Enigma (СИ) - Мейер Лана - Страница 39

Кэнди продолжает ерзать подо мной, делая для себя лишь хуже, заставляя меня закрывать глаза, ощущая, как член упирается в ткань боксеров и брюк. Секунда, и я сжимаю его в кулак, лишая себя лишних мучений. И когда я замираю всего на мгновение, чтобы посмотреть в бесстыжие голубые глаза взбунтовавшейся бестии, ее взгляд, ее природа, кричит мне о том, чего Кэн хочет на самом деле.

Ее разум и душа сопротивляется вторжению в личное пространство, но ее тело хочет меня и только меня, потому что я его подготовил, привязал к себе. Обвязка никогда не бывает «просто так». Это в прямом смысле связь, которая укрепляется с каждым новым сеансом. А ее непредсказуемое поведение, дикость и вызов, пробудили во мне нечто, о чем я не догадывался. Забыл… или никогда не чувствовал прежде. Почти никогда.

Эмоции Кэнди настолько сильные, осязаемые и видимые, что это кружит голову, дурманит, сродни кайфу. И мне хорошо знакомо это ощущение, всплеск определенного набора гормонов, как при принятии тех самых таблеток, изобретенных отцом. Они всегда превращали мою кровь в кипяток, вырубали разум, позволяя ему немного «отдохнуть», чтобы потом заработать с новой силой.

Вот как они работают. Таблетки. Всплеск гормонов, сначала притупляющих, а потом стимулирующих работу мозга. Черт, я не хочу сейчас думать о них… и не могу.

Все мое тело превратилось в поглощающего ее ярость зверя – такую первобытную и в то же время глупую, навивную, детскую… что хочется то ли сжать ее в объятиях и угомонить, то ли вколачиваться до одурения, наслаждаясь звуками каждой хрустнувшей косточки, диким стоном и удара плоти о плоть.

Взгляд раскосых голубых глаз Энигмы продолжает «метать» молнии, и, судя по тому, как она кусает губы, она не прочь вонзить в меня свои острые зубки… а я в нее.

– Я никогда не оставлю попыток придушить тебя, ублюдок. Только попробуй сделать это, сволочь. – я и сообразить ничего не успеваю, как уже ощущаю острую боль в скуле и запах крови. У девочки совсем тормоза отказали.

– Маленькая сука, – рычу в ответ я, вдобавок ощущая, как кожу на шее сжимает невидимая цепь, и в этот момент я задыхаюсь, ощущая остаточный эффект от асфиксии. – У меня есть более интересный способ лишить тебя дыхания, Энигма, – и с этими словами, окончательно позволяя завладеть собой зверю внутри, грубо заталкиваю два пальца внутрь ее горячего рта, ощущая подушечкой влажный язык. Толкаю глубже, к стенке горла, двигая ими жестко, в привычном, бесцеремонном ритме, повторяя трение члена об ее гладкие лепестки и пульсирующий клитор.

Я и не знал, что это бывает так… сладко, бл*дь. Невыносимо. Что даже больно.

И провоцируя меня сильнее, она снова кусает мои пальцы, заставляя окончательно озвереть, разорвать последние нити, связывающие мой ледяной разум, и, как оказалось… горячую, обезумевшую телесную оболочку. Капля крови с моей разодранной щеки падает на ее скулы, и, вгрызаясь в чувствительную кожу шеи Кэн, вдыхая ее пряный запах, я резко упираюсь изнывающей плотью в развилку между ее ног, замирая лишь на мгновение, ощущая, как сжимается ее лоно в ожидании принять мой член.

Одним мощным ударом вторгаюсь в ее влажность, на мгновение ослепнув от новых и ярких чувств, оглохнув от ее признающего поражение, сладкого стона. Кричи еще, девочка, так. Мне нравится. Тугие тиски мышц сжимают меня так сильно, что в глазах алеет и, сжав раскрытой ладонью ее упругую задницу, я с диким рыком насаживаю ее и вколачиваюсь вглубь одновременно. Времени привыкнуть у нее нет. Пусть чувствует все и сразу. Немедленно. Сейчас. Я хочу, чтобы ей было больно… и приятно.

Черт. Что я несу? Делаю? Как могу быть таким… эмоциональным, черт возьми? Это неправильно, мать вашу, но я разберусь с этим позже.

Вколачиваясь снова, наращивая темп, оскалившись от острого удовольствия, сконцентрированного в области паха, я наслаждаюсь истинным кайфом, током, побежавшим по венам.

Все последние мысли ускользают, скрываются за туманом похоти и собственной дикой несдержанности.

Нет нежности, как к моделям, аккуратности, как к моим особым девочкам. Я трахаю Кэн жестоко, мощно, и я ловлю кайф от того… что я не могу остановиться.

Что впервые не могу это сделать. Не могу перестать двигаться в ней усилием воли. Приказом «компьютера». Словно в этом есть что-то настоящее, что-то только мое. Не искусственно созданное.

– Ты больной ублюдок. Мне больно, – кричит Кэн, снова и снова принимая меня, и выгибаясь так, что ее аппетитные груди трясутся перед моим взором. В какой-то момент я отпускаю запястье Кэнди, мгновенно ощущая ее ответ в качестве острых коготков, врезающихся под лопатку. Наслаждение острое, покалывающее, вибрирующее в каждой клетке. Она сопротивляется, хныча и отвергая меня, отрицая свое влечение и потребность в нашем единении… подобная вспышка, сотканная из противоречия, не может не свести с ума. Да, девочка?

Ее жар и ярость растопили мой лед, и сейчас я не обращаю внимания ни на зашкаливающие показатели на браслете, которые так долго ждал, ни на то, что до покраснений и синяков сжимаю ее сочную попку, проникая глубже и быстрее, резче… и мне черт, мало.

Впервые мало. И если раньше секс был физическим соитием, то сейчас он стал частью меня.

И мне это не нравится, черт возьми.

Но как же это сладко.

Я становлюсь максимально твердым внутри ее маленького тела, улетая за гребаную грань, глядя на то, как невидимые никому колебания вокруг нас, превращаются в поток красок.

Кэндис хнычет, когда я замедляюсь, чтобы шепнуть:

– Тсс, сладкая, – меняю ритм, наклоняясь к розовым и острым узелкам, поочередно втягивая их в рот, стремительно поднимаюсь к грязному ротику, проводя языком по шее. – Раздвинь ноги шире, маленькая сука. Дай мне больше, Кэндис. Чем больше ты отдашь, тем быстрее все это закончится…

Кэндис

Дай мне больше, Кэндис? Чем больше ты отдашь, тем быстрее это закончится?

Даже думать не хочу о скрытом смысле этих слов.

И не могу.

Думать.

Не могу дышать.

В данный момент, я даже не могу принадлежать самой себе. Ни на грамм, ни на мгновение. То, что я испытываю, трудно вообразить и описать словами. Сердце болезненно сжимается от каждого соприкосновения с его телом, все внутри клокочет от гнева, и мне хочется кричать… оказаться одной, где-нибудь посреди непроглядного леса и кричать во все горло, надрывая связки.

Но мое тело… оно хочет быть «здесь и сейчас», рядом с Макколэем. Каким-то невероятным образом, он «вылепил» из меня ту, что ему необходима. Околдовал?

«Околдовал» неправильное слово.

Привязал. Притянул. Заточил под себя, словно лезвие. Забрал. И каждый крик, который вырывается из моих губ, пропитан не болью, а долбаным наслаждением, и я молюсь, все еще молюсь, чтобы он этого не понял, или чтобы последующий мой стон был последним. За каждый звук и движение мне чертовски стыдно, густая кровь приливает к щекам, пока тело содрогается от мощных волн сотрясающей силы, от ощущения тела Мака, прижимающего меня к полу. Его рук, бесконечно тискающих мои бедра, заставляя их подстраиваться под его ритм, отвечать, помахивать его толчкам.

Все перемешалось. Реальность превратилась в какой-то дурацкий эротический сон с примесью психоделического бреда, потому что я не понимаю, как мое тело может желать этого человека, который только что представил меня нагую перед этим зажравшимся и прогнившим обществом свиней, опустил перед Джеймсом… где моя гордость, черт возьми? Почему я не могу управлять своим телом? Почему оно такое податливое, бестолковое в данный момент?

В то время как каждая мышца Мака, наощупь, как гранитный камень. Ненавижу…

И снова мысли покидают разум. Густая дымка застилает взор и остается лишь нелепое чувство, постыдное. Словно нет ничего важнее, чем чувствовать движения Мака между ног, внутри себя, ощущая, как его толчки нарастают, и его энергия и поглощающая сила разбивается о мою плоть ледяными иглами, врезаясь в кожу. Они забиваются глубоко, под вены. Заражая, отравляя им все сильнее.