Чёрная жемчужина Аира (СИ) - Зелинская Ляна - Страница 95

— И что говорил?

— Ну, сказал же, разное. Нёс что-то про ритуал и жреца. В любви вот мне признавался, — усмехнулся Шарль, покрутив ус, и видно было, что он смущён. — Ну и спрашивал ещё, люблю ли я тебя.

Эдгар слабо улыбнулся.

— А что тут… вообще? Какие новости?

— Уж не знаю, как тебе это сказать, — Шарль крякнул в кулак, то ли покашлял, то ли с духом собрался, — но новости, в основном, плохие. Первая новость в том, что… кхм, Флёр вышла замуж. Так что теперь она Дюран.

— Вы что, женили меня на смертном одре? — тихо спросил Эдгар, чувствуя, как боль кольнула в сердце.

— Нет! Что ты! — отмахнулся Шарль. — Флёр теперь жена Грегуара.

— Что? — удивился Эдгар.

Вот уж до чего странно — вернуться с другой стороны. Всё теперь кажется нереальным. И слова Шарля прозвучали каким-то бредом сумасшедшего.

— Ты же сам велел мне тут со всем разобраться, — дядя засунул руки в карманы, и его лицо стало хмурым. — Ну так вот я и разобрался. А что мне оставалось? Потому что Томми Барренс, мать его, сбежал!

— Как сбежал? — Эдгар скомкал пальцами край простыни.

Это был удар. Его надежда на то, чтобы прижать Фрессонов к ногтю, рухнула.

— Да знал бы! В этой суматохе, тут так всё завертелось, что как уж он улизнул и кто ему помог — не знаю. В доме были гости… Похоже, что кто-то его выпустил.

Шарль развёл руками, словно извиняясь. Эдгар закрыл глаза, помолчал некоторое время, собираясь с силами, а потом спросил:

— А что Флёр? Выходит, недолго горевала?

— Ну… ты, конечно, будешь ругаться, но в тот момент я решил, что тебе так и так с ней не жить, — Шарль плеснул в стакан рома и, отхлебнув, подошёл к окну, — если ты не помрёшь, то понятно же, что с Флёр ты всё одно жить не станешь, только загонишь себя в болото. А то и снова её бросишь. Ты же в то утро совершенно безумный был. И после того, как этот сучёныш сбежал, я понял, что всем нам крышка. Короче, пока ты тут при смерти лежал, я уж решил выкручиваться, как умею. Подговорил доктора… Эта скотина, кстати, взял двадцать экю, сожри его аллигатор!

— Доктора? Зачем?

— А чтобы он Лавалям сказал, что всё, ты не жилец.

— И зачем это? — удивился Эдгар.

Дядя Шарль, похоже, совсем выжил из ума!

— А вот знаешь, ты скажешь, что Шарль — старый дурак, но вот не пропьёшь ведь охотничье чутьё, племяш! — Шарль с шумом пододвинул стул, сел у изголовья и произнёс тихо: — Я как увидел их рожи, кода тебя Рене привёз, так сразу у меня и закрались подозрения… что-то тут нечисто. Уж как они переглядывались! Вот бывает: подцепишь аллигатора удавкой, тянешь-тянешь, оседлаешь уже, а он раз — вывернется и выскользнет! Да ещё и тебя в грязь опрокинет. Вот и у них на рожах это было написано. Хоть бы чутка расстроились на твой счёт. Так нет же, они так вели себя, будто ты не помираешь тут, а просто рыбка с крючка сорвалась. Я и подумал: какой-то в этом всём подвох. Не так-то ты и нужен Флёр, раз уж она и слезинки не проронила. А уж когда ко мне с вопросами подошёл старый пень — Жак Лаваль — да начал выведывать, кто наследует тут, что да как, да кто управлять будет, если ты помрёшь, я и вовсе насторожился. И так он этим делом интересовался, что даже тугодум бы смекнул, что дело тёмное. Ну и, если вспомнить, что Огюста убили по указке Фрессонов, а старый Жак Лаваль и Рауль Фрессон состоят в правлении банка… — Шарль оглянулся на дверь и добавил ещё тише: — Ну я возьми и скажи, что всё наследует Грегуар, и что ты на него даже завещание составил. Мне-то дураку, знаешь, дурака играть в самую масть, у меня-то по роже не поймёшь, до чего я тут дотумкал. Вот старый пень-то и не стал юлить. Первым делом уточнил: не женат ли Грегуар? Мало ли, он парень бедовый, вдруг у него какая шлюха с Эспаланда Руж в жёнах. Смекаешь? Ну я и подумал — а чего бы не пристроить парня-то? И сам взял да и ляпнул, что хочу сына отправить на заработки в Пасенду, на перегон скота. Дела, мол, тут из рук вон плохи, а плантацию, в таком разе, отдам — под займ — торговцу с верховий и сам к нему наймусь управляющим. И сказал, что всё решаю быстро, нечего тут и тянуть. Сбрехал, понятное дело, что в голову пришло, а Жак Лаваль как услышал это, так в лице переменился, будто ежа сожрал. И давай меня обхаживать — стоит ли торопиться? Да раз такое дело, чего бы не женить моего Грегуара на невесте с приданым и решить проблемы, а он похлопочет об обеспечении перед банком… А то уж второй раз у Флёр всё срывается, про бедную девочку и так болтать будут лишнего, и он, как отец… и разливался дальше соловьём. Вот так я и взял старого пня за горло — давай, говорю, чего тянуть? А он и согласился, да тут же по рукам и ударили, — Шарль откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, добавил: — Видишь, как? Я-то грешным делом думал, что это Флёр от тебя без ума. А, выходит, без ума-то не Флёр, а старый Жак. И не от тебя, а от наследника поместья, плевать от какого. Но поместью-то нашему со всеми долгами красная цена в полэкю за туас. Так чего он вцепился в нас, как чёрт в грешную душу? Вот теперь Флёр — жена Грегуара, и все думают, что ты не сегодня-завтра Богу душу отдашь. А я всё жду, когда же карты откроются и станет понятно, для чего весь этот маскарад.

— Помоги-ка мне сесть, — Эдгар попытался приподняться.

— Может, это… рано тебе ещё?

— Не рано, належался уже. Так это все плохие новости?

— Смотрю, ты будто даже и не расстроен, — хитро прищурился Шарль.

И в этот момент Эдгар подумал, что его дядя далеко не такой дурак, каким хочет казаться.

— Есть чутка и хороших, — Шарль встал, открыл ставни, впуская в комнату дневной свет, — гадёныша Филиппа Бернара взяли под стражу, будет суд. Слыхал я, что Готье рвёт и мечет. Так что тебе надо поправляться быстрей, а то отмажет своего сыночка паршивый адвокатишко.

— А… Летиция? Что с ней?

— Да нормально всё с ней. С пристани её Рене из рук в руки вручил старому пирату. Тот, кстати, вовремя подъехал, да не будь дураком, явился с пистолетом и своими головорезами. Они-то Филиппа и связали. И что смешно — считай, дед своего внука полиции сдал. А я думаю — и поделом. Им обоим. Ну, и тебе ещё письмо пришло вчера, вот держи, уж не знаю, плохое или хорошее, — он вынул из кармана изрядно мятый конверт и помог племяннику сесть на подушках повыше.

Письмо было от Бенье. Даже не письмо, а краткая записка, запечатанная в плотный конверт из серой бумаги, скреплённый большой сургучной печатью.

«Доброго дня, мсье Дюран! По вашему заданию я нашёл всю интересующую вас информацию насчет вашего отца и мсье Тревилье из Реюньона. В письме излагать не буду, но это довольно любопытно и не терпит отлагательств. Надеюсь увидеть вас в Альбервилле в самое ближайшее время. Это важно. Бенье».

Эдгар отложил бумагу и, собрав все силы, спустил ноги с кровати.

— Мне нужно в Альбервилль, и как можно скорее.

Но к Бенье он смог попасть лишь спустя несколько дней — слишком много сил потерял и, как бы ни пытался заставить себя, первый день едва мог спуститься с лестницы вниз. И только на второй день вышел на улицу, чтобы посидеть в кресле под тамариндовыми деревьями.

Атмосфера в доме была тяжёлой. Флёр Лаваль, а теперь уже Дюран, переехала жить к мужу, и хоть Эветт и старалась всеми силами изображать семейную идиллию, но по лицу новоиспечённой мадам Дюран было видно, как она бесится от осознания того, что вместо обещанного туза выдернула из колоды шестёрку. И когда, вопреки всем обещаниям Шарля о скорой кончине племянника, Эдгар появился хоть и бледный, как привидение, но живой, на Флёр лица не было… от злости. Будь её воля, она, кажется, придушила бы Эдгара собственными руками.

Нетрудно было понять, что теперь её участь незавидна. Поэтому, сухо пожелав доброго утра, она развернулась и, махнув юбками, демонстративно удалилась на веранду. Но Эдгар и не горел желанием с ней общаться. О чём им теперь говорить? Разве что заставить её сказать правду об истинных мотивах этого поступка. Но вряд ли она ответит, а насмехаться над её торопливой продажностью Эдгару не хотелось. Ему было даже жаль свою бывшую невесту, ведь Грегуар и так— не подарок. Но, может быть, в каком-то смысле они даже подойдут друг другу.