Находка беглого рудокопа - Чернышев Николай Исакович - Страница 6

— Сделаем, Людвиг Францевич, так, как раньше условились. Я поеду на заводы, а вы с головой приказа посетите места основных находок руды. Что там нужно делать, не мне вас учить. Не возражаете?

— О, да! Я, конечно, согласен, — с напускной бодростью ответил Кеммерер.

— Особенно тщательно обследуйте месторождение диковинной породы. Да, я вижу, вы и сами заинтересовались этим чудом природы, — напутствовал Волков немца, когда они садились в разные тарантасы. Волков ехал с сопровождавшим его чиновником, а Кеммерер — с Кулаковым.

В пути Волков продолжал думать о необычной зеленой породе. Это новое вещество, интересное само по себе, говорило, как много неведомых богатств скрыто еще в недрах России, которые непременно — в этом Волков не сомневался — в конце концов будут найдены и использованы на благо людей.

В тот же день Волков написал письмо Перовскому, в котором в частности говорилось:

«Головою Частинского приказа представлена мне была за образцы медной руды затвердевшая глина, густо проникнутая раствором хромиева окиса. Сей продукт по отличному своему зеленому (травяно-зеленому) цвету может быть употребляем на краску, а потому полученные куски, подвергнув химическому испытанию и сделав опыт в техническом оных употреблении, о последствиях представлю благоуважению начальства…»

Кеммерер молча развалился на сиденье тарантаса. Тучному Кулакову пришлось устроиться сбочку. Оставшись старшим, немец словно переродился. Он надулся как индюк, высоко задрал нос и медленно поворачивал его из стороны в сторону, обозревая местность. Временами он толкал кучера кулаком, чтобы тот остановил лошадей. Вылезая, Кеммерер норовил наступить коваными сапожищами на ноги своему спутнику.

Надо отдать должное, Кеммерер подолгу и внимательно осматривал не только те места, которые показывал Кулаков, но и все выходы коренных горных пород, встречавшиеся в пути.

До места, где Егор нашел «медную руду», оставалось верст пять. Дорога начала круто спускаться вниз к реке. Справа, почти у самого конца спуска возвышался косогор. Сверху он был красновато-коричневый, а внизу шла мощная толща серого песчаника. Кеммерер остановил экипаж и начал тщательно осматривать породы.

— О-о! Подойдить здесь, — позвал он Кулакова. Когда Кулаков приблизился, Кеммерер показал на небольшую зеленую жилку в песчанике, отороченную желтой железистой каемкой, и спросил:

— Этот место ты записаль в это… как это… бергбух — понимайт?

— Никак нет, ваше высокоблагородие. Это место не записано, — по-солдатски ответил Кулаков.

— Плохо смотрит свой земля, плохо хозяин, вся земля Пропадайт… — ворчал Кеммерер, выковыривая из жилки такую же породу, какая была сегодня утром показана Кулаковым.

Спустившись в долину и проехав по ней версты три, путники были вынуждены оставить тарантас и пойти пешком.

Слева в зарослях смородины и тальника, звонко журча на перекатах, текла небольшая речка. Кое-где на полянах трава была скошена и лежала рядками. Изредка попадались сметанные стога, придавленные пересохшими осиновыми жердями.

Кулаков долго не мог найти нужной ямы. Он бегал по кустам вдоль заросшего склона, вытирая рукавом пот, обильно струившийся с раскрасневшегося лица.

Кеммерер присел на поваленное бурей дерево, бормоча что-то на родном языке. Осматриваясь, немец обратил внимание на то, что крутые коренные берега речки близко подходят друг к другу. Немного же выше по речке долина становилась очень широкой. Приценивающийся ко всему, что попадало на глаза, Кеммерер сразу смекнул, что здесь можно было бы с малыми затратами построить плотину и поставить водяной двигатель.

Кулаков между тем продолжал шнырять в густых зарослях, проклиная все на свете. Прошел добрый час, прежде чем он нашел старую каменоломню.

— Ваше высокоблагородие, извольте осмотреть — никак оно самое, — позвал обрадованный долгожданной находкой Кулаков.

Кеммерер долго и обстоятельно осматривал месторождение необыкновенной зеленой охры. Для обследования темных уголков зажгли факел. Людвиг Францевич пришел в неописуемый восторг, метался от одного оруденелого участка к другому. Руки его тряслись от волнения. Он никак не ожидал, что зеленой породы может быть так много. Глубоко врезались в память слова Волкова о возможном использовании не известного доселе камня.

После тщательного трехчасового осмотра месторождения у Кеммерера, видимо, созрел какой-то план. Резко изменилось его отношение к попутчику. Он стал без умолку болтать, хлопая при этом собеседника по колену и по плечу. Хитроватый Кулаков смекнул, что здесь что-то неспроста.

Немец, безбожно коверкая русскую речь, распространялся о том, что в здешних местах можно быстро найти прибыльное дело, были бы только деньги. После этого он намекнул, что у него лично и его братьев имеется большой капитал. Они не раз уже помогали умным русским хозяевам. После такой подготовки комбинатор предложил Кулакову продать участок земли, где находилась залежь зеленой охры.

Кулаков знал, что продажа удельной земли за хорошую цену обычно никаких возражений со стороны начальства не встречала. Подобные операции практиковались довольно часто. На них наживалась не столько царская фамилия, сколько многочисленные чиновники. Но Кулаков справедливо опасался, что Волков, знавший про эту проклятую зелень, испортит все дело.

Однако и на этот случай у Кеммерера имелось готовое предложение. Он доложит Волкову не про пещеру с богатой залежью, а про обрыв, встреченный по пути, где также имеются признаки оруденения, хотя и бедные.

Сойдясь на предложенном Кеммерером плане действий, сообщники перешли к главной для обоих части дела — денежной. После долгих и жарких споров сошлись на сумме, устраивающей обе стороны.

Поздний вечер застал их в деревеньке, состоящей из нескольких покосившихся и почерневших от времени изб. В них была такая нищета и грязь, что спать решили на сеновале.

Кеммерер долго не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, сопел, вздыхал и даже временами не то мычал, не то стонал. Вслед за радужными мыслями подползли сомнения: а вдруг предположения Волкова не оправдаются, и эта зелень не будет пригодна ни к чему, кроме использования в качестве музейных экспонатов? В таком случае деньги пролетят в трубу… И где гарантия, что, пока он успеет пробить рудник, кто-нибудь из царских чиновников не пронюхает про зелень? Вскроется махинация с покупкой зарегистрированного месторождения… Что же предпринять? Может, взорвать вход в штольню… Но этим только привлечешь внимание. А что если…

Немец пополз к храпевшему в другом конце сеновала Кулакову.

— Слюшайт меня, — зашептал Кеммерер. — Я давайт нох айн маль цвай хундерт — два сто рублей — ду зольст строить плотина у этот штольня. Очень скоро строить — понимайт?

Кулаков долго спросонья по мог разобраться, в чем дело, и немец, злясь на бестолкового собеседника и брызгая слюной, старался вразумить его. Наконец до сознания Ефрема Кулакова дошла суть предложения.

Решено было, что в ближайшие же дни Ефрем наймет рабочих, которые начнут строить на реке плотину, причем начнут с левого берега, как раз над пещерой с залежью. Сделав насыпь до реки, Кулаков работы прекратит и будет ждать дальнейших указаний Кеммерера. О работах говорить, что на этом удобном месте решено поставить водяную мельницу. Залежь будет надежно погребена под мощной толщей земли. Кеммерер рассчитывал впоследствии использовать это сооружение для прокладки дороги через речку от тракта.

Уже три дня томился Егор в неволе. Правда, руки ему развязали, но из амбара не выпускали ни на минуту. Из разговоров людей, ходивших по двору, он знал, что Кулаков находится в отъезде. В первый же день ареста к дому Кулакова прибежала мать Егора и с причитаниями просилась повидаться с сыном, но Афоня с руганью прогнал ее со двора, стращая, что спустит бегавших на привязи сторожевых псов.