как бы по малой нужде.

Стоя к своему спутнику спиной, наворачивая глушитель, я понимал, что он делает то же самое. Только в отличие от меня он действительно справлял малую нужду. Даже слышалось журчание. Похоже, он не знал, что ему делать дальше, кроме того, что был жутко недоволен нашим с Андреем Викторовичем разделением. Значит, указаний на этот счет не поступило, и шансов у него практически не было. Мобильный телефон вряд ли запиликает на таком расстоянии от города. Сами по себе такие умники верхних людей не беспокоят, чтобы по каждой глупости получать инструкцию. И еще один мой расчет оправдался.

Я, не торопясь, передернул затвор и повернулся к мистеру Крутому (как еще таких называть?), он был максимум метрах в тридцати и как раз застегивал ширинку. Если не выстрелю я, то он обязательно, и даже с удовольствием выстрелит в меня. Обязательно и с удовольствием. Поэтому первым выстрелил я: по-ковбойски — с бедра, заодно проверив, умею ли я это делать. Оказалось, умею. Но не очень. Пуля вошла чуть левее точки, где я разместил бы центр его высокого лба. Мистер Крутой даже не успел удивиться, отчаяться, сделать бесстрастное выражение лица и т. п. Он просто уткнулся в ствол дерева, на который минуту назад самозабвенно мочился, а потом завалился на бок. Я в очередной раз поймал себя на мысли, что не испытываю никаких угрызений совести. Хотелось только помыть руки, будто только что вынес мусор из дома… В доме Риты это входило в мою обязанность.

На всякий случай я решил поменяться с усопшим оппонентом оружием, и мое предчувствие оправдалось. В кармане его шикарного кожаного плаща оказался такой же новенький «Глок», из которого еще не было сделано ни одного выстрела. Вероятно, их закупили для таких олухов, как мы, целую партию. Правда, сверить номера я не удосужился. Какая разница? Все равно австрийская полиция спишет этого жмурика на разборки русской мафии. Новый европейский миф сработает на нас.

Обратно я уже поторапливался, но возвращался несколько с другой стороны. И не зря. Немой старательно делал вид, что с интересом изучает окрестности. За его спиной маячил мистер Крутой номер два. Второй номер был пониже ростом, шире в плечах и был брюнетом. На нем был аналогичный кожаный плащ, но, видимо, дабы подчеркнуть индивидуальность, была еще и кожаная кепка, из тех, что в народе с некоторых пор называют «жириновками». В отличие от своего погибшего на производстве товарища он не имел наглого целеустремленного взгляда, а, напротив, всем своим видом излучал простоту и открытость. Другой имидж, так, кажется, сейчас говорят? Он картинно смаковал пиво и любовался окрестностями. Может, это его первая заграничная командировка? И уже не было никаких сомнений, последняя.

Увидев меня в одиночестве, Немой откровенно ухмыльнулся. Больше было незачем играть в кошки-мышки, я подошел к Андрею Викторовичу.

— Как думаешь, он захочет прогуляться с нами по лесу?

Немой пожал плечами: «Поди спроси».

— А куда он денется? — и мы двинулись в том же направлении, куда меня только что проводил номер первый.

У меня вдруг появилось идиотское неуместно-игривое настроение.

— Знаешь, Андрей Викторович, нечестно мы это придумали. Надо, чтобы хоть чуток походило на бой. Про первого могу тебе сказать, что скончался он достойно. Исповедоваться не успел, а в туалет сходил. С одной стороны, я поступил благородно, но с другой — он теперь лишен средств пожаротушения, которые могут пригодиться в аду.

Немой гортанно и сдавленно хохотнул.

— А у тебя тоже «Глок»?

Андрей Викторович утвердительно кивнул.

— И у них тоже… Глоки-глюки… Если мы аккуратно положим номер два рядом с номером первым, метрах в двадцати, поменяв оружие, которое стреляло, на то, которое будет в этот момент в его руке, австрийская полиция задержит в лице двух очаровательных покойников и двух преступников.

Немому моя ирония понравилась, но он притворно неодобрительно покачал головой: циник ты, Никита Васильевич.

— А что делать? Не я такой, жизнь такая, — весело оправдался я. — Ты, конечно, глушитель еще не присобачил?

За спиной у нас подозрительно запищало. Вполоборота головы мне удалось заметить, как номер два извлекает из внутреннего кармана телефон. О таких дальнобойных рациях я не подумал. Вероятно, сейчас мистер Крутой должен был получить свежие и последние инструкции. Лучшего случая представить себе невозможно. Плевок выстрела вряд ли услышит тот, кто раздраженно дает наставления…

И все же услышал…

Через полминуты в моем кармане зазвучала тема из сороковой симфонии Моцарта. Жаль, что пришлось прервать ее чуть скрипящим голосом Симона Давидовича.

— Мне кажется, Никита Васильевич, вы сделали неправильный выбор, — предельно вежливо начал он. — Я сейчас нахожусь в длительной командировке, и мне некогда вести с вами душеспасительные беседы. И все же мое предложение остается в силе. Стоит ли портить себе жизнь из-за трех десятков листов? Кстати, посланным за вами людям была дана инструкция только наблюдать…

— Ага, и подзорная труба калибра девять миллиметров…

— Очень удобная, кстати… Да и что мы могли купить в Австрии лучше «Глока»? Я думал, вы любите хорошее оружие… Вам, если вы заметили, мы приобрели точно такое же. Из одного, можно сказать, ящика. Очень красивый пистолет. Современный дизайн.

— Пластик — штука ненадежная…

— Зато легкая!

— Мы вообще о чем?

— О том, что мы можем всё, а вы — только защищаться.

— Некоторые и этого не могут.

— Ну и продолжите свою мысль, как часто делает это русская интеллигенция: быдло, скот, рабская душа…

— Я таких ярлыков никому и никогда не вешал.

— Но вернемся к нашим бумагам.

— К вашим или к нашим?

— Хороший каламбур… К-хе… Но если вы за нас, то к нашим. А вы, вне всяких сомнений за нас, иначе бы не отправили Маргариту Ивановну одну в гостиницу. Вы же знали, что мы ее будем оберегать?

— Черт… — даже в самом тщательно разработанном плане могут быть погрешности.

— Вы очень умный, Никита Васильевич, но не стоит считать и нас за недоумков. Когда решите, где и как обменять бумаги на обожаемую вами Маргариту Ивановну, позвоните на мой мобильник. Номер сейчас горит на вашем дисплее. И помните: копия меня не устроит, мне нужен именно подлинник. Кстати, я готов даже на приличную доплату. Какое-то продолжительное время я вынужден буду находиться в Соединенных Штатах, но наши люди найдут вас везде, где вы пожелаете. Обещаю вам, что охотиться мы на вас не будем, потому как у нас взаимный коммерческий интерес.

— А после получения бумаг?

— И все же мне хотелось бы иметь такого человека, как вы, лучше другом, нежели врагом. Так что если решите задачу правильно, я буду считать вас именно другом.