Полюби меня таким (СИ) - Климова М. А. - Страница 26

Прохожу в соседний кабинет, сдаю анализы и выбираюсь на улицу. Макс следует за мной тенью, не отступая ни на миллиметр. Молча доходим до моей машины. После разблокировки дверей Максим садиться на пассажирское сиденье и выжидательно смотрит на меня. Сажусь, завожу двигатель и беру направление в сторону своего последнего убежища. Доехав до дома, в тишине поднимаемся в квартиру. Несмотря на спокойное лицо мужчины, воздух искрится от напряжения.

Закрыв входную дверь, поворачиваюсь к Максу и начинаю жалеть, что пустила его в квартиру. Глаза темнеют в цвет штормового неба, ноздри раздуваются, губы белеют от напряжения. Резко разворачиваюсь и ускоренно перемещаюсь в комнату с намерением обезопасить себя дверью. Но все мои попытки бегства пресекаются парой шагов. Он обрушивается сзади, крепко прижимаясь к моей спине.

— Когда ты собиралась мне сказать? — шипит в ухо, поглаживая шею.

— Зачем, Максим? У тебя есть семья, у меня есть семья, — на одном дыхании выдавливаю из себя. — У нас с тобой договорные отношения на временное оказание сексуальных услуг. Последствия этого договора — не твоя проблема.

— Дура! — сдавливает шею, перекрывая кислород. — Это мой ребёнок!

— На данном этапе это не ребёнок, а эмбрион! И он мой! Я не буду сидеть и с соплями переваривать твои поездки к семье! — хрипл и ощущаю слёзы, стекающие по щекам.

— Ошибаешься, — толкает к кровати, ослабляя немного хватку на шеи. — Ребёнок мой! Ты моя! И сидеть будешь там, где я решу!

Толкает на кровать лицом вниз, приподнимает, ставя на колени и впиваясь одной рукой в бедро. Задирает юбку, раздвигая ноги и блокирую их собой. Пытаюсь сопротивляться, вывернуться, но сильно проигрываю в габаритах.

— Макс, нет. Не надо, — шепчу, глотая слёзы, упираясь руками в матрац, пытаясь подняться. — Пожалуйста, Макс.

Он не слышит. С треском срывает трусы, оставляя красные отметки и резко врывается в меня. Пытаюсь сделать вдох, осмыслить происходящее.

— Нет, Макс! Нет! — срываюсь на крик, но он тонет в простынях, подавляется рукой, вдавливающей голову в одеяла.

Слёзы, боль физическая и душевная! Всё что я сейчас чувствую!

— Ты моя! Поняла!? Только моя! — сопровождает каждое жёсткое внедрение в меня. — Никогда тебя не отпущу! Моя! Навсегда!

Слишком долго! Слишком тяжело! Боль переходит в обиду! Обида в злость! Я отомщу! Я тоже сделаю больно!

Закончив истязать, притягивает меня к себе, зарывается лицом в волосы.

— Собирайся, — делает глубокий вдох. — Поехали домой.

Отстраняюсь и иду в ванную. В голове пульсирует: «Никогда тебя не отпущу! Моя! Навсегда!». Включаю воду и забираюсь в одежде под спасительный душ. Пусть всё смоет. Боль. Страх. Обиду. Безысходность. Всё смывает, оставляя чёрную пустоту.

Максим

Служба безопасности сработала быстро. Не зря получают немаленькую зарплату. Через сутки после исчезновения я знаю где она живёт и чем занимается. В клинику подъезжаю к семи вечера. Приплатив администратору узнаю зачем Даша посещала врача. Пройдя в кабинет представляюсь её мужем и сходу подвергаюсь уговорам сохранить ребёнка. Мозг взрывает от желания Дарьи сделать аборт. Не позволю! Привяжу, если надо! Прощаясь с врачом, стараюсь держать непроницаемую личину. Сажусь в машину и матерюсь, не сдерживая эмоций. Порву, суку! Как она вообще может думать об уничтожении моего ребёнка!

К утру немного остыв, направляюсь к Дарье. На подъезде получаю сообщение, что Даша едет в направлении клиники. Следом за ней с разницей в десять минут с невозмутимым лицом влетаю в кабинет. Испуг в её глазах благотворной волной проходит по мне. Виноватой себя чувствует, дурочка. Значит будет проще манипулировать ей. Врач встречает доброй улыбкой и хвалит за решение рожать. Облегчение накрывает с головой, дышать становится в разы легче, но злость и жажда наказания ещё бурлит где-то внутри.

Зайдя в квартиру срываюсь с цепи. Сбрасываю маску и притягиваю к себе, удерживая за шею. Желание придушить или сломать болезненно пульсирует в голове.

— Когда ты собиралась мне сказать? — шиплю в ухо, поглаживая шею.

— Зачем, Максим? У тебя есть семья, у меня есть семья, — с трудом выдавливает из себя. — У нас с тобой договорные отношения на временное оказание сексуальных услуг. Последствия этого договора — не твоя проблема.

Не правильный ответ, девочка. Совсем неправильный. Злость и бешенство волнами расходятся, топя всё благоразумие и выдержку. Сжимаю руку на шее сильнее, перекрывая кислород.

— Дура! Это мой ребёнок! — со злостью выплёвываю.

— На данном этапе это не ребёнок, а эмбрион! И он мой! Я не буду сидеть и с соплями переваривать твои поездки к семье! — хрипит она.

— Ошибаешься, — толкаю к кровати, ослабляя немного хватку на шеи. — Ребёнок мой! Ты моя! И сидеть будешь там, где я решу!

Дальше всё тонет в ярости. Секс! Утверждение! Клеймение! Не слышу ничего вокруг! Только слова, несущие обещание: «Ты моя! Поняла!? Только моя! Никогда тебя не отпущу! Моя! Навсегда!». Только жёсткие движения в ней! Наказывающие! Усмиряющие! В себя пришёл, когда кончил.

— Собирайся. Поехали домой, — ничего умнее придумать не мог.

Пока Даша в ванной, приходит осознание того, как снова облажался. Она выходит из душа минут через сорок с пустыми глазами и пятнами от слёз. Подскакиваю к ней, но поднятая рука останавливает меня.

— Не подходи! Не смей меня трогать! — срывается на крик Дарья. Я замираю, боясь вздохнуть. — Я возвращаюсь к себе и выхожу на работу!

— Даш, любимая. Давай поговорим, — стараюсь дозваться до рассудка. — Я погорячился, прости.

— Я не готова вести с тобой переговоры! Уходи Максим! Не дави на меня! Просто уйди! — бьётся в истерике, вытирая кулачками слёзы. Понимаю, что надо уйти, дать успокоиться, остыть.

— Прости меня, Даш. Я люблю тебя. Ты мне очень нужна. Не забывай, — кидаю последний взгляд и выхожу из квартиры.

Картинка счастливого совместного будущего раскалывается на куски, царапая душу осколками. В чём я ошибся? Что сделал не так? Старался быть нежным, щедрым. Окружил любовью, заботой.

Сажусь в машину и набираю другу.

— Лар. Она меня выгнала. Не хочет видеть и слышать, — бубню в трубку.

— Через два часа буду, — отвечает, сбрасывая вызов.

К приезду Ларри успеваю залить пол бутылки виски. Лар заваливается с пакетами горячей еды и гонит меня на кухню. Кусок не лезет в горло. Алкоголь не приносит чувство эйфории, а только наполняет душу злостью.

— Рассказывай, — усаживается за стол, отпивая из стакана.

— Я в очередной раз облажался, — запрокидываю оставшуюся в стакане жидкость. — Она сказала, что ребёнок не моё дело. Я взбесился и трахнул её. Она, кажется кричала протестовала, но я её не слышал. Потом началась истерика, угрозы. Я ушёл, чтоб не провоцировать ещё сильнее.

— Да. Облажался, старик, — тянет, зарываясь пятернёй в волосы. — Придётся завоёвывать заново.

— Как? На меня всю жизнь бабы сами вешались. Я только оплачивал их внимание.

— Дарья любит тебя, а не твои деньги. Она из другого теста. Её не купишь, — задумчиво произносит Лар. — На это и будем делать ставку. Вспоминай романтику колледжа. Цветы, записки, конфеты.

— Что с документами по разводу? — интересуюсь текущей ситуацией. — Без моего официального статуса разведённый, цветочно-конфетный период бесполезен.

— Дарью разведут через три недели. С тобой процесс затягивается на полтора месяца. Сарины финансисты производят оценку имущества.

— Попробуй ускорить, — морщусь, опрокидывая очередную порцию спиртного. — хочу сделать Даше предложение до того, как живот подрастёт.

— Постараюсь уложиться в месяц, — потирает переносицу и закрывает глаза. Привычка Ларра со студенческой поры, когда очки всегда сидели на переносице. Переход на линзы не изменил привычку. Лар вообще мало изменился. Всегда собранный, рассудительный. В семнадцать лет он планировал каждый выход в ночную, взрослую жизнь и заранее продумывал пути отступления в случае непредвиденных проблем.