Книжная лавка (СИ) - Голякова Елизавета - Страница 12

— Боги, старые и новые! — выдохнул монах, пораженный.

Мы откинулись на спины, повалившись прямо на пол. Усталость нахлынула нещадной волной, и ощущалось это, словно я несколько дней и ночей провел за тяжелой работой. Заслуженный отдых — коту под хвост, и рана моя заныла, запульсировала, растревоженная этой огромной силой, а мне оставалось только шипеть и терпеть, терпеть…

Эрик же вдруг встрепенулся:

— Книга! Габриель!

Я и не подумал пошевелиться.

— Ага. Я тебе больше скажу — книжник!

Тогда монах просто ткнул мне пальцем в черный томик, я поневоле перевел на него взгляд. По всему периметру обложки вились, сползая на корешок, руны, темнеющие даже на фоне черного. Древние, еще старше колдовского языка, не напоминающие мне ничего из того, что я когда-нибудь видел, они все же совершенно точно складывались в чужой, незнакомый язык, старый и забытый, как и забытые народы, на них писавшие.

Я восхищенно вздохнул, рассматривая руническую вязь ни много ни мало как с трепетным благоговением. Интересно, чем их нанесли на книгу — не иначе как колдовством…

— Эй, парень, они бледнеют!

И правда — бледнели. Опомнившись, я принялся запоминать каждую черточку, в слабой надежде восстановить их по памяти и — вдруг!.. — понять хоть что-нибудь. Потом я протянул руку и тронул линию пальцем, сам не знаю, зачем.

И тогда произошло странное, то, что никак не должно было произойти, и этим в точности выполняло план таинственного создателя магической книги.

Там, где я касался их, руны стерлись, а остальные, повинуясь неясной нам воле, стали покрываться сетью трещиной и растворяться следом за ними — и так за считанные мгновения от рунной вязи, изящной и затертой самим временем, не осталось и следа.

Едва исчезли последние линии, что-то случилось: что именно, я так и не понял. Просто нечто, как будто за секунду мир немного изменился. Хлоп. И передо мной лежал том вдвое больше того черного, толще и тяжелее, и гораздо, гораздо старше. Я почувствовал себя младенцем по сравнению с ним. Да что там я, целый город!.. Казалось, все наше королевство было юно и молодо по сравнению с этим фолиантом. Как только он пролежал, прожил столько?

— Вот это да, — выдохнул мой товарищ, моргая, будто только что проснулся. — Я ожидал колдовства, но чтобы вот так…

— Эта книга уже стоила бы того, чтобы устранить из-за нее не одного книжника.

— Холодок по спине от твоих слов, Эрик, — буркнул я.

— А ты думаешь, только у тебя?!

Открывать книгу в храме не хотелось, говорить, впрочем, тоже и дальше мы сидели молча, прислушиваясь к ощущениям и приглядываясь к древней древности. И просидели бы так еще долго, до затекших ног и отмороженных на холодном камне филейных частей, но глухо хлопнула храмовая дверь — кто-то почти святилище богов своим присутствием. Что скажет случайный набожный посетитель на пентакль и черную книгу на полу?

И прежде, чем человек вышел под своды храма, мы запихнули ее в одну из десятков замаскированных ниш вдоль стен и укрыли каким-то пристроенным там же хламом. (Ну и барахольщики эти монахи! Чего там только нет.)

— Да будет добрым ваш день, святые отцы, — с едва уловимой насмешкой и лукавинкой сказал вошедший, не удосуживаясь склонить головы.

Перед нами стоял давешний маг — только теперь выглядел он еще и солидно, хотя, вроде бы, ничего не изменилось. Та же идеально прямая спина, те же вышитые на манжетах вышитые звезды… Кажется, это ему Эрин пообещала уничтожить книгу, которая теперь у нашего дорогого настоятеля — моими стараниями.

Неужели все-таки проболталась?!

Пока я лихорадочно перебирал ворох вероятностей в своей голове, Эрик отреагировал куда

— И твой день пусть будет не хуже, прохожий человек, — в тон ему ответил монах. — Что привело тебя сюда?

Маг усмехнулся и пожал плечами.

Маг. В храме. Увидеть такое — все равно что отыскать несуществующую цивилизацию Древних!

Мои внутренние инстинкты — по крайней мере то, что от них осталось — били в набат и приказывали бежать, бросив все, пока не поздно спасти свою шкуру. Но бежать мне отсюда особо некуда, да и нездоровое любопытство…

В общем, я секунду за секундой игнорировал требования разума, уже отлично понимая, что пожалею об этом.

— Наша сделка была плодотворной, господин маг. Вы пришли заключить еще одну?

Он пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Значит, в качестве симметричного ответа…

— Именно! Так, о чем бы договориться на этот раз?

Краем глаза я видел, как Эрик вытаращился на нас, переводя взгляд с одного на другого. Привыкай, старина! Книжники и маги, как говорят, полны сюрпризов.

И вместо того, чтобы успокоить монаха, я выпалил, теряя последние крохи здравомыслия:

— Может, пойдем ва-банк? Вскроем карты оба и посмотрим, чем можем обменяться? — оба мы понимали, что этому не бывать.

Маг рассмеялся, кажется, оценил шутку.

— А душу тебе не продать?

— А зачем она мне?

— Один-ноль, парень, в твою пользу, — хмыкнул.

И тут Эрик сделал как раз то, что так зацепило меня в нашу первую встречу. Вернее, тогда я этого еще не осознавал, но, может быть, оно и к лучшему…

— Мне причитается доля от каждой проданной души в этом храме, — вставил он. — Чего стоять на пороге? Проходи, гость дома богов, будь и сам как дома.

Я не завизжал только потому, что книжникам, людям образованным, визжать не полагается.

Это было здорово. Вопреки всем неурядицам, вопреки подчеркнутой наглости, сдвинутым бровям отца-настоятеля (я их так и представил, честное слово!). И потому получилось так саркастично, что маг глянул на нас с уважением — впервые — и отвесил легкий, шутовской только наполовину, поклон. Это стоило многого.

— Мне нужен был ваш главный, но его, видимо, нет, так что поспешу откланяться и не буду больше вам мешать, святые отцы. Добрых долгих дней, трех попутных ветров!

И отступил за дверь, так же бесшумно, как и появился.

— Да помогут вам боги, — хором пробормотали мы, едва осознавая, как это прозвучало.

И расхохотались, поняв.

Отсмеявшись, принялись убирать за собой следы маленького, но познавательного эксперимента: монах какими-то своими способами подчистил энергетическую память места, а я просто стер с каменных плит мел и протер оставшиеся разводы. Получилось хорошо, пожалуй, даже слишком — пол сиял чистотой.

— А ведь знаешь что, — я стоял над блестящим влажным пятном на полу, отряхивая руки и складывая тряпку, и задумчиво рассматривал спину Эрика, — он отлично сделал вид, что не заметил все это.

Эрик резко повернулся ко мне. Молча обвел взглядом закрытые двери, меня, свежеотмытый пол — и так же молча покивал. Я и не сомневался, что он оценил ответную вежливость, пусть и приправленную сарказмом, весьма и весьма высоко.

Наш любимый настоятель вернулся к самой ночи. Злой, пропыленный, пропахший портом и дешевым моряцким пойлом. С ходу зачерпнул воды из источника, глотнул прямо из горсти и побрызгал остатками на лицо. Когда он повернулся к свету, я разглядел, какие глубокие следы усталости пролегли по его лицу.

— Есть что поесть? Эрик, будь другом…

Обращение было необычным. Но еще необычнее то, что молодой монах, нисколько не стесняясь, вытащил из-под плаща кусок медовой коврижки, большой, с корочкой сбоку, и сунул в руку отцу-настоятелю. А тот только благодарно кивнул в ответ.

Я спрыгнул с лестницы, на которой устроился читать, и пошел к ним.

— Есть хорошие новости, отец?

Сам не знаю, что я надеялся от него услышать.

Он покачал головой.

— Зато есть плохие, и много. Маги собирают боевые силы. К ним стягиваются все новые и новые люди, едут в столицу, как пчелы лезут на мед, и все это в строжайшей секретности, ха! Как будто мы слепые, глухие, немые дети — и вечно они списывают со счетов золото и богов! В общем, они готовятся к бою, к серии боев, и все мы знаем, против кого.

— Откуда эта информация? — спросил чей-то голос.