Украденный поцелуй (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 9
- Предыдущая
- 9/44
- Следующая
Она чувствует мою эрекцию, упирающуюся ей в пах, и замирает. Мы не двигаемся.
Я смотрю ей в глаза, ощущая запах, исходящей от ее тела и волос, мыла и шампуня. Я чувствую драгоценную жизненную силу внутри нее и теплоту ее кожи. Я слышу, как бьется ее сердце и ее кровь бежит по венам. Желание к ней ударяет меня, словно под дых. Желание раздвинуть ей ноги и попробовать на вкус настолько невероятно сильное. Я столько ждал. Зачем ждать еще?
— Почему должен кто-то умереть? — шепчет она. — Что, черт возьми, мы сделали такого ужасного?
— Потому что я поклялся отомстить за смерть своих родителей.
Ее глаза распахиваются.
— Что это значит?! Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
— Все дело в чувстве вины. Я хочу, чтобы ты почувствовала те же чувства, что и я. Я хочу разделить с тобой свою вину, но как я могу разделить что-то подобное, если ты даже не знаешь, каково это — стать причиной смерти того, кого больше всего любишь? — Я отпускаю ее.
Но ее ноги подкашиваются, и она медленно сползает по стене на пол.
Я смотрю на нее сверху вниз.
— Это ответ на мой предыдущий вопрос. Твой отец должен умереть... тогда ты, как и я, будешь все время жить с чувством вины.
Она отрицательно качает головой и поднимает на меня взгляд.
— Нет, лучше, пусть умру я. Это моя вина. Лучше тогда убей меня.
Глава девятая
Лилиана
Девять лет назад
Я видела перед собой чумазого мальчишку. Он был высоким, широкоплечим, со свирепыми черными глазами и прямыми черными волосами. Он был на пару лет старше меня. Сыном одного из странствующих цыган. Его отец работал на моего отца, садовником у нас в саду. Мальчик стоял один и смотрел в пруд. На нем была грязная одежда, руки были черные от грязи, но по какой-то непонятной мне причине меня тянуло к нему. Я решила подойти и предложить перекусить.
— Как тебя зовут? — Спросила я, подходя.
— Не твое дело, — пробормотал он, даже не взглянув на меня.
— Какой ты грубый, — презрительно произнесла я. — Я пришла предложить тебе перекусить.
— Я не голоден. Мне не нужны твои подачки.
Я уперла руки в бока, злясь на его грубость.
— Я просто пыталась быть вежливой.
Он повернулся ко мне, его глаза сверкнули.
— Хочешь быть вежливой?
Я растерянно посмотрела на него.
— Ну, хотела. Но больше не уверена, что хочу.
— Тогда проваливай.
Я ахнула от удивления. Не знала, почему я не ушла тогда и не пожаловалась папе, но я чувствовала себя обязанной остаться и противостоять ему.
— Почему ты такой грубый?
— А почему ты такая заноза в заднице?
Я скрестила руки на груди.
— Хорошо, я хочу быть вежливой. Что не так?
Он схватил меня так быстро, что я взвизгнула, как щенок. И прежде чем я поняла, что происходит, он поцеловал меня прямо в губы! Я была слишком потрясена, чтобы сопротивляться его поцелую. Его губы были твердыми, сильными и горячими. Поцелуй продолжался и продолжался, и, к моему удивлению, маленькая бабочка начала трепетать внизу у меня в животе. Потом он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Я не могла отвести от него взгляда. Я была слишком удивлена и шокирована.
— Лилиана Иден, когда-нибудь я женюсь на тебе, — заявил он, прежде чем уйти.
Я коснулась губ. Они все еще покалывали.
Он поцеловал меня.
Фу... Фу.
Неотесанный грубиян поцеловал меня! Я неслась к дому с такой скоростью, на какую была способна. Я влетела в парадную дверь и ворвался на кухню. Там находились мама с папой.
— Меня поцеловал мальчик, — выдохнула я.
— Что?! — Закричал отец, вскочив на ноги, его лицо потемнело от ярости.
Мама схватила отца за запястье.
— Ей всего одиннадцать, Джек. Это ничего не значит.
— Черт возьми, нет, это значит. — Папа яростно выругался и вышел из дома.
Я смотрела, как он направился к отцу мальчика. Они разговаривали, папа сердито жестикулировал. Мужчина позвал сына и дал ему подзатыльник. Мальчик ничего не ответил. Он просто повернул голову и посмотрел на меня в окно дома. На его лице не было улыбки. Он просто смотрел на меня, пока отец снова не ударил его и не потащил за собой.
Я коснулась губ. Они все еще покалывали. Теперь я жалела, что рассказала папе о его поцелуе.
Глава десятая
Бренд
Я прищуриваюсь, глядя на нее у своих ног.
— Хм. Единственное, в чем виноват твой отец, так это в том, что он обращался со мной и с моим отцом как с собаками. Ты, с другой стороны,..
Я не смогу сказать вслух или даже признаться самому себе, какое сильное влияние она оказывала на меня. Мой взгляд блуждает по ее телу, по полной груди, ее позе на полу, натянутой блузки, тонкой талии и слегка раздутым бедрам. Я чувствую боль в сердце, словно осязая ее боль. Я опускаю руку и хватаю затвердевший член между ног.
Заметив страх в ее глазах, я медленно улыбаюсь. Наклонившись, поднимаю ее на ноги.
— Посмотри на себя, ты уже взрослая и находишься сейчас во власти сына садовника.
И она совершает странную вещь — облизывает губы. Я слишком много раз бывал в том квартале, чтобы сделать вывод, что не сухость во рту заставляет женщин облизывать губы. С удивлением провожу пальцем по ее мокрой нижней губе. Мягкая и пухлая.
— Ты когда-нибудь вспоминала обо мне, Лилиана?
Секунду она колеблется, потом отрицательно кивает.
Чего можно ожидать от дочери бандита? Я отпускаю ее.
— Бери это кресло, — приказываю я, кивая головой на другое кресло рядом с ней, — и тащи его в свой угол.
Она смотрит на меня смущенно, словно не понимает. Я молчу, не собираясь повторять, мой взгляд темнеет, она подчиняется. Тащит кресло по деревянному полу, издавая такой же скребущий звук, как и я, когда ее разбудил.
— Отлично, — говорю я, садясь в свое кресло, выдвинув его на середину комнаты. — Теперь раздевайся.
Она с ужасом глядит на меня, и на долю секунды я готов поспорить, что она готова упасть на колени, начав меня умолять. Но вместо этого она надменно поднимает подбородок и спрашивает:
— Это спасет моего отца?
Я пожимаю плечами. Я рад, что она начинает задумываться о своем положении.
— Посмотрим, это только начало.
Не сводя с меня глаз, она поднимает руки и начинает медленно расстегивать пуговицы на блузке. Все пуговицы расстегнуты, она снимает блузку с плеч. Двигаясь совсем несексуально и неторопливо, будто надеется, что ее стриптиз будет для меня таким, черт побери, занудным и скучным, что я потеряю к ней всякий интерес, или внезапно во мне проснется совесть, и я попрошу ее остановиться. К сожалению, у нее нет ни единого шанса ни на то, ни на другое. С каждой пуговицей, которую она расстегивает, все мое тело становится более и более напряженным от первобытного желания. И когда она доходит до темного кружевного лифчика, я уже не в состоянии оторвать глаз от ее груди. Она замирает.
— Снимай его, — слышу я свое рычание.
Громко сглотнув, она делает то, что я ей сказал. Чтобы скрыть свое выражение лица, она опускает голову и волосы накрывают ей лицо. Ее груди — сливочные прекрасные красавицы.
— Дальше, — хрипло настаиваю я, я опускаю взгляд по ее тонкой талии к пупку. Трусики на ней скрывают слишком много. Я ненавижу их. — У тебя имеется целый ящик нижнего белья. Отныне ты либо носишь его, либо вообще ничего.
Она молчит.
Мать твою. Я сообщаю ей следующее правило.
— Снимай трусики и лифчик, потом сядь в кресло и положи раздвинутые ноги на подлокотники.
Теперь я полностью завладел ее вниманием. Она задыхается и открывает рот, пытаясь возразить, но мне достаточно приподнять бровь и сказать:
— Ты ценишь свое тело больше, чем жизнь своего отца?
Она резко закрывает рот и стягивает с бедер оскорбительные трусики.
Да, я предполагал, что она будет именно такой. После эпиляции, свежевыбритая, гладкая, как попка младенца. Во рту у меня пересыхает. Она поворачивается к креслу спиной, я разглядываю ее полные округлые ягодицы. У меня перехватывает дыхание, когда она садится, одну за другой поднимает ноги на мягкие подлокотники.
- Предыдущая
- 9/44
- Следующая