Enigma (СИ) - Мейер Лана - Страница 38

«Я нуждалась в ком-то сильном…» – вспоминается ее брошенная Джеймсу фраза.

– Все, чего ты хочешь – это ощутить эту силу. Здесь, малыш, – едва слышно произношу я, резко прижимая ладонь к ее гладким складочкам между стройных ног, и Кэндис не шипит и не сопротивляется в ответ. Она и не должна, не способна. Сейчас она безвольная марионетка в руках маэстро, и пусть только попробует вякнуть. – Скажи, насколько ты хочешь, почувствовать… кхм, силу. Хочешь ощутить ее в себе, быть оттраханной мной? Скажи, – продолжаю издеваться и провоцировать, откровенно скучая и строя из себя коварного соблазнителя, и постоянно бросаю взгляд на ослабевающий сигнал на браслете.

Слабый.

И мне скучно.

Снова…

Одергиваю ладонь с ее увлажненной против ее желания «малышки», и, ощущая горький вкус разочарования, молниеносно отворачиваюсь от объекта, смирившись с поражением. Все тщетно. Сегодня Кэнди уже выдала свой максимум, пора оставить ее в покое. А то еще и правда, помрет раньше времени. Стоит поработать с той информацией, что удалось достать…

И полностью погрузившись в свои мысли о предстоящей и длинной ночи в лаборатории, я делаю несколько шагов вперед, приготовившись отдать охране приказ о перемещении Энигмы в одну из капсул, которая станет ее новым домом.

Отец хотел, чтобы я позаботился о ней, и я был намерен это сделать, позволить ей чувствовать себя, как дома. Но пока неприятный осадок еще слишком свежий – поэтому я решил не спешить с исполнением последней воли своего отца. Разве что… я решил проблему с ее матерью, невольно порадовавшись тому, что ее мать всегда будет главным рычагом давления на Энигму, в случае особой необходимости.

Но потом, что-то пошло не так.

Еще никогда моя нить рассуждений не обрывалась так неожиданно, как в этот момент. Резкий, непредсказуемый момент.

Острая вспышка от «разрыва шаблона действий объекта» бьет по оголенным нервам, и в следующую секунду я едва ли не падаю на колени, ощущая мощный удар в спину, за которым следует истошный женский крик, граничащий с кошачьим рыком. Звериным. На мгновение мне кажется, что я оказался в джунглях и попал в лапы дикой пантеры, жаждущей придавить мое тело к земле, и содрать с меня кожу. Живьем.

Моя запоздалая реакция на действия Кэндис связана с ее непредсказуемым поведением, и когда мне, наконец, удается все взвесить, она уже висит у меня на шее, и с остервенелым шипением разрывает ткань моей рубашки. Сжав руки в кулаки, я резко скидываю эту дикую кошку со спины, и ощущаю, как покалывает тело, как взрываются под кожей вулканы эмоций, разверзаясь по ментальному телу яркими красками.

Треск ткани, тяжелое дыхание и звуки борьбы. Эпичное музыкальное сопровождение для мощного внутривенного кровотока, превращающегося в раскаленную лаву, выжигающего изнанку кожи.

Кипяток.

Опаляющий жар зарождается в районе диафрагмы, заставляя меня всеми фибрами своей ледяной души ощутить рвущегося на волю зверя, беснующегося где-то глубоко внутри.

Когда я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, Кэндис все еще полна сил и ярости, а ее дикие глаза, горящие безумием, и правда мерцают сквозь кошачий прищур. Она пинается, дрыгает и дергает ногами, намечая удар в пах, но я блокирую ее попытку задеть меня, схватив буйную малышку за голени, и прижимаю ее колени к груди, одновременно опускаясь к Кэнди.

И я не знаю, откуда в ней столько сил, что мы продолжаем нашу схватку на полу, вцепившись друг в друга, словно животные, и кубарем катимся по пыльному камню, путаясь в шелковых лентах, царапающими кожу своими краями.

Черт возьми.

У меня особо нет времени думать, откуда у нее взялись такие силы. Это невозможно. Ни одна девушка не способна на подобное поведение, после связывания. Страх, эйфория, а потом забвение… так это работает. И только так.

Сквозь наш общий рык, и прерывистое дыхание друг на друга, я слышу длинный звуковой сигнал, сообщающий мне о мощном потоке поступления данных, но и это еще не конец ее «выступления». Я недооценил Кэндис Карлайл.

Мир вокруг меня замирает, а время останавливается, когда я ощущаю, как тугая петля из шелка мгновенно затягивает мою шею в прочный капкан.

Но причина эффекта «замирающего времени» вовсе не в асфиксии…

Причина там, в ее глазах. Горящих, сверкающих в приглушенной тьме, запредельно ярких, безумных, невероятных. Притягательных, как искусная оптическая иллюзия. В них столько света, ярости и силы, что я, со своим зрением, настроенного на другие частоты, почти могу увидеть два ярких световых луча, исходящих из-под ее ресниц.

И вдобавок ко всему, эта сучка не щадя душит меня, с каждой секундой все сильнее затягивая шелковый поводок на моей шее, края которого острее любого лезвия при таком сильном воздействии с кожей.

Кэндис резко выдыхает, отчего короткие волоски, упавшие на ее лоб, приподнимаются от потока воздуха, и разъяренно шипит:

– Оставь меня, слышишь? Меня, мою маму, и мою жизнь. Он был действительно нужен мне… Ты все испортил, Мак. Ты все испортил, – решительно, без намека на слабость в голосе, воинственно выкрикивает Кэн, находясь при этом абсолютно обнаженной. А это уже, черт подери, похоже на Амазонку. Она скалит белые зубы, покрывая меня нелицеприятными эпитетами. А я смотрю на то, как ее острый язычок, скользит по полной нижней губе, цвета сакуры. И даже не спешу вырваться из стремительно затягивающейся на шее удавки, сам охреневая от силы мощного желания, простреливающего каждый позвонок, после, концентрируясь ниже пояса. Кажется, внутренний «чип», «компьютер» и весь мой хваленый самоконтроль отключились за одно мгновение.

Я физически ощутил, как внутри что-то замкнуло, «щелкнуло», переключилось… последняя осознанная мысль…

«Я не смогу контролировать то, что буду делать дальше. Впервые, я буду не в силах».

Такого еще не было. И словно взрыв, выводящий все мои программы из строя, привел к тому, что телом завладели новые инстинкты и желания. Усмирить ее, заткнуть. Сравнять с землей, показать долбаное место. Подмять под себя, подчинить, покорить, и вонзиться в это непокорное тело, чтобы, бл*дь, как можно острее ощутить всю силу ее сопротивления, принять ее, пропустить через каждую пору на коже.

Безумие какое-то. Во рту так сухо, что я с еще большим вождением смотрю на ее влажные губы и у меня окончательно сносит голову.

Все померкло, потеряло смысл. Жадно пригубить ее тело, стало такой же необходимой потребностью, как и напиться из свежего источника, после долгих лет засухи.

Засухи в душе, если таковая у меня была.

Но сейчас, когда я ощущаю, как сильно способно гореть изнутри тело, одновременно оставаясь таким живым и напряженным до предела, я понимаю – она (душа, мать ее), черт подери, есть.

Ты все испортил… – опаляют беспощадной яростью глаза девушки.

– Еще не все, Энигма. Я даже не начинал, – глухо вырывается из моих обожженных ее ненавистью губ. Сжимая удушливую нить в кулаке, яростно срываю ее, и наконец, наваливаюсь на Кэндис, прижимая зачинщицу нашей бойни к полу. Абсолютно голую, дрожащую, загнанную в капкан моих рук и тела. Срывая с себя остатки нити, отбрасываю ее в сторону, и с утробным рыком, от которого немеют легкие и замирают в предвкушении ноющие после тренировок мышцы, стремительно раздвигаю коленом ее стройные ноги. Болезненное давление в паху усугубляется, благодаря ее бесконечным попыткам вырваться, и окончательно осатанев от мучительного ожидания, вжимаюсь в ее бедра своими, устраиваясь между раздвинутых ног. И черт, ее тело призывно выгибается, вопреки упрекам разума, я знаю, несмотря на то, что она продолжает лягаться и царапаться, пытаясь освободить свои руки от моей железно хватки.

Место. Не отпущу. Тебя.

Я смотрю на тело Энигмы другими глазами. Ни капли научного интереса – медленного, вдумчивого, любопытного. Я – гребаное животное, которое дуреет от вида одной лишь капли пота на ее шее, и заострившихся от моих действий сосков, упругой груди, колыхающейся каждый раз, когда отвечаю ритмичным толчком бедер на ее упрямое сопротивление.