Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - Метц Дейв - Страница 46

Чтобы достичь края реки, мне придется ползти вниз по восьмифутовому уступу. В первую очередь я аккуратно спускаю на веревке свой рюкзак, а затем бросаю мешки собак. Надеюсь, что в случае необходимости сумею сюда вернуться. Следом за мной вниз прыгают собаки. Чтобы они благополучно приземлились, приходится их страховать. И вот мы уже идем вдоль речки рядом с абсолютно отвесным склоном. Его высота около ста футов, состоит он из грязи и камней, и складывается такое впечатление, что каждый день он понемногу разрушается. Я очень спешу пройти эти опасные участки, и, не дай Бог, мне задеть какой-нибудь камень. Поверхность здесь зыбкая — одно неловкое движение, и мне конец. Временами всего несколько дюймов отделяют меня от стены, которая, кажется, вот-вот начнет обваливаться, и тогда мы будем погребены под горными руинами, чего мне совсем не хочется. Чем больше времени я проведу в этих скалах, тем меньше у меня будет шансов выжить. Через несколько минут я нахожу участок, по которому можно забраться на другую сторону. Задерживаться здесь слишком рискованно. Я почти уверен, что или зайду в тупик, или буду раздавлен обломком скалы.

На обратном пути нам предстоит преодолеть еще один крутой склон, на котором, к счастью, практически нет камней. Он покрыт землей и травой, поэтому карабкаться по нему очень удобно. Правда, попадается несколько довольно скользких участков. Дело в том, что лежавший наверху снег растаял и по капле стекал по склону, а внизу эти капли замерзли и превратились в лед. Эти участки мы, естественно, обходим стороной. Приходится постоянно держать ухо востро. Если я поскользнусь и упаду, то с огромной долей вероятности получу серьезную травму, поскольку склон слишком отвесный. Проходит около двадцати минут, и вот я уже стою наверху и оттуда оглядываюсь на ужасную пропасть, из которой только что выбрался. На этой стороне Лаки-Сикс-Крик склоны еще более крутые, но несмотря на это, я упорно продолжаю идти дальше, надеясь, что, словно по мановению волшебной палочки, передо мной возникнет легкий спасительный путь. Конечно, умом понимаю, что не найду его, однако продолжаю поиски в течение, по крайней мере, получаса. Наконец окончательно прихожу в себя. Лучше потратить несколько лишних дней на обратную дорогу к Портидж-Крик, чем упасть в наводящую ужас бездну и разбиться насмерть. Как бы то ни было, я хочу жить. Меня ожидает нелегкий путь сквозь густые заросли туссока, но я готов к трудностям. В любом случае это лучше, чем смерть.

Я возвращаюсь к устью Лаки-Сикс-Крик. На этом берегу снега гораздо больше, но у меня нет никакого желания переходить на противоположную сторону, к стене, которая вот-вот обрушится. Я преодолеваю целых два оврага, радуясь, что их склоны отнюдь не каменистые, хоть и достаточно крутые. На дне оврагов лежит мокрый снег, и мне приходится постоянно проверять, нет ли под ним какой-нибудь ямы. Для этого я делаю в нем небольшие углубления одной ногой, а всю тяжесть своего тела переношу на другую. А вокруг меня только вертикальные склоны, буквально падающие вниз. Маленькая узенькая речушка течет вниз по скалистому склону прямо в ущелье Лаки-Сикс-Крик. Снег в этом месте выглядит довольно ровным, но я все-таки опасаюсь какой-нибудь коварной впадины и потому, прежде чем сделать очередной шаг вперед, каждый раз проверяю, выдержит ли он мой вес.

Спустя еще два часа я, целый и невредимый, наконец-то покидаю ущелье Лаки-Сикс-Крик. Поверхность, к моему огромному удовольствию, выравнивается, и вот я уже вижу берега реки Ноатак. Никаких оврагов на моем пути нет. Достигнув Ноатак, начинаю идти вдоль реки. Только сейчас я отчетливо понимаю, какая серьезная опасность мне угрожала. Это была настоящая игра со смертью, которая упорно заманивала меня в свою ловушку. Теперь я уже не обращаю внимания на диких овец. Надежными ориентирами для меня служат только следы, оставленные лосями или оленями, например, клочья шерсти в кустах или помет. Только тогда, когда Лаки-Сикс-Крик полностью исчез из виду, я останавливаюсь и разбиваю палатку. Хочу полностью стереть это место из моей памяти, не желаю даже видеть его.

Я точно знаю, что уже сейчас отстаю от графика и очень волнуюсь, что запасов еды, которые у меня есть, просто не хватит. Поэтому на следующий день делаю все, что в моих силах, чтобы хотя бы немного наверстать упущенное. До Портидж-Крик я добираюсь всего за один день (а на дорогу туда мы потратили целых два дня). За восемь часов мы прошли пятнадцать миль и при этом присели отдохнуть лишь два раза, да и то всего на несколько минут, чтобы чуть-чуть перевести дух. Собаки неоднократно спотыкались и замедляли ход — такая дорога была утомительной даже для них. К концу дня мои ноги буквально гудели, да и собаки ужасно устали. Они даже опустили головы, чего с ними до этого не случалось.

Наконец Портидж-Крик предстает перед нами во всей своей красе. Я уже начинаю подыскивать место для палатки, как вдруг на нашем пути попадается медведь гризли. Он находится совсем рядом — аккурат на той тропе, что и мы — и спокойно жует корешки и растения. Медведь не видит нас, и собаки его тоже не замечают. На мое счастье, ветер дует не в ту сторону, поэтому они не чувствуют запах друг друга. Я снимаю рюкзак и мешки со спин собак на случай, если им придется защищаться. Еще я вытаскиваю ружье и вынимаю из кармана пулю. Если понадобится, я ударю медведя по голове. У меня есть оружие, и это значит, что есть шанс выжить. Правда, он стал бы еще больше, если б я мог свернуться клубком и не двигаться или если б бросил в медведя камнем. По крайней мере, камень уж точно не выведет его из себя. Если гризли станет защищаться, он не кинется наутек, как подавляющее большинство других животных, а набросится на человека и сильно покалечит его.

Прежде чем медведь заметит меня, мне нужно прийти в боевую готовность. Мой план таков: пока мы не приблизимся к медведю на расстояние выстрела, держать собак на поводке и отпустить их буквально за секунду до того, как медведь нападет на меня. В этом случае они тут же накинутся на него. Эрдельтерьеры — это, пожалуй, единственные собаки, у которых хватит на это смелости. У меня их две, и они наверняка устроят своего рода соревнование, пытаясь показать, на что они способны, поэтому будут сражаться в полную силу. Потом, если понадобится и если я буду в состоянии, настанет время пустить в ход ружье. На самом деле медведи очень редко причиняют людям вред, и я очень рассчитываю, что все обойдется.

— Хороший маленький мишка, — приговариваю я, но мое дыхание дрожит, а руки трясутся, и я ничего не могу с этим поделать. Знаю, что это может привлечь внимание медведя, насторожить его и потому то и дело бормочу себе под нос: «Спокойно, спокойно».

Итак, взяв в руки ружье и освободив собак от тяжкой ноши, я издаю мягкий протяжный звук — нечто среднее между криком и воем. Чтобы не казаться агрессивным, я слегка наклоняю голову к земле. У медведя огромная квадратная голова, он тяжело сопит и несколько секунд внимательно наблюдает за мной, пытаясь понять, кто я такой. Он стоит не шелохнувшись и не сводит с меня глаз. Его взгляд очень мощный, и на мгновение мне показалось, что сейчас он набросится на меня, однако слабая надежда меня все-таки греет. И тут он начинает медленно отворачиваться, а секунду спустя устремляется прочь в противоположном от меня направлении сквозь густую чащу вдоль небольшой речушки. Когда он наконец останавливается, его грузное, неповоротливое тело коричневого цвета настолько сливается с пейзажем, что я даже не могу его различить. Наверняка он затаился, иначе я бы заметил его на противоположной стороне. Кусты не очень высокие, но медведя за ними не видно — он меняет свою окраску, точно хамелеон. К этому моменту я чувствую, что мои силы уже на исходе, поэтому продолжать путь я просто не могу. Не торопясь, я прохожу около сотни ярдов, тихонько разговаривая сам с собой и не оглядываясь — не хочу вспоминать о только что пережитой опасности. В устье Портидж-Крик я устанавливаю палатку. Мы находимся на расстоянии всего в четверть мили от тех кустов, за которыми прячется медведь. Я их отлично вижу, но, слава Богу, медведь ни разу не показывается. Вообще я уже не беспокоюсь. Теперь я точно знаю, что медведь не сделает нам ничего плохого. Его страх был заметен, и я ему искренне сочувствую. Поскольку палатка у меня ярко-оранжевого цвета, он обязательно ее заметит и не сломает, даже не нарочно. Я провожу теплый вечер у костра, готовлю чечевицу и то и дело поглядываю на кусты, однако медведь ни разу не показался.