Невольный брак (СИ) - Маркова Анастасия - Страница 49

Я решительно переступила порог небольшой комнаты, в которой давно не мешало бы сделать ремонт, и подошла к окну. Из-за негодования, переполнявшего сердце, все равно бы сейчас не усидела на одном месте. В доме царило веселье. Отовсюду доносились шутки, детский смех и отдавались болью в груди. Меня не ждали здесь как восемнадцать лет назад, так и теперь.

Неожиданно я почувствовала на себе тяжелый взгляд. Стоило обернуться, как встретилась с холодными слегка запавшими бледно-голубыми глазами. Вероятно, они выцвели от возраста. Однако в них было столько ненависти, что я поразилась ее силе. Посреди комнаты стоял невысокий сухопарый старик лет семидесяти с седой реденькой бородкой. На его широком лбу над кустистыми бровями залегли глубокие морщины. В нем все вызывало неприязнь. Особенно длинные костлявые руки, обтянутые почти прозрачной кожей, под которой отчетливо виднелись синие вены.

Мгновение, показавшееся вечностью, он пристально всматривался в мое лицо, а затем уселся на прохудившийся диванчик и скрипучим голосом заговорил:

— Твоя мать постоянно вела себя самым недостойным образом, и ты от нее, похоже, недалеко ушла. Это ж какую наглость нужно иметь, чтобы заявиться в чужой дом без приглашения!

Казалось, еще немного — и старик испепелит меня яростным взглядом. Его презрение пошатнуло мое равновесие, однако всего на миг.

— Почему, нэр Теланий, вы со мной столь неучтивы?

— Думала, я стану перед тобой раскланиваться? — он противно рассмеялся, чем усилил мое отвращение к нему. — Надела модные тряпки и решила, что скроешь тем самым свою истинную натуру. Точно не от меня, — с каждой секундой мне все больше казалось, что дед не в себе. — Что забыла здесь?

— За что вы так не любите свою дочь? Почему никогда не навещали ее? Почему дали умереть, ощущая себя сиротой при живых-то родителях? — внутри клокотал гнев, который я с трудом сдерживала, не позволяя ему вырваться наружу.

— А кто тебе сказал, что она моя? Вот Норман — мой сын, а та… — пожилой мужчина нарочно сделал паузу, — не моя.

Его слова на секунду выбили почву из-под ног. Неужели он был настолько слеп, что не замечал в ней схожих с ним черт?

— Чья же?

— Я считал ее своей, пока она не явилась домой брюхатой невесть от кого и не опозорила семью.

— Каждый может оступиться, — мои руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Да на те деньги, что мы выкинули на ее обучение, можно было аптекарскую лавку открыть! А вместо этого нам пришлось еще пару лет отдавать долги. Она умерла для меня в тот день, когда наплевала не только на себя, но и на всех нас. С той поры я ее знать не знал и знать не хотел. Ровным счетом как и тебя.

— И что вы сделали? — казалось, я перестала дышать в ожидании ответа.

— Выгнал из дома, как только узнал, — он проговорил это с такой легкостью и спокойствием, словно вместо сердца у него был камень.

— Только не говорите, что выставили ее в такой холод на улицу без медяка в кармане, — еле слышно прошептала, с мольбой взирая на него.

— Выставил! И ни капли об этом не жалею.

Я ощутила, как по телу прошелся озноб, едва представила, через что пришлось пройти матери. Разве она заслужила подобное отношение, несмотря на свой проступок?

— Так что ты здесь забыла? — во второй раз недружелюбно спросил пожилой мужчина, всячески выказывая желание, чтобы я поскорее ушла отсюда.

Мне понадобились все силы, чтобы не поддаться ему и не покинуть немедленно этот дом. Хоть и не рассчитывала получить ответ, все же вымолвила:

— Скажите, пожалуйста, вы слышали ранее имя Джонатан от моей матери или вашей жены?

Он на минуту призадумался, уставившись в потолок, а потом произнес:

— Нет, не слышал. Отца родного ищешь? Неужели даже тебе она не призналась, как его зовут?

— Бабушка передала маме артефакт? Или он до сих пор у вас хранится? — я пропустила его слова мимо ушей.

— Передала. Накануне дня отъезда в академию и отдала шкатулку, — недовольно пробурчал мужчина.

— Шкатулку? Вы уверены? — от волнения я сделала шаг вперед.

— Сам видел.

— А…

— Довольно! — он вскинул руку, не позволяя с моих губ сорваться звуку. — Повторюсь: она умерла для меня еще тем холодным ноябрьским днем, как и все связанные с ней воспоминания.

В комнате воцарилась давящая тишина. Мы продолжали смотреть друг на друга. Под его тяжелым взором я никак не решалась задать новый вопрос, хотя имела их в достатке.

— А ты, погляжу, уже и траурный наряд успела примерить, хотя вроде еще совсем молоденькая. Как величать-то тебя? — с издевкой полюбопытствовал дед.

— Айрис… Айрис Тонли… — я выстрелила в него ядовитой стрелой, надеясь, что она не вернется ко мне.

— Тонли… Не смог у меня Катрину увести, так хоть на тебе женился? Каков мерзавец! Помер, и поделом ему. Хоть без денег не оставил?

— Не смейте о нем так говорить! Он был человеком редкой доброты и истинного благородства, о которых вам, похоже, неизвестно, — я все же не выдержала и слегка повысила голос, поскольку устала слушать обвинения и ругательства в сторону любимых людей.

— Что же деньги делают с людьми, — дед недовольно покачал головой. — Благо не задурил ими мозги Катрине, а ведь столько пытался…

Я глубоко вдохнула. Мне потребовалось все самообладание, чтобы не потерять над собой контроль и не выдать тайну Аарона из-за желания защитить и его, и бабушку.

— Видимо, вы не заслужили доверия супруги, раз она так и не рассказала, за что лэр Тонли благодарил ее долгие годы.

— За что же? — в бледно-голубых глазах промелькнул неподдельный интерес.

— За спасенную жизнь, — ответила, немного помедлив. — Всего доброго, нэр Теланий.

— Хочешь сказать, он тебя и пальцем не тронул? — донесся в спину вопрос, заставивший обернуться. — Ни за что не поверю.

— Верить или нет — ваше дело. Повторюсь: Аарон был благородным лэром. Он спас меня от смерти, научил пользоваться магией, дал крышу над головой и не попросил ничего взамен. Чужой человек сделал для меня гораздо больше, чем родные, которые за столько лет не удосужились даже узнать, что стало со мной после смерти матери. Мне искренне жаль, что лэр Тонли так рано покинул этот мир и я не смогла его спасти. Полагаю, за свою не столь уж длинную жизнь он принес больше пользы, чем вы. Теперь-то уж точно всего доброго!

Я развернулась на каблуках и чуть не налетела на Памира, стоявшего в дверях с непроницаемым видом. Сердце ушло в пятки, едва представила, что ему довелось услышать конец разговора. Он слегка склонился в знак почтения перед моим дедом, продолжавшим сидеть с каменным лицом, а затем абсолютно безэмоционально проговорил:

— Пойдемте, лира Айрис, нам еще предстоит долгий путь домой.

Второго приглашения мне не нужно было. Быстро вылетев из гостиной, словно выпущенная из лука стрела, заторопилась к выходу, у которого стоял мой дядя. Я бросила на прощание пару слов и вышла на улицу, искренне надеясь, что никогда сюда уже не вернусь.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, желая успокоиться и прийти в себя после испытанного шока, откинулась на спинку сиденья. Вскоре в карету взобрался Ламир. Он сел напротив и дал указание кучеру, закрывшему за ним дверцу, трогать. Щелкнул хлыст, и лошади рванули вперед, унося нас подальше от этого ужасного места. По синим глазам бывшего дознавателя невозможно было ничего разобрать: ни о чем он думал, ни какие эмоции в данный момент им овладевали. Меня же сотрясала дрожь, вызванная не столько холодом, сколько медленно отступавшей нервозностью. Это не укрылось от Тонли. Он пересел ко мне и взмахнул рукой, и озябшее тело тут же окутал с головы до ног теплый воздух. Благодаря чувству защищенности, появившемуся от близости Ламира, я немного расслабилась. Но сейчас, как никогда, я боялась будущего, ведь под влиянием провокации деда и из-за собственного длинного языка могла лишиться всего на свете: денег, крова, положения, но самое главное, шанса стать счастливой. Однако имя человека, оказавшего мне поддержку, подарившего надежду на завтрашний день, я не позволю порочить ни при каких обстоятельствах.