По горячему следу (СИ) - Инодин Николай - Страница 32

Не сильно обрадуется человек, если переплыв море, вместо гостеприимной усадьбы, в которой ждут уставших мореходов славная еда, густое пиво и ладные рабыни, найдёт груду обгоревших головешек. Кучи грязи поверх обугленных брёвен — всё, что осталось от размытых осенними дождями дерновых крыш. И голые камни очага на месте сгоревшего дотла главного дома. Обыскавшие пепелище хоринги не нашли ни куска металла, ни остатков утвари, в руинах не обнаружили останков сгоревших людей или скотины.

— Как думаешь, что тут произошло? — спросил главный корабельщик у седого грузного мужчины в пластинчатом доспехе, вернувшегося к нему с осмотра пожарища.

— Не знаю, что это было, но перед тем, как поджечь усадьбу Бездомного, из неё вынесли всё до последнего горшка. Там, за тем островом — селение дикарей, данников Бездомного. Рыбоеды должны знать, что случилось с их господином, надо их навестить, господин мой Матолух, и быстро, пока трусливые твари не разбежались.

Старший кивнул и повернулся к ещё копающимся на пепелище людям:

— Всё, бездельники, хватит копаться в грязи. Быстро на вёсла, вам сегодня придётся поработать ещё немного!

Опытные экипажи — великая ценность. За время, прошедшее с подачи команды, обжора не успел бы съесть миску каши, а два корабля, слаженно взмахивая вёслами, уже неслись по невысоким волнам, огибая ближайший остров.

Поляну для дружинников накрыли с размахом — лиц этак на полсотни, а может и больше — со всей округи на осенний торг уже начали съезжаться желающие продать результаты своего труда или купить плоды чужого. Достойных немедленно препровождали к месту пира, рассаживая сообразно заслугам и положению каждого.

Романа собирали всем скопом, только Ласка по малолетству была на подхвате и не лезла с советами. В результате обряженный Роман напомнил себе персонажа из водевиля о лихих временах батьки Махно. Он шагал к накрытым столам в сшитой недавно рубахе, которую Ласка всего на четверть площади успела покрыть вышивкой. Недостаток вышивки пришлось компенсировать золотыми и серебряными побрякушками, снятыми когда‑то с убитых скандов. Шишагов еле отбился, ограничив порыв украшавших его домочадцев ювелиркой, надеваемой на шею и запястья. Застегнул новый боевой пояс, весь в серебряных бляхах, свои клинки удалось отстоять, хоть Рудик и пытался настоять на оружии предводителя скандов — мол, там рукояти богаче. Кольца Шишагов отверг категорически — слишком хорошо рассмотрел в своё время, как первый в их взводе женатик, спрыгивая с грузового "Урала" зацепился обручальным кольцом за верхнюю доску борта. В Киевском госпитале палец парню спасли, здесь таких хирургов нет, и вряд ли скоро появятся. Роскошные штаны из крашеной в синий цвет шерстяной ткани Рома заправил в невиданные в здешних краях сапоги со шнуровкой. Довершает ансамбль купленная вчера у приехавших на торг поморян волчовка — безрукавка из волчьего меха длиной до середины бёдер. Мастер взамен взял плохонький трофейный нож и был очень доволен обменом. Видно, у поморян в самом деле плохо с железом.

За важным заморским гостем рыжий подросток тащил подарки — пару взятых со скандов щитов (Крумкач посоветовал) и копьё. Не лучшее из трофейных, но по местным меркам замечательное. Дары не дешёвые и не чрезмерные — то, что надо: и должное уважение представителю племенной администрации выказать, и не тыкать своим богатством в глаза.

Вождь принял дары как положено — оценил и одобрил, но без жадности. Выслушал приветствие, ответил, пригласил за стол — вместе с собой и главными лицами. Уважил. Попросил с утра выделить время для разговора. С утра, так с утра, особой разницы нет. Проголодавшийся Шишагов занялся наполнением желудочной ямы, а Старох продолжил разговор с Берегуней:

— В этом году во всех родах урожай хорош, на корм мне с дружиной хватит с избытком. Так что долю твоего рода на торгу сменяю — на товары.

Берегуня промолчал, так ведь молчать тоже по — разному можно. Старейшине перспектива не понравилась, понимает, что теперь его товар дешевле будет, а привозные — дороже. Двойной убыток, но возразить нечего, ничего против обычая Старох делать не собирается. Пришлось недовольство проглотить, а чтоб глоталось легче, запить добрым ковшом пива.

Как ни быстры были скандские корабли, местные голодранцы управились быстрее. Верно, заметили гостей с полуночи ещё до того, как те сходили к сожжённой усадьбе Во всей убогой деревушке сканды нашли единственного старика, но этот сморщенный родственник сушёной трески с горем пополам болтал по скандски.

— Их всех убили, могучий господин, а кого не убили, увели с собой. И коров, и лошадей. Унесли всё, что можно было поднять, не оставили ничего.

В словах его звучали такая горечь и тоска по богатству, которое досталось не ему, что было ясно — не врёт. Рыбак продолжал:

— Приехали люди на конях, стреляли из луков, потом принесли лестницы и залезли на забор. Ваших было мало, могучий господин, и их всех убили, а рабов увели, я уже говорил про это. Потом, когда внутри не осталось ничего полезного, подожгли то, что нельзя было унести — и большой дом, и маленькие, и забор из брёвен. Сильно горело, было столько огня и света, что ночью можно было ловить рыбу. Те, которые всё забрали, уехали на другой берег Нирмуна и ушли в лес, наши парни ходили по следу, но недалеко, в тех краях легко стать рабом, могучий господин.

Больше из него информации выжать не удалось — на все вопросы ничтожный сморчок только кивал и портил воздух, повторяя то, что рассказал сразу.

— С рыбаками ты угадал. Что посоветуешь теперь?

— Конные лучники — это сбродники, других здесь не водится. И след ведёт к ним. Мы знаем, кому мстить за сына сестры твоего отца.

Главный сканд оглянулся на лежащие у кромки воды карнахи — высокобортные, с четырьмя парами вёсел каждый, на людей, ждущих распоряжений.

— Мы не готовились воевать, Хевейт, мои корабли забиты товаром. Год закончился, ещё четверть луны, ну две, и через штормовое море поплывёт только безумец. Бездомный говорил, где‑то недалеко осенью бывает торг?

— Нужно подняться по Нирмуну, если выйти сейчас, завтра вечером будем там — ночью не стоит плыть по незнакомой реке. Кое‑кто из наших ходит туда закупать зерно и льняные ткани. Можем заглянуть и мы, но прибыль будет меньше, чем ожидалось.

— Маленькая прибыль лучше больших убытков. Следующей весной мы придём сюда не на паре карнахов, понадобится, самое меньшее, пять швертвейлов, поэтому нам будут нужны люди, много хорошо вооружённых людей. Мы идём на торг.

Перед наступлением темноты украшающие носы скандских торговых кораблей резные бычьи головы уже обнюхивали разрезаемую форштевнями воду главной здешней реки.

Со Старохом Роман беседовал наедине — не считать же участником разговора присланный Кавой жбан пива. Лежавшие на резном деревянном блюде вяленые лещи тоже не отличались особой болтливостью. Но сказать, что разговор проходил без помех, у Шишагова язык не поворачивался. И виной тому было не Ромино косноязычие в смыслянской речи, а особенности восприятия военного вождя вильцев.

Старох с Крумкачом и парой ветеранов утром приходил смотреть на тренировку, которую заморский гость устроил своим парням, поглядел и на пыхтящих над выполнением "домашнего" задания сыновей Печкура. Внимательно разглядел турник, и полосу препятствий, построенные на опушке леса, не выказал ни одобрения, ни порицания — просто запомнил. Роман не стал перед ними выделываться — работал вместе со всеми, без использования своих особенных навыков, и так зрелище по местным меркам впечатляющее, за тренировками регулярно подсматривает соседская молодёжь. Обоих полов, между прочим.

А после завтрака вождь постучал в стену занятого гостем и его домочадцами жилища. За ним одна из Кавиных работниц внесла пиво, рыбу и удалилась вместе с Прядивой и её дочкой. Парни к тому времени уже обихаживали лошадей. Старох оглядел развешанное на стенах оружие, особо оценив наконечники скандских копий. Спросив разрешения, взвесил в руках Ромин лук, попытался натянуть на него тетиву и не смог. Удивился, попросил Шишагова показать, как это сделать. Дёрнул плетёную тетиву, послушал, как гудит — растягивать до уха даже не пытался, не дурак. Спросил: