Enigma (СИ) - Мейер Лана - Страница 78

У меня никогда не было утреннего секса, по вполне понятным причинам.

Но мне нравится ее естественность, и я всерьез намерен сделать исключение из своего нового правила.

И я его, черт возьми, делаю. Ради кратковременного удовольствия иду против своей же установки. Стоило бы напрячься по этому поводу… но я не могу. Мое тело слишком расслабленно сейчас, после сокрушительного и яркого оргазма. Ловлю себя на мысли, что снова рассматриваю следы от своих рук на ее коже и нечто живое в груди мечется, царапает изнутри, а потом болезненно сжимается.

Черт, это все инстинкты. Следы страсти, оставленные мужчиной на женщине, действуют, как красная тряпка на быка, как раскаленное клеймо, сигнализирующее мозгу, о том, что она «моя-моя».

К счастью, мне довольно быстро удается их подавить.

– Ты говорила мне, что хочешь скрыть их, – покрываю поцелуями ее спину, оценивающим взглядом разглядываю узкую талию. Чуть выше идут хаотичные и глубокие полосы – судя по характеру ран, кожа рассекалась до крови. Человек, который сделал с ней это… хотел бы я посмотреть в глаза этой твари.

Но чем я лучше? Я не бью ее… но забираю душу, ее личность. Отчасти.

– Это то, о чем я думаю? – интересуется Кэн, прогибаясь в пояснице.

– Увидишь.

Через полчаса, приняв душ в разных комнатах, мы снова едем по серпантину, направляясь к моему знакомому тату-мастеру, который является создателем дракона на моей спине.

Я вижу калейдоскоп ярких эмоций в глазах Кэндис, когда она понимает, зачем я привел ее к нему. Какое-то время она сомневается, боится, но моя поддержка помогает ей решиться на этот безумный шаг.

Никогда не любил татуировки на девушках, на мой взгляд, женское тело должно быть чистым, совершенным, нетронутым. Но я знал, насколько это важно для нее, и, в конце концов, результат мне понравился: лепестки сакуры не полностью, но прикрыли ее глубокие шрамы, которые теперь выглядели как ветви, на которых прорастали нежно-розовые бутоны. Я держал ее за руку, и смотрел в глаза во время всего процесса, распаляя внутри нее огонь доверия, имитируя близость… создавая иллюзию связи между нами.

После, Кэндис все время льнет ко мне, и кажется, благодарит за то, что я сделал и поддерживал ее, но я снова думаю о своем. Отрываюсь от реальности, пытаясь заглянуть в ветку вероятности ближайшего будущего, а не рассматривать их на ее спине.

И в одной из распланированных мной, происходит мощный сбой… этим же вечером.

Мы пьем вино на террасе, и я, прекрасно зная, что алкоголь сейчас может непредсказуемо повлиять на мою психику, позволяю себе бокал. Или два.

– Что с тобой происходит, Мак? Может, расскажешь мне… хоть что-нибудь? – Кэндис имеет в виду мое ухудшающееся самочувствие, и у нее наверняка искренние намерения помочь мне, но меня раздражает подобная «забота». Мы встречаемся взглядами, и она на мгновение отводит его в сторону.

Что-то не так.

Она лжет мне. Не знаю в чем, не знаю как, но она тоже что-то скрывает.

Кэндис тревожит нечто очень сильное, то, что сводит мою многонедельную работу с ней на «нет».

– Я в порядке, малыш. Собери вещи. На новом месте тебя ждет новое испытание, касающееся нашего сотрудничества.

– Что? Сотрудничества… – растерянно шепчет она, едва шевеля губами. Она притворяется, хоть и очень натурально. Бл*дь, какого хрена происходит, мне начинает казаться, что она знает то, о чем я не в курсе. А со своим заторможенным мышлением в последнее время, у меня нет желания разбирать тараканов в ее голове.

– Я хочу для тебя только лучшего. Все, что происходит – часть, становления твоей личности и ее развития.

– Простите, а до этого я была неразвитой амебой? – вспыхивает девушка, сжимая стакан в руке до побелевших костяшек пальцев. – И когда опозорил меня на сцене, перед вашим гнилым… ой, Элитным обществом, тоже лучшего хотел? Или когда держал меня в стеклянной банке?

Игнорирую ее выпады, с ухмылкой наблюдая за тем, как она залпом выпивает бокал вина, возмущенно кусая губы.

– В тот момент, ты была собой. А те люди… многие из них, недалекие и поверхностные создания, Кэндис. Даже среди Элитов есть безликая массовка. Я хотел, чтобы ты танцевала душой и сердцем, – в такие моменты, я всегда говорю то, что она хочет услышать. – Чтобы они узнали тебя настоящую. И ты запомнилась им, несмотря на то, что вызвала волну негатива. К настоящему искусству невозможно остаться равнодушным в то время как отношение к мюзиклу их было нейтральным. Ты особенная, – мягко расставляя акценты в голове, гипнотизирую девушку я.

– Ты говоришь так, чтобы я успокоилась… – хнычет Кэн, нервно вертя ножку стакану между пальцев.

– Нет. Завтра мы летим в Цюрих. А потом домой. Кажется, там тебя ждет еще один сюрприз… только не спрашивай, какой.

– Боюсь я твоих сюрпризов… – тяжело вздыхая, девушка встает со своего плетенного диванчика, и сладко зевая, направляется в спальню.

Меня же ждет Сара и лаборатория.

Но как только я приступил к делу, мне снова становиться паршиво.

Все начинает с легкой отдышки, а заканчивается тем, что я ползу в операционную в надежде добраться до капсулы…

Просыпаюсь уже на ее поверхности, от громкого механического голоса, что действует на нервы:

– Диагностический осмотр не нашел угроз для вашего здоровья. Более подробный вы получите в приложении.

– Мак… ты кричал, и я проснулась… – я вижу над собой обеспокоенное лицо Кэндис. Ее взгляд хаотично скользит по моему лицу, изучая меня с долбаной нежностью и заботой, которая мне на хер не сдалась.

– Проваливай, – сухо отрезаю я, садясь на поверхности.

– Что?.. – ее обиженный и сиплый голос бесит меня, как никогда, и я сатанею, когда кончики пальцев касаются моих плеч.

Она слишком много себе позволяет.

– Еще раз зайдешь – останешься здесь надолго, – равнодушным тоном бросаю я, намекая ей на заточение в капсуле. Когда мы встречаемся взглядами, у Кэндис глаза полны непролитых слез, словно я ударил ее.

Ее губы приоткрываются, словно Кэн хочет ответить мне что-то язвительное, но потом… она просто выдыхает, и, отворачиваясь, уверенным шагом покидает операционную.

Я остаюсь один, ощущая, как дышать стало намного легче.

Одиночество – это благо.

И, к счастью, мне не нужен социум, чтобы знать, что «я есть».

Глава 13

Швейцария, Цюрих

Макколэй

Я отправил Кэндис в SPA отеля, в котором мы остановились, чтобы как-то отошла после вчерашнего вечера на Бали. Закрывшись в просторном кабинете, являющимся частью нашего номера, я, наконец, решил выйти на связь с Джеймсом. Мне было необходимо, чтобы эти недели никто не знал о нашем местоположении, но я понимаю, что вернуться в штаты просто необходимо, и от разговора с Грейсоном мне все равно не уйти.

Как и от ответственности за содеянное. К моему удивлению, Джеймса волнует не наше эпичное столкновение после премьеры мюзикла, а совершенно другой вопрос.

Откинувшись на спинку кожаного кресла, я всматриваюсь в световые лучи, создающих образ моего… друга и врага в одном флаконе, замечая, как сбоит голограмма.

Удивительная все-таки вещь, голограмма. Если бы я не знал, что Грейсон, сидящий передо мной, является всего лишь продуктом света, создающего реальное трехмерное изображение его личности, я был бы уверен в том, что он сидит передо мной лично. Из плоти и крови…

Заставляет в очередной раз задуматься о том, насколько относительны в нашем мире понятия «Кровь и плоть».

Еще недавно я видел голограмму всего нашего мира, и еще в детстве, до операции, я помню, как меня напрягал этот «шум», «визуальный снег» перед глазами. Такой бывает, когда смотришь на старый экран, с плохим качеством матрицы.

– То есть ты отрицаешь свою причастность к покушению на убийство моего отца, – я снова возвращаюсь в реальность, смутно вспоминая, о чем мы говорили с Джеймсом. Наш звонок начался с того, что он поставил меня в известность, что я являюсь главным подозреваемым очередного рокового события, которое могло бы произойти.