Долгий путь от любви до любви - Плен Александра - Страница 12
- Предыдущая
- 12/50
- Следующая
— Влюбилась бы в сына барона Найджела, и не было бы всех этих слез и истерик. Твои родители согласились бы на свадьбу, и тебе не пришлось бы с ними ссориться.
— Если бы все было так просто, — вздохнула я и села писать письмо.
«Дорогой Роберт. Приезжай поскорее в Лондон. Адрес у тебя есть, но если потерял, напоминаю: Лондон. Вест-Энд. Лонг-Акр-стрит, 5. У меня вышла размолвка с родителями, они собираются выдать меня замуж за герцога Мелвилля. Только на тебя одна надежда. Люблю больше жизни. Твоя Софи».
— Кратенько, но обстоятельно, — резюмировала Лилия, прочитав послание. — Я поехала, нужно еще успеть на почту. Все будет хорошо, подружка, не трясись.
На прощание подруга обняла меня и выпорхнула за дверь.
Пусть я и написала письмо, пусть Лилия и пыталась немного успокоить, но тревога меня не покидала. Успеет ли Роберт приехать? А как же его экзамены? И примут ли его мои родители?
От Кембриджа до Лондона поезд мог доехать за два часа. Значит, если все сложится удачно, завтра-послезавтра я смогу увидеть любимого.
Мама и папа взяли тайм-аут. Меня не трогали и на дочерние чувства не давили. Вечер и весь следующий день прошли спокойно.
А утром второго дня меня разбудила перепуганная горничная.
— Что случилось, Мэри? — спросила я сонно. На часах было только восемь.
— Мисс София, вас внизу ожидает молодой человек. Говорит, очень срочно.
Я тут же подскочила на кровати с криком:
— Скорее! Мое домашнее платье!
И побежала умываться. Так быстро я еще не одевалась. В голове стучало молоточком: «Роберт приехал ко мне. Теперь все будет хорошо».
С мамой и папой мы оказались в гостиной одновременно. Я слетела с лестницы, как вихрь.
— Роберт! — воскликнула я, бросаясь к нему, ничего не видя вокруг, только любимое родное лицо.
— Софи, немедленно остановись! — резкий окрик мамы заставил меня споткнуться.
Я остановилась, не добежав до Роберта пары ярдов. Роберт улыбался, но глаза оставались тревожными.
— Мама, папа, — очнулась я, — позвольте вам представить мистера Роберта Уайта.
— Мы с ним помолвлены, — добавила я, гордо вскинув голову.
Роберт поклонился:
— Миледи Нордвик, милорд…
Я подошла к Роберту и взяла его под руку, ощутив напряженные, словно каменные, мышцы предплечья.
— Ну, это мы еще посмотрим, — холодно произнес отец, не отвечая на приветствие, потом перевел высокомерный взгляд на Роберта и процедил сквозь зубы: — Юноша, позвольте пригласить вас в кабинет. Ты, София, (меня пригвоздили ледяным взглядом) останешься тут.
Роберт ласково отобрал у меня свою руку (к слову сказать, я цеплялась за нее, как утопающий за спасательный круг, мне казалось: стоит только выпустить его руку и Роберт исчезнет навсегда). Они с папой прошли в кабинет и плотно закрыли за собой дверь. Мама осталась со мной в гостиной. Я стояла посреди комнаты и не могла даже присесть, так меня колотило от страха. Сердце стучало как ненормальное.
Прошло минут десять тягостного ожидания. О чем папа и Роберт говорят друг с другом? Из-за дубовых створок ничего не было слышно. Наконец двери кабинета открылись. Упрямо сведенные брови Роберта и искаженное гневом лицо отца сказали мне все. Глаза любимого были полны боли и отчаяния.
— Роберт? — пискнула я хрипло, протягивая руку. Тот обхватил ее обеими ладонями и поднес к губам. Он весь дрожал от напряжения. Я смотрела в серые блестящие глаза и слезы закипали в моих.
— Я надеюсь никогда больше вас не увидеть, молодой человек, — грубо произнес папа. — Софи, отойди от него. Мистер уже уходит.
— Нет, — прошептала я, — ты не можешь. Папа! Ты не можешь так поступить с нами!
Я уже громко всхлипывала, слезы обжигающими ручейками бежали из глаз.
— Я жду, — ровный голос отца, и я замерла: столько ледяного презрения было в нем. — Не заставляйте меня вызывать слуг и насильно выставлять вас из нашего дома.
— Мы все равно будем вместе, Софи, я найду способ, — прошептал Роберт, на секунду прижимая меня к себе. — Я остановился на постоялом дворе возле вокзала Кингс-Кросс.
Потом он склонился в глубоком поклоне перед родителями, еще раз поцеловал мою руку и вышел на улицу.
Проводив его тоскливым взглядом, я обернулась к папе и маме.
— Я ненавижу вас! — закричала, захлебываясь от рыданий. — Вы не любите меня. Вы гадкие!
И бросилась к себе наверх.
Я превратилась в узницу. Мама не выпускала меня на прогулки в парк. Посылала отказы и извинения в ответ на приглашения на балы и музыкальные вечера. Причина отказа была всегда одна — у Софи простуда и она не сможет приехать. Неужели родители боялись, что мы с Робертом встретимся? Боялись, что я совершу что-либо необдуманное? Только одна Лилия еще приходила в гости и кое-как развлекала меня сплетнями и рассказами о своей готовящейся свадьбе. Впервые я оказалась в таком положении. Было невероятно тягостно ловить горестные взгляды мамы и сносить болезненное негодование папы. Они ведь были для меня самыми дорогими на свете людьми. «Почему они меня не понимают?» — плакала я и не могла найти ответа.
Мама приходила ко мне в комнату по вечерам и вела продолжительные разговоры, более похожие на лекции. Об обязанностях, о моем долге старшей дочери… Она не родила папе сына, поэтому наследницей была я. И наследницей чести семьи в том числе. Я, понурив голову, внимала ее обвинительным словам. Как я еще держалась — диву даюсь. Сил оставалось все меньше.
— Мама, — однажды я не выдержала, — я люблю Роберта. Ты же всегда говорила, что главное в жизни — это любовь. Ты же сама меня учила… Ты говорила, что любила папу, когда выходила за него замуж…
Мама обняла меня, и я ласково прижалась к ее груди, как в детстве.
— Любила, — согласилась мама и добавила: — Но, оказывается, есть много всего прочего кроме любви.
Я подняла заплаканное лицо.
— Что ты имеешь в виду? Что может быть кроме любви?
— Я очень любила твоего отца, — мама задумалась, вспоминая. Лицо ее разгладилось, глаза засияли. — Боготворила его, считала самым лучшим человеком на свете. Мы не могли надышаться друг на друга. Наша любовь была такой же светлой и прекрасной, как и у вас… (Мама замолчала, губы скорбно поджались.) И что ты видишь теперь? Во что превратилась эта любовь, спустя двадцать лет? Мы почти не разговариваем, а если и общаемся, то постоянно ссоримся. Я не уважаю его, он оскорбляет меня. Любовь проходит, Софи, даже при наличии такого надежного основания, как у нас. Мы имели одинаковый социальный статус, были богаты, уважаемы. Наши родственники жаждали этого брака. А что будет у вас? Если изначально ваша семейная жизнь начнется с ссор и неприятия родных? С бедности и трудностей? Все это исковеркает вашу жизнь с самого начала. А что будет через десять, двадцать лет? Ты подумала об этом? Вы возненавидите друг друга гораздо раньше.
Конечно, я не думала. Конечно, о таком не задумывается восемнадцатилетняя девушка, влюбившаяся без памяти впервые в жизни… Слезы опять потекли у меня из глаз. Душа разрывалась на части. Я поверила ей. Я действительно видела, как изменилось отношение родителей друг к другу. Я ненавидела ссоры и ругань, а они в последнее время все чаще звучали в доме. Я замечала, как поздно вечером приходит домой папа и от него пахнет вином. Видела, что они спят в разных комнатах, не смеются, не целуются, не обнимаются. Мама так логично и правильно все объяснила. Неужели она права? И любовь со временем превращается в вот такую холодность и враждебность?
Я растерялась. Душа разрывалась на части. Сердце тянулось к Роберту, а в голове уже поселились сомнения. Я доверяла маме. Я доверяла ей как никому другому.
«Что же мне делать?» — стенала я, часами ходя из угла в угол по своей комнате, и не находила ответа.
Все эти разговоры, ежедневное, ежечасное давление «Ты ответственна за нашу семью. Ты старшая дочь. Ты должна… Ты обязана…». Все это, в конце концов, подкосило меня. Я сломалась.
- Предыдущая
- 12/50
- Следующая