Танцы на цепях (СИ) - Саверен Рэйв - Страница 49

– Сознания не потеряй, – хмыкнул он.

Девушка выжидающе скрестила руки на груди и сделала шаг назад.

Как Ш’янт снял перчатки, она даже не поняла: что-то щелкнуло у локтя, и черные пластины сложились, превратившись в вытянутые прямоугольники. Без своего оружия иномирец выглядел почти беззащитным, но Безымянная не спешила обманываться: крепкие длинные пальцы и сильные запястья будто были созданы, чтобы сворачивать шеи.

Скользнув от кисти до локтя, он показал на тонкую серебристую полоску, до этого скрытую под перчатками. Одно быстрое прикосновение, и ленты ослабли и сползли с плеч, обнажив грудь.

Безымянная сдавленно выдохнула.

– Ничего себе…

Кожа была так густо усыпана шрамами, что казалось, будто иномирец обряжен в странную паутину. Здесь были и отметины от колотых ран, и вытянутые рубцы, и шрамы идущие внахлест, будто кто-то прошелся по Ш’янту плетью.

Точно под ключицей красовалась багровая отметина от клинка.

– Ты удумала плакать? – вдруг спросил иномирец.

Безымянная удивленно моргнула, ресницы на мгновение слиплись от влаги. Коснувшись щек, она почувствовала, как пальцы стали мокрыми от слез.

Встав перед Ш’янтом, она забыла о склянках. Ладони будто раскалились, стоило только дотронуться до бледной кожи. Каждое прикосновение отмечало старую рану, оглаживало рубцы. Соленая влага скапливалась на подбородке и срывалась, разбиваясь о ступени.

Иномирец молчал. Теплая рука коснулась ее щеки, приподняла так, чтобы взгляды встретились.

– Ты с ума сошла. Старые раны не стоят того, чтобы их оплакивать.

Безымянная не смогла бы объяснить, что так сильно ее задело. Метка на груди раскалилась, рванулась вперед. Горячая пульсация пробрала до самых костей.

Поддавшись внезапному порыву, девушка прижалась к иномирцу изо всех сил. Так, чтобы отметина связи касалась его кожи. Над ухом прозвучал хриплый стон. Руки Ш’янта сомкнулись за спиной, но не давили, а мягко поглаживали сквозь одежду.

Печати вспыхнули синхронно, обмениваясь друг с другом силой.

Когда же дрожь улеглась, а связь слабо замерцала, превратившись из пылающего пятна в едва заметного светлячка, Безымянная отстранилась и посмотрела на рану снова. Та затянулась и выглядела куда лучше. Ш’янт же сидел бледный и недвижимый, будто произошедшее никак не хотело укладываться в голове.

– Это было опасно, – выдавил он, – ты же понятия не имела, что делаешь, да?

– Но сработало же!

– Общение со мной явно не идет тебе на пользу, мелкая, – тяжело вздохнул Ш’янт и подался вперед.

Ухватив Безымянную за затылок, иномирец притянул ее ближе и коснулся влажных губ. Вкус соли и сладости скользнул по языку, в голове будто взорвалась петарда. Поцелуй длился всего мгновение, после которого иномирец отстранился, оставив девчонку сидеть на ступенях, в полном непонимании и смятении, а сам поднялся и принялся одеваться. Мелкая дрожь пробегала по его плечам, когда он натягивал перчатки. Чуть поспешнее, чем следовало.

– Что это было? – выдохнула Безымянная.

– Благодарность, – последовал беспечный ответ, а его глаза были полны золотых искр.

***

– У нас договоренность, – Элора сцепила пальцы под подбородком и сверлила гостей таким взглядом, словно они обманом проникли в святыню и разорили священные статуи, окропив их кровью служителей, – Первородная отдает мне людей для Игры. Таковы условия.

Женщина была исключительно хороша собой. Если бы не шрам, изуродовавший идеальную белизну кожи, то Элора могла бы ослеплять великолепием. То, как она держала спину, как окидывала взглядом прибывших, даже легкое пожатие плечами говорило об уверенности и силе. Во Дворце костей она – королева и сейчас решает, выгнать гостей или выслушать их.

Все это видимость, конечно. Элора могла строить из себя хозяйку положения, но Клаудия знала, что под маской холодного безразличия скрывается неподдельное волнение. Даже то, как тонкие пальцы постукивали по подлокотнику кресла, выдавало ее с головой. Игра – не просто странная забава. Это жизненно важная необходимость.

Стоило Первородной приказать, и Элора осталась бы без десерта. Как и ее странная дочурка.

Клаудия оперлась о спинку кресла, в котором сидел ее безымянный напарник. Для нее места никто не приготовил, что кольнуло в груди чувством затаенной обиды. Каждая секунда приносила новые и новые разочарования. Даже голос Первородной в голове не мог заглушить шепотки сомнений, раз за разом прорезавших спутанные мысли.

Взгляд скользил по кабинету в то время, как безымянный тихо переговаривался с хозяйкой дворца.

Стены вокруг были обшиты черным деревом, ноги по щиколотку тонули в ворсе ковра, а белоснежные вазы поблескивали влагой и полнились ветками свежей сирени. Каждая иллюзия – а это все, несомненно, было ненастоящим, – казалась произведением искусства. Цветы источали сладкий аромат, именно такой, как в саду Следа, а пальцы скользили по гладкому дереву, чувствуя каждый скол и изгиб.

Девочка – «странная дочурка», как окрестила ее Клаудия, хотя знала, что  зовут ее Клода, – во время разговора крутилась рядом с матерью, и не отметить их поразительное сходство было невозможно. То и дело сталкивались напряженные взгляды, и снопы невидимых искр рассыпались по полу. Клаудия чувствовала, как чья-то рука поглаживает горло, будто собирается задушить ее на месте.

Что-то неуловимо чужеродное скользило по кукольному лицу. Будто вот-вот треснет натянутая ткань, и из-под фарфоровой кожи проглянет сгнившее нутро и обломки костей.

Тошно было смотреть на это существо, но Элора, кажется, даже не понимала, что рядом с ней не человек. И искренне верила, что девка – ее дочь.

Во имя Пожинающего, как сильно нужно тронуться умом, чтобы такое вообразить?

– Мы претендуем только на тело, – Клаудия перевела взгляд на своего провожатого. Безымянный слуга Первородной выглядел уверенно и расслаблено. Он не испытывал ни трепета, ни страха, на белом лице – ни единой морщинки, даже брови не хмурил, – ваши игры их опустошат. Мы заберем то, что останется.

– Раньше Первородная оставляла мне и тела тоже! – упрямо качнула головой Элора. – Нам нужно все. До последней капли и кусочка плоти.

– Хотите поспорить с божеством? Если мне не изменяет память, то именно ей вы обязаны своим чудесным спасением.

Элора поджала тонкие губы. Глаза опасно блеснули.

– Вы забыли, Элора? А вот я – нет. И если на то будет воля Первородной, я могу отнять у вас все, что она подарила, – безымянный слуга бросил выразительный взгляд на девочку. Руки женщины сжались в кулаки, – хотите испытать ее терпение? Думаете, что сможете противостоять?

– Что же мы тогда получим? – голос дрогнул, но Элора быстро взяла себя в руки. – Что мы можем забрать?

– Да что пожелаете! Но после игр тела наши. Если вы сможете надломить рассудок девчонки, то тем лучше. Первородной не придется тратить силы.

– Как жаль, – Клода остановилась за спиной матери и обиженно надула губы, – я хотела иномирца себе! Очень уж он хорош собой.

– Не мала ли ты для подобных игр? – Клаудия даже не сразу поняла, что задала вопрос. Он просто сорвался с языка, когда смысл слов дошел до нее.

Ответом была гадкая широкая ухмылка, от которой мурашки побежали по коже. Элора провела рукой по белоснежным волосам девочки.

– Открой двери, милая. У нас много работы.

***

Портрет на стене притягивал внимание. Безымянная зевнула, пытаясь сфокусировать взгляд, и рассматривала лицо женщины, взиравшей на нее со смесью презрения и надменного благоволения.

Белые волосы были убраны в замысловатую прическу, глаза немного прищурены, а на губах блуждала легкая улыбка. Синий бархат платья только подчеркивал белизну кожи, из-за чего женщина выглядела почти неестественно, как фарфоровая кукла. От красоты черт захватывало дух. Никто бы не мог поспорить с тем, что это портрет настоящего совершенства.

– Элора Амастасия, –  проговорил иномирец, застыв за спиной, – я думал, о ней не осталось даже воспоминаний, но ты посмотри. Пригрелась за пазухой Первородной.