Танцы на цепях (СИ) - Саверен Рэйв - Страница 39

– Башня, – почти прошептала девчонка.

Действительно, контуры башни были хорошо видны, но еще не застыли, не оформились. Вся конструкция колебалась, как поверхность озера, в которое бросили камень. На мгновение Ш’янту показалось, что по земле пробежала тень, будто кто-то провел полупрозрачной рукой над их головами.

Я жду!

Поставив мелкую на ноги, он указал в сторону белоснежной рощи, всего в доле от лестницы. Красный огонек сорвался с пальцев и устремился вперед. Светляк должен был почувствовать разрыв, через который можно вернуться в реальность. Судя по мерцанию и мельтешению огонька, такой был неподалеку.

Только смотреть нужно в оба. Не доверять даже собственной силе.

– Уходим. Пока Беренганд еще спит.

***

Роща, как назвал ее Ш’янт, покрывала весь город. Не хватало глаз, чтобы охватить раскинувшееся впереди белоснежное море, поглотившее столицу и окрестности.

В пене древесных крон терялись крыши домов, стволы заслоняли витрины и вывески. Дороги были изрыты корнями – пульсирующими и красными, точно кровеносные сосуды. Стоило только подойти к самой кромке, где тонкие корешки только пробовали на ощупь желтоватые камни, как внимание привлек глухой ритмичный стук.

Двухэтажное строение у самого края было сплошь затянуто красной паутиной. Корни тянулись внутрь, сминали подоконники с такой легкостью, будто те были сделаны из бумаги. Одна из ставен покосилась, и ветер раскачивал ее, то и дело ударяя о стену.

Безымянная подошла к окну, находящемуся как раз на уровне глаз. Внутри что-то болезненно натянулось, предчувствуя недоброе, но любопытство было сильнее.

У самого окна стояла массивная кровать. На грубом клетчатом покрывале разметалась девушка, казавшаяся почти прозрачной. Это не был обман зрения или иллюзия Изнанки. Бледная кожа на самом деле была настолько тонкой, что под ней проступали сетки сосудов, были видны мускулы и тонкие кости запястий.

Красные корешки стелились по полу плотным ковром. Некоторые оплели изголовье, спустились вниз и впились в голову спящей, проникая под рыжие локоны. Корни потолще опутали лодыжки и бедра, вспороли кожу, впились в плоть.

В реальном мире человек бы умирал в мучительной агонии, но на Изнанке все не так. Девушка мирно посапывала, пока толстый корень прорывался в грудную клетку, чтобы оплести трепещущее сердце.

Картина была настолько жуткой и тошнотворной, что Безымянная невольно отпрянула от окна. Неужели все люди на Изнанке выглядят вот так? И стоит только заснуть, как корни тянутся к телу?

– Она ничего не чувствует, – сказал Ш’янт.

Иномирец бросил взгляд в комнату и тотчас отвернулся. Что-то сильно его беспокоило, заставляло внимательно оглядываться по сторонам.

– Но выглядит это отвратительно, – пробормотала Безымянная.

– Корни – это якорь, который не дает человеку «уплыть» на другие уровни Изнанки, – Ш’янт двинулся дальше, ловко огибая стволы и поднимая ветки так, чтобы Безымянной не пришлось сгибаться в три погибели. – Души беззащитны перед влиянием этого мира. Их нужно оберегать. И плата небольшая: деревья всего лишь питаются снами. Они не берут больше, чем требуется.

– А кто же сажает эти деревья?

Иномирец мотнул головой, указывая в сторону густых зарослей, опутавших одноэтажный дом так плотно, что не разглядеть ни единого кусочка стены. Безымянная до боли в глазах всматривалась в переплетения веток и корней, но ничего не видела. Ш’янт закатил глаза и, положив руку ей на макушку, чуть повернул и указал когтем на особенно темный участок, где корни сплетались в крупные узлы.

Только Безымянная собиралась сказать, что все равно ничего не видит, как ковер из узлов зашевелился и сдвинулся в сторону. Существо отделилось от стены и повернуло голову. В высоту оно было не меньше двадцати футов, укрытое накидкой из корней и белоснежной листвы. Спутанные темные волосы прятали лицо, но Безымянная заметила блеск шести зеленых огоньков, мерцавших там, где ему следовало быть. Сгорбленное тело двигалось мучительно медленно, но заметив длинные когтистые лапы, она бы не стала испытывать удачу и подходить слишком близко.

По земле растеклась волна жара, в нос ударил запах влажной земли, сладости и гнили. Существо не собиралось нападать – просто сменило позу и снова замерло у дома, точно охраняло спящих в нем людей.

– Сноходцы, – прошептал иномирец, наклонившись, – они ухаживают за лесом и берегут спящих.

– А если нас заметят?

Ш’янт усмехнулся.

– Если не будешь лезть, то тебе ничего не грозит.

Посмотрев на кромку рощи, иномирец замер. Среди стволов мелькнуло гибкое тело расколотого, до ушей донеслось его тихое рычание, когда тварь аккуратно коснулась корней. Клыкастая пасть раскрылась, чтобы впиться в красную мякоть.

Безымянная невольно прижалась к стволу, когда сноходец рванулся вперед. Она не ожидала такой скорости от высоченного существа: сгорбленное тело вытянулось, точно выпущенная стрела. Накидка приподнялась, открывая мохнатое, звериное тело и далеко не одну пару когтистых лап.

Расколотый взвизгнул, но отскочить не успел. Цепкие пальцы сноходца сдавили плоть, на белой коже проступили багровые пятна. Тварь рвалась и извивалась, верещала оглушительно и пыталась дотянуться зубами до врага, но сноходец оборвал крики одним движением.

Просто откусив расколотому голову.

От омерзительного хруста и хлюпанья скрутило желудок. Безымянная прижала руку ко рту и отвернулась. Если бы была возможность заткнуть уши, то она бы ей точно воспользовалась.

– Уходим, – тихий голос иномирца отозвался дрожью в руках, – где один, там и стая.

На его ладони снова заплясал красный путеводный огонек. Он мерцал и дрожал, рвался вперед, вглубь рощи.

– Иди первой, – сказал он, – я всего в шаге позади.

Стараясь не оборачиваться, Безымянная зашагала вперед. Только бы не слышать этот хруст, только бы не смотреть на кровавую расправу!

В памяти всплыло сражение на мосту, где она сносила головы и не испытывала ни жалости, ни стыда, ни тошноты.

Почему невозможно так же спокойно реагировать на смерть сейчас?

В мысли закралась странная двойственность.

Именно этот расколотый не угрожал им лично. Он не воспринимался как враг, хотя с легкостью вспорол бы горло, если бы добрался. Так можно жалеть ядовитый цветок, если его сорвали, потому что он красив, но при этом ненавидеть его, если растению довелось оказаться в желудке и с лихвой расплескать смертельный яд.

– Где-то здесь, – пробормотал иномирец и остановился. Светляк в руке мигнул, ослепительно вспыхнул и рассыпался снопом искр. Мир перед глазами завибрировал, точно воздух в жаркий день, но больше ничего не произошло.

Ш’янт удивленно моргнул, подошел ближе. Его рука будто погрузилась в плотное колышущееся марево, которое отозвалось на прикосновение тусклым золотистым блеском.

– Что происходит? – Безымянная осматривалась по сторонам. Шипение и порыкивание расколотых мерещились ей повсюду.

Иномирец поджал губы. Выглядел он мрачнее грозовой тучи.

– Происходит невероятное.

– Не можешь открыть?

– Никто не сможет это открыть! – рявкнул Ш’янт. – Проход запечатали. С другой стороны.

***

Невозможно! Совершенно невозможно!

Чувство горького разочарования, знакомое и ненавистное, стиснуло голову в стальных тисках так, что потемнело в глазах. Будь у него такая возможность, и Ш’янт бы разорвал ткань между мирами собственными руками, но проход наглухо закрыт.

Запечатан древней силой. У нее даже был свой незнакомый запах – странный, кисловатый, как у плохого вина.

Первородная не могла сделать это сама. Даже если королева заправляла здесь все эти годы, то она лишь повелительница кошмаров, иллюзорной стороны мира, где есть место расколотым, но и только.

Нужен был кто-то извне, чтобы выполнять указания. Пришлый, случайно заглянувший в мир снов и попавший под влияние Первородной? У него должно быть достаточно сил, чтобы вмешиваться в ткань между мирами, видеть входы и выходы.