Отец моего жениха (СИ) - Салах Алайна - Страница 13

— Кать, — распоряжаюсь в динамик, включенный на громкую связь. — Сделай двойной эспрессо.

Секретарь управляющего «Серпа и Молота» появляется в кабинете через пару минут с чашкой на подносе. Ставит ее передо мной и сообщает:

— Сергей Георгиевич, к вам посетительница.

— Кто? — в недоумении поднимаю брови, потому что никаких встреч у меня не назначено. Этот офис я временно использую, чтобы вести дела в Лондоне.

— Юлия Владимировна Живцова.

Таак. Неужели цепная реакция так быстро пошла. Интересно.

— Пусть войдет.

Рязаночка выглядит так, словно пришла на собеседование: на лице — решимость, а в глазах — волнение. И оделась тоже как на собеседование: белая рубашка, застегнутая под горло, черная юбка ниже колен. Вроде ничем от Катиного прикида не отличается, а взгляд невольно к себе притягивает.

— Здравствуйте, Сергей Георгиевич. — Юля останавливается в двух метрах от стола и вцепляется пальцами в висящую на плече сумку. — Я поговорить пришла. По поводу Димы.

И все же я немного удивлен. Ожидал, что сначала мне предстоит разъяснительная беседа с сыном по поводу его вступления во взрослую жизнь, а потом уже последует реакция от рязаночки. Хотя рано делать выводы. Нужно ее выслушать для начала.

— Садись, — киваю на стоящее рядом со столом кресло. Не в первый раз ловлю себя на мысли, что называть рязанку по имени вслух мне не хочется.

Юля опускается на стул и расправляет плечи, словно подбадривает себя. Волнуется, это заметно. От такой неестественно прямой позы рубашка на ее груди натягивается, демонстрируя в открывшемся зазоре белое кружево бюстгальтера и оливковую кожу. Зря я туда посмотрел.

— Я слушаю, Юля. И учти — времени у тебя немного.

Рязанка ерзает под моим пристальным взглядом, но задачу я ей облегчать не собираюсь. Она и должна чувствовать себя неуютно в моем присутствии.

— Я хотела обсудить ваши отношения с Димой… Он очень дорог мне и потому я не могу оставаться безучастной, видя, как он переживает.

Хмм.. интересный заход. Что дальше?

— Два дня назад он рассказал мне про ситуации с мотоциклом.

Нет, оказывается, ничего интересного. Цепная реакция в действии.

— Ты пришла просить для него денег? — я даже немного подаюсь вперед, потому что, черт подери, такая простодушная наглость меня изумляет.

— Нет, нет… что вы, — начинает бормотать Юля, опуская глаза. — Вы вольны распоряжаться своими деньгами как посчитаете нужными. Я, скорее, о том, что Дима считает, что так вы его наказываете. Тычете в несостоятельность.

— В каком-то смысле так и есть. Мой сын тратит огромные суммы денег на вещи, которые совершенно того не стоят, — тут я делаю паузу и задерживаюсь взглядом на Юле, но та делает вид, что не поняла мой намек. — Пора ему понять, что в жизни ничего так просто не достается.

— Но разве вы не видите, как это смотрится со стороны? — с жаром восклицает рязанка. — Вы делаете себя врагом в глазах сына. И я, правда, не считаю, что отказывая ему в покупке вы поступаете плохо. Вопрос в том, как вы это делаете! Вам нужно прежде всего по душам поговорить с Димой и объяснить свою позицию. Между сыном и отцом должно присутствовать взаимопонимание, и тогда до обид и конфликтов дело никогда не дойдет.

Все-таки рязанка обладает редкой способностью меня раздражать. Да так, что это раздражение я не в силах контролировать. Я допускаю, что из меня вышел не лучший отец, но кто она, черт подери, такая, чтобы приезжать ко мне в офис и проводить лекцию на тему детско-родительских отношений?

— Юля, напомни мне, сколько ты встречаешься с моим сыном?

Она встряхивает волосами и гордо объявляет:

— Четыре месяца.

— А дети у тебя есть?

— Вы прекрасно знаете, что нет.

— Тогда позволь уточнить, на каком основании ты отвлекаешь меня от дел, пытаясь указывать мне как мне вести себя с моим сыном, с которым я знаком двадцать один год, а ты — четыре месяца. И это при том, что опыта воспитания собственных детей у тебя нет.

Рязанка молчит, только щеки покраснели и ноздри раздуваются. Плохо, Серега, что позволяешь девчонке снова выводить себя. Но ведь снова за живое задевает. Критиковать и учить пытается там, где сама пороха не нюхала.

— Зато четыре месяца мы с Димой не расстаемся. А вы большую часть времени заняты делами, поэтому многое можете упускать. Я всего лишь хочу, чтобы мой любимый человек был спокоен и счастлив. Отношения с родителями — это ведь очень важно, а Дима, насколько я знаю, ваш единственный ребенок, и вы наверняка желаете ему только лучшего.

— Дима, действительно, мой единственный ребенок, Юля. И мой единственный наследник, свадьбы с которым у тебя, напомню, не будет.

— Да можете вы перестать думать о деньгах? — тут же взвивается рязаночка, — Я же о Диме говорю! Что вам следует больше разговаривать с сыном, а не расходовать свою энергию на обвинения и подозрения.

— Ты пытаешься говорить мне, чего мне следует делать, а чего нет? Ты не слишком ли много о себе возомнила, девочка? — И пусть мой голос звучит спокойно, это не отменяет того факта, что внутри меня все буквально кипит от гнева. Живет в моем доме, пользуется моими деньгами, и теперь пробралась ко мне в офис и пытается учить как сопляка. И кто? Двадцатилетняя девчонка.

— Я вижу, что с вами разговаривать бесполезно, — гневно сверкая глазами, рязанка резко встает, так что кресло отъезжает назад, — То, что вы добились большого успеха в бизнесе, еще не значит, что вы разбираетесь в людях, и все знаете лучше остальных. Дима замечательный парень, и в один день с таким отношением вы его потеряете.

Блядь. Пусть эта девчонка просто уйдет, пока я не наговорил ей лишнего. Не знаю, для чего она устроила весь этот спектакль, но одного она точно добилась — я в бешенстве.

Она быстро шагает к двери и берется за ручку. Дергает. Потом еще раз. Нервно топает ногой и пытается снова. Дверь закрыта на электронный замок, пропуск есть только у меня, Эдуарда и Кати.

Я наблюдаю за ее потугами, откинувшись в кресло, и жду, когда рязанке надоест разглядывать дубовый массив, и она повернется.

— Откройте дверь, — требовательно шипит Юля, по-прежнему стоя ко мне спиной.

Все-таки молодежь нынче забавная. Амбиций уйма, а о средствах их достижения они не сильно заморачиваются. Рязанка так вообще интересный персонаж. В ее голову ведь даже мысль не закрадывается, что я при желании могу ее размазать. Пара звонков нужным людям, провалит экзамены в университете, вылетит с бюджетного и пойдет работать стриптизершей. Посещали меня такие мысли. Юле очень повезло, что это не мои методы: был бы на моем месте кто-нибудь вроде Андрея - так бы и поступил.

— Попробуй попросить другим тоном. Может, тогда удастся выйти.

Рязанка молчит, только ее плечи начинают подниматься и опускаться, словно она глубоко дышит.

— Откройте мне дверь, — говорит уже более спокойно.

Ладно, что я монстр что ли. Мне еще работать нужно.

Я беру со стола пропуск и поднимаюсь с кресла. Рязанка, заслышав мои шаги, дергается, но головы по-прежнему не поворачивает. Подхожу ближе, так что дуновение кондиционера доносит до меня ее запах: лаванда и свежесть. Даже удивительно, что неприятная мне особа может так приятно пахнуть.

Перед тем как занести руку с пропуском, предпринимаю последнюю попытку ускоренного выдворения Юли из моего дома:

— Я взял под личный контроль финансы своего сына. На дорогие подарки и рестораны у него больше денег не будет. Мое последнее предложение: я перечисляю тебе на карту пятьсот тысяч рублей и ты навсегда оставляешь его в покое.

Тонкая шея под забранными волосами дергается, и Юля резко оборачивается. Глаза из зеленых стали черными, брови сведены к переносице, губы кривятся. Подается вперед и начинает гневно шипеть мне в лицо:

— Вы… сколько можно меня оскорблять? Кто дал вам такое право? Не знаю, с какими женщинами вам приходилось до этого общаться, но мне вас искренне жаль! Думаете, все в этом мире исчисляется деньгами? А любви, заботы, привязанности не существует? Что, только богатые могут любить богатых, а тем, кто каждый день белужью икру ложками не едят, только деньги в жизни интересны? Мне вас жаль!! Жаль, ясно вам?!