Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - Метц Дейв - Страница 54

Мне вспоминаются фотоснимки, сделанные в тех местах, где эскимосы нунамиут умерли от голода. На них изображены черепа, лежащие рядом друг с другом, точно камни. Эти черепа не были покрыты мхом и даже частично погружены в землю. Возможно, прямые потомки некоторых из этих людей, чьи останки запечатлены на фотографиях, живут сейчас в Анактувук-Пасс. На снимках вы никогда не увидите ни одного черепа, который лежал бы в одиночестве — рядом с ним всегда находятся другие. Об этом заботятся члены племени, к которому принадлежал умерший. Вся тундра усеяна кучками черепов. Эти люди вместе боролись за жизнь, и даже смерть не смогла их разлучить. Они умирали от голода и от истощения. Видимо, расстояние было слишком велико, а оленей, как назло, не было. В условиях нехватки пищи эскимосы не могли преодолеть его и теряли последние силы. То же самое, видимо, происходило и с их собаками. Даже они не могли ничем помочь людям. Подобные несчастья случались довольно часто, но эскимосы нунамиут сами выбрали такой образ жизни. Из покон веков они жили в условиях такой неопределенности, не чувствуя уверенности в завтрашнем дне. Их жизнь целиком зависела от того, поймают ли они оленя. Иногда его появления приходилось ждать очень долго, а это непросто, особенно учитывая малый запас еды. Чтобы ситуация не становилась еще хуже, нужно было что-то срочно предпринимать. Только так можно было спастись от смертельного голода. И нунамиут выбрали кочевую жизнь на земле своих предков. Они не променяли свою свободу на комфорт и прочие радости оседлого образа жизни.

Сейчас ни в коем случае нельзя снимать поводки с собак. Если я это сделаю, они стремглав бросятся вперед, позабыв о том, насколько сильно они голодны. Мы не можем потратить ни одной лишней калории. Собаки худеют на глазах, как и я, но все равно надеюсь, что нам удастся выжить. Благодаря этому мы станем намного сильнее и выносливее, научимся ценить еду, такую доступную дома и понимать коренных жителей, которые обитают в этих землях. Они заслуживают уважения просто потому, что всегда уважали земли, на которых живут.

Иногда собаки меня очень расстраивают. Они идут за мной прямо по пятам. Знаю, это не их вина. Нужно, в прямом смысле, держать их на коротком поводке, чтобы они не запутались и не отстали. Но беда в том, что мне никак не удается подобрать нужную длину. На нашем пути по-прежнему встречается много препятствий, которые нужно преодолеть, и иногда нам приходится уменьшать скорость, чтобы пробраться через какой-нибудь кустарник. Поводок Джимми я немного удлинил по сравнению с поводком Уилла, чтобы первый мог следовать за Уиллом сквозь кусты. Но из моей затеи ничего не выходит, и тогда мне самому приходится замедлять темп. Это настоящее испытание нервов. Я становлюсь раздражительным и постоянно путаюсь в зарослях туссока, пытаясь продвинуться вперед хотя бы чуть-чуть. То и дело приходится останавливаться и вытаскивать поводки, застрявшие в кустах, или выручать собак, когда они сами запутаются в привязи. Но отпустить их я все равно не могу. Наверняка поблизости бродят волки, и я не хочу, чтобы они напали на собак. Если они убегут на большое расстояние и угодят в ловушку, то прийти им на помощь я уже не смогу.

Несмотря на нескончаемые заросли непроходимого туссока, я стараюсь идти прямо. Но примерно через каждые десять шагов на моем пути возникают канавы, высокие кустарники или лужи, которые нужно обходить. Повернув направо от реки Киллик, чтобы срезать угол, около полумили я двигаюсь по направлению от Истер-Крик. Думаю, лучше выбрать точку на горизонте и направиться прямо к ней, чем двигаться зигзагообразно и тратить лишние силы в поисках лучшего пути. Повсюду рельеф очень сложен, и если я буду отклоняться от курса, то к концу дня явно не успею пройти намеченное расстояние. Но зачастую у меня просто нет выбора.

Где-то высоко в небе раздается шум двигателя. Это приводит меня в полный восторг, ведь я так давно не видел даже признака живого человека. Иногда мне становится очень интересно, нет ли здесь еще людей. Я уверен, что есть. Наверное, скоро мне захочется вернуться сюда, но в эту минуту мне ужасно не хватает общества, домашнего комфорта, а еще чистоты и самое главное — здоровой пищи.

Я по-прежнему иду вдоль Истер-Крик на восток, к реке Джон. Из-за измороси, столь характерной для раннего утра, встать еще тяжелее. Шум воды напоминает человеческий крик, но я точно знаю, что здесь никого нет. Просто так привык жить среди людей и так давно их не видел, что мое воображение иногда играет со мной злую шутку. К тому же я очень голоден и устал до изнеможения. Тщательно ощупываю живот. Никаких выпуклостей, он плоский, я боюсь, даже чересчур. В панике начинаю щипать кожу, оттягиваю ее пальцами. Слава Богу, следы на ней остаются. А что если это только кожа, а плоти уже нет? Но надеюсь, что тоненький слой жира еще остался. Сейчас каждый его грамм становится буквально на вес золота. При мысли о том, насколько быстро исчезает подкожный жир, действительно становится страшно. Страшно каждый день смотреть на свое тело и видеть, как быстро оно тает. Я раздеваюсь по пояс и фотографирую себя с голым торсом. На мониторе цифровой фотокамеры можно в деталях рассмотреть, насколько худым я стал, и узнать, насколько далек от критической точки. Сейчас я уже неприлично тощий. По моим подсчетам я трачу около семи тысяч калорий в день, а потребляю всего около полутора тысяч. Каждый фунт подкожного жира содержит десять тысяч калорий, поэтому, чтобы исхудать до состояния скелета, много времени не потребуется. В течение дня я иду медленно, но долго. Думаю, в условиях острого дефицита еды это самый правильный и эффективный способ передвижения. Именно так обычно путешествуют медведи.

Вчера я шел по мокрой земле, и мои ботинки еще не высохли. Сейчас они всегда влажные, и это действует мне на нервы. Обычно я успеваю высушить их на солнце вечером. Но вчера было пасмурно, поэтому сегодня вынужден идти в мокрых ботинках. Мои запасные носки промокли в одно мгновение. Даже собаки не хотят вылезать из палатки. Я выхожу и пью кофе. Когда котелок становится пустым, у меня не остается повода задерживаться. В палатке мне казалось, что идет сильный дождь, но выйдя наружу, увидел, что все не так страшно. Я буду идти вперед и остановлюсь, только если начнется ливень или станет невыносимо холодно.

В дороге у меня есть достаточно времени подумать о том, как двигаться максимально эффективно. С каждым днем я все сильнее ощущаю необходимость идти быстрее. Месяц назад я думал, что облегчил свой рюкзак, насколько это возможно, но после стольких дней напряженного пути, я изменил свое мнение. Хотя это изначально и не входило в мои планы, сегодня выбрасываю мыло, зубную пасту, зеркало и ружье. Мне не хотелось оставлять следы своего пребывания на этой земле, но я чувствую, что умру, если не облегчу свою ношу. Чтобы нести такую тяжелую поклажу, нужно очень много сил, которых у меня нет. То, что можно сжечь, я сжигаю, а то, что не горит, — аккуратно складываю на земле. Чтобы уменьшить вес рюкзака, я даже отламываю половину зубной щетки. Мне нужно двигаться постоянно, и все время думаю о том, как облегчить путь, но на самом деле это вряд ли возможно. Необходимо сохранять трезвость ума, не забивать его всякой ерундой и продолжать путь на автомате. Я не имею права выйти из себя и совершить какую-нибудь глупость. Не могу впадать в панику или жалеть о вещах, которые выбрасываю. Каждый шаг должен приближать меня навстречу цивилизации. Думаю, что даже если еды совсем не останется, я смогу продержаться еще как минимум неделю. Только для этого нужно хорошо отдыхать ночью и пить много воды. По моим предположениям, когда запасы подкожного жира иссякнут, начнут разрушаться мышцы. Вообще человеческий организм удивительным образом приспособлен к выживанию в самых суровых условиях, в том числе когда вы чувствуете сильнейший голод. Обмен веществ замедляется, и вы впадаете в состояние, подобное летаргическому сну. Возможно, это случится и со мной в самое ближайшее время. В критической ситуации организм старается тратить на обмен веществ как можно меньше энергии. Когда силы на исходе, вы сами не захотите идти с большой скоростью. В любом случае ваш организм этого не допустит. Все, что я могу сделать, — накопить силы для медленного, но продолжительного передвижения. Иногда чувствую какой-то подозрительный запах изо рта. Пожалуй, это следствие ацидоза — изменения кислотно-щелочного баланса в пользу увеличения кислотности, которое случается в том числе в результате длительного голодания. Мозг не может поддерживать свои функции за счет подкожного жира, и чтобы подкрепить его, организм начинает вырабатывать кетоновые тела. Обычно для этого нужен гликоген, который наполняет клетки мышц после еды. Поскольку я питался недостаточно, запасов гликогена у меня в организме не осталось. Наверное, кетон необходим специально для работы мозга и формируется при недостатке гликогена. Но я в этом не уверен. Голод не позволяет мне сейчас рассуждать достаточно здраво.