Непристойная Блистательная Вечность (СИ) - Райан Кендалл - Страница 33

— Всё нормально, — говорю я, надевая их. — Платье длинное, их не будет видно. — Я поправляю платье и показываю ей.

Софи на мгновение задумывается, потом кивает. Она подхватывает меня за руку и ведёт вниз по лестнице. Мне-то казалось, что мы пойдём к переднему выходу из дома, где нас заберут парни, но она резко сворачивает в заднюю часть. Софи до странности молчалива и даже не поднимает на меня глаз. А когда она вдобавок ещё и стирает слезу с щеки, я вообще не знаю, что и думать.

Дом Колтона выходит на океан, а пляж буквально располагается на заднем дворе. Мы выступаем навстречу потрясающему виду на Тихий океан. Тёмно-голубая вода сверкает под солнцем. Совершенно не понимаю зачем Коллинз захотел, чтобы я так вырядилась для бега по песку, но, по крайней мере, теперь понятно, почему для меня не была приготовлена обувь.

Кайли встречает нас у подножия лестницы. На ней такое же платье, как и на Софи, а в руках она держит огромный комок лавандового шёлка.

Кожу покалывает от возбуждения, и я отмечаю, что сердце трепещет в груди, как крылья колибри. Тело как будто поняло, что происходит, но не взяло на себя труд оповестить об этом меня. Ноги разучились ходить, поэтому Софи приходится помочь мне спуститься на пляж.

Сейчас самое магическое время дня — как раз перед закатом, да ещё пляж заставлен рядами стульев. На них сидят люди, все повернутые лицом к Коллинзу, который стоит перед алтарём в окружении братьев. Когда мы достигаем точки в нескольких ярдах от океана, мои ноги снова врастают в землю.

— Что происходит? — спрашиваю я, хотя и уверена в том, что до моего медленного мозга наконец всё дошло.

— Твоя свадьба, — отвечает Софи. Она не перестаёт плакать, пока они распутывают клубок ткани, который баюкала Кайли. Это, конечно же, шлейф для моего платья. Моего свадебного платья. Пока они его прикрепляют, меня накрывает волной эмоций. Я прижимаю ко рту руки, не в силах говорить.

— Не забывай дышать, милая, — напоминает Кайли.

Но это происходит, и я с удивлением замечаю, что от Коллинза у меня буквально захватывает дыхания.

Я умудряюсь сделать судорожный вдох, пока стою, глядя на Коллинза, который находит меня и впивается ответным взглядом. Он сменил утреннюю футболку и джинсы на чёрный смокинг, который даже на таком расстоянии делает его настолько красивым, что мне до боли хочется остаться с ним наедине.

Софи вкладывает мне в руку листок бумаги, и я, развернув его трясущимися пальцами, вижу записку от Коллинза.

«Гремлин,

Какая-то часть меня всегда знала, что ты та, с кем я бы хотел провести остаток вечности. С первой нашей встречи, я знал, что ты та самая, единственная для меня. Пятилетний мальчишка тоже во мне это знал. И десятилетний, тот, который считал всех девчонок гадкими, тоже.

Всякий раз, когда ты улыбалась, я чувствовал себя счастливым с тобой. Звук твоего смеха — песня, обладающая силой, способной поднять мой дух. Твоя добрая душа провела меня через многое.

В день твоего отъезда, когда мы были подростками, я решил, будто моя жизнь кончена, и долгое время всё словно так и было. Вновь ворвавшись в мой мир, ты так всё встряхнула — я даже не знал что и думать, но теперь понимаю, что ты сделала. Ты снова показала мне как жить.

Я прощу прощения, что мне, тридцатилетнему идиоту, потребовалось столько времени, чтобы до этого додуматься. Но всё это время моё сердце принадлежало тебе, и надеюсь, однажды ты скажешь мне «да» и согласишься разделить со мной жизнь.

Я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду любить.

Моя первая. Моя последняя. Ты станешь моей навсегда?»

— Коллинз.

На половине письма мои глаза уже были застелены слезами.

— Ты в порядке? — спрашивает Кайли.

В попытке переварить всё происходящее, я просто киваю.

— Хорошо, потому что нам уже пора. — Кайли сжимает мою руку, прежде чем отвернуться и двинуться дальше по проходу.

Софи обнимает меня и сама уходит по проходу, а за ней следует Макс, несущий подушку с кольцами. Я осматриваю толпу и вижу родителей, и даже Лейлу с мужем. Меня накрывает ещё одной волной радости, когда до меня доходит, что он сделал и это. Доставил их сюда ради меня. Мамины глаза находят меня, и она улыбается так широко, что я чувствую отклик глубоко внутри. Прошло три месяца с тех пор, как мы виделись последний раз, поэтому весь мой самоконтроль уходит на то, чтобы не расплыться в огромной улыбке и не помахать ей рукой.

Когда Макс выступает вперёд, начинает играть тихая музыка и люди встают, поворачиваясь лицом ко мне. Я понимаю, что теперь моя очередь, и мной завладевает паника. Поверить не могу, что я выхожу замуж. Сегодня. Во мне поднимаются противоречивые чувства. Ещё утром я даже не подозревала, что буду стоять здесь, собираясь выйти замуж. Внутри сворачивается клубок нервов, и я делаю ещё один судорожный вдох, заклиная себя не упасть в обморок. Боже мой, не знаю, получится ли у меня. Все смотрят, ожидая увидеть, что я буду делать.

Я поднимаю голову, и когда мои глаза находят Коллинза, сила и любовь в его взгляде согревают меня, расслабляя тело. Я знаю, что это правильно. Мои ноги вспоминают о своём предназначении, я скидываю шлёпанцы и делаю первый шаг в проход, наслаждаясь ощущением нагретого солнцем песка под ногами. Глаза людей приклеены ко мне, но я не могу оторвать взгляд от него — от единственного мужчины любимого мной.

Когда я встречаю его у алтаря, он берёт мои руки в свои и наклоняется ближе. Звук разбивающихся волн поблизости даёт нам возможность тихо поговорить и не быть услышанными гостями, даруя момент уединения.

— Всё нормально? — шепчет он, стирая слезу большим пальцем с моей щеки.

— Даже лучше, чем я себе представляла. — Голос у меня тихий, чуть дрожащий, а перед глазами всё снова расплывается из-за слёз. Взгляд Коллинза наполняется беспокойством. Я улыбаюсь сквозь слёзы и пытаюсь их смахнуть, но это оказывается бесполезным, поэтому из меня вырывается смех.

На это лицо Коллинза светлеет, он растягивает губы в улыбке, и тогда по его глазам становится видно, что он правда меня обожает, и не существует места, где он хотел бы быть сильнее.

Речь священника — безупречна. Я с удивлением слушаю нашу историю и дружный смех гостей, когда он озвучивает, что мы были помолвлены двадцать лет. Половину церемонии у меня с трудом получается сдержать слёзы, поэтому когда наступает время поцелуя, я не слишком сильно заплакана. Коллинз склоняется, заключает меня в объятья, а я в ответ обнимаю его за шею. Он прижимается сладчайшим поцелуем к моим губам. Нежным, неторопливым, но он отвлекается, поддразнивая меня лёгкими поглаживаниями языка. Его рука скользит по голой коже моей спины, и я чувствую, как он твердеет напротив моего живота. Меня сразу поражает мыслью, что на нас смотрят полсотни наших ближайших друзей. Мы оба застываем, залившись смехом посреди поцелуя, что вроде бы помогает его ситуации. Посмотрев на меня из-под полуопущенных ресниц, он рокочет:

— Позаботимся об этом позже, — так тихо, что только я могу услышать.

После церемонии мы фотографируемся на фоне прибоя, а потом присоединяемся к нашим гостям, расположившимся под большим, белым навесом, установленном на пляже за домом Колтона. Коллинз учёл абсолютно всё. Красивый, многоярусный торт с фиолетовыми цветами, группа, играющая тихий джаз, и самое главное — всех наших друзей и семью.

Я нахожу Лейлу на танцполе и присоединяюсь к ней.

— Я так рада, что ты приехала. — Притягиваю её в объятья.

— Ты выглядишь невероятно счастливой, — замечает она, обнимая меня в ответ. — Хорошо, что ты ко мне прислушалась.

Толком неясно, речь о той случае, когда мы напились и она посоветовала мне приехать сюда, или о том более позднем совете, когда она порекомендовала мне остаться, но в любом случае я рада, что послушалась Лейлу — оба раза, — как и рада, что она оказалась права.