Американ Босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 24

— Свои, Бэмби. Всего лишь взымаю должок.

На секунду Ни-ка превращается в камень, и я слышу ее утяжелившееся дыхание.

— Говорил, что пальцем ко мне не притронешься.

— Соврал.

— Руки убери, Кэп, — шепчет Бэмби, заведя назад руку, царапает ногтями мою шею и трется задом об ЭмДжея, от чего у меня во второй раз за сегодняшний вечер закладывает уши.

— Еще раз попроси, — протискиваю ладонь между ее ног и, нащупывавю мокрую полоску ткани, которую наполовину загнал в нее, оттягиваю ее в сторону.

— Руки убери, — хрипло стонет Бэмби и отводит ногу, позволяя мне гладить клитор.

Я думал, в дедовской спальне я самый возбужденный, но оказывается нас тут таких двое. Ни-ка так течет и трясется, что я даже о своем дубовом стояке забываю.

— Так? — проталкиваю в ее горячую влагу палец. Блядь, такая тугая и тесная. ЭмДжей будет в восторге.

— Да, так.

В мозгах дымит покруче чем от сгоревшего собора во Франции, пока проталкиваю в Бэмби два пальца. Она сжимает ладонью мое запястье и начинает водить по нему вверх и вниз, чем доводит ЭмДжея до исступления.

— Снимай футболку, — рычу ей в ухо, и Бэмби, задрав руки, послушно скидывает ее с себя. Хочу ее под собой голой, поэтому стаскиваю с нее мокрые кружевные нитки и наваливаюсь на нее сверху.

Ни-ка красавица. Глазищи сверкают в полумраке спальни как два диодных фонаря, губы приоткрыты, волосы разметались по подушке. Больше всего на свете хочу ее трахнуть. И тут я вспоминаю, что у меня нет гандонов.

Ника

В жизни у каждого человека должны быть принципы. Не врать, не пить за рулем, не выплевывать на асфальт жвачку. В моем случае — это не заниматься сексом, не состоя в отношениях. Черт знает, кто мне это внушил. Мама вроде ничего подобного никогда не говорила. А вот сейчас, придавленная стояком Кэпа, я во второй раз по его вине признаю себя гормонально-неустойчивой самкой и бесстыдно обхватываю супергеройскую задницу ногами.

Кэп тяжело дышит, нависая надо мной сверху, и его взгляд мечется от моего лица к груди.

— Я не буду трахать тебя, Бэмби.

Я даже обидеться не успеваю, потому что в этот момент он обхватывает ртом мой сосок, комната начинает бешено кружится, после чего перестает существовать вовсе. Я даже не понимаю, от чего меня прошибает пот, а в животе начинают бурлить горячие пузырьки: то ли от того, что здоровый болт, прикрытый боксерами давит туда, где влажно и ноет, то ли от того, что его язык настолько ловкий, что при желании мог легко связать шарф или свитер. Или довести меня до оргазма, если продолжит делать то, что он делает сейчас хотя бы еще несколько минут.

«Хорошая идея», мелькает у меня в голове, а потому я запускаю пальцы в растрепанные влажные волосы и сильнее прижимаю голову Кэпа к себе, чтобы у него даже мысли не было отстраниться. А чтобы последнее слово осталось за мной, вру:

— Я бы тебе все равно не позволила.

Кэп с пошлым влажным звуком выпускает сосок из рта и, поймав мой взгляд, проводит по нему языком. Между бедер простреливает разряды тока, такие, что хочется закрыть глаза и целиком отдаться им, но я завороженно продолжаю смотреть, как он делает это снова: сжимает ручищей вторую грудь, и, не прекращая гипнотизировать меня глазами, растирает сосок языком.

— Еще как позволила, Бэмби. Если бы у меня были с собой резинки, я уже был в тебе, а ты стонала так, что заставила наших соседей краснеть.

Грязный кэповский язык. Заводит меня. Так же как и обжигающая эрекция, которая начинает толкаться между моими раскрытыми бедрами, от чего становится невозможно думать и тяжело дышать.

— Ты такая мокрая, что я чувствую тебя через трусы, — хрипло сообщает Кэп, скользя по моему лицу глазами. — Я пиздец как хочу тебя трахнуть.

Во рту пересыхает от того, сколько желания в его лице и сексуальной вибрации в голосе, и я, облизав губы, спрашиваю:

— И как бы ты хотел это сделать?

Дыхание на моем лице становится горячее чем банный пар, глаза напротив темнее, а толчки бедрами грубее и интенсивнее.

— Поставил бы тебя на четвереньки и смотрел, как мой член двигается в тебе. Слушал, как ты умоляешь и стонешь. Намотал бы твои волосы на кулак и заставлял просить еще, пока ты не охрипла.

Кровь в венах начинает кипеть, превращая мои мозги в похотливый кисель, и я вправду начинаю просить:

— Еще, Кэп. Скажи еще.

— Хочу твою задницу, Бэмби, — Максим наклоняется ко мне ближе и проводит пальцем по моей губе, заколачивая каждое слово мне в мозг. Ну и еще куда пониже. — Хочу тебя на коленях, трахать твой наглый рот и смотреть тебе в глаза. Они у тебя очень красивые.

— Ох, черт, черт, черт, — все, что способен выдать мой ошпаренный возбуждением мозг. Ощущение, что через ткань черных боксеров Кэп имеет мое тело, и одновременно через уши — мозг. Никогда еще я не испытывала такого. Ревнивец Витя в сексе был очень сосредоточенным: хмурился и вообще выглядел, словно размышляет о бренности жизни в этот момент. Саша к сексу относился скорее как к прокачке ягодичных мышц, то и дело поглядывая на себя в зеркало. А вот Гасович…трахает меня, не снимая трусов.

— Теперь ты, Ни-ка. Он трахал тебя?

— Кто? — сиплю я, ни черта не понимая.

— Суслик твой Глеб. Ты так же раздвигала перед ним ноги, когда я ушел?

Ревнует он, что ли? Аж улыбаться захотелось.

— Ты такой придурок, Кэп.

Кэп себя придурком не считает. Пронзает меня расширенными зрачками, почти так же как долбит между ногами членом и требовательно шипит.

— Отвечай, Ни-ка.

— Нет, идиот, я в тот же день с ним рассталась.

Кэп замирает, что я испытываю отчаянное желание пнуть его пяткой, чтобы он продолжал так же виртуозно двигать супергеройской задницей, подталкивая меня к моему долгожданному оргазму.

— Умница, — хрипло шепчет он и неожиданно накрывает губами мой рот.

Я совершенно точно в него не влюблена, но от того, что его язык у меня во рту, гладит, исследует, в голове шумит, и тело отзывается дрожью. Так влажно, так непередаваемо, что помимо ответного поцелуя, я испытываю огромное желание впиться в его губу зубами и никогда не выпускать.

— Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, Ни-ка? — Кэп отрывается от моего рта и приподнявшись на локтях, просовывает между нами руку. Я жмурю глаза и молчу, потому что его пальцы погружаются глубоко в меня, как кисточки в банку с вязкой краской. — Расскажи мне.

Вообще, я не из стеснительных, но сейчас мне стеснительно. Я не привыкла болтать в постели и вообще говорить о таких вещах.

— Положи руки на соски, — голос Кэпа звучит низко и сипло, когда он скользит глазами по моей груди, — да, вот так. Трогай их и рассказывай, как в твоей фантазии я трахаю тебя.

Его пальцы касаются так, словно точно знают, что нужно моему вопящему телу, и я решаю ни о чем не думать. Закрываю глаза, чтобы спрятать смущение, кончиками пальцев сдавливаю на затвердевшие вершины и выпускаю в воздух то, о чем не раз думала перед сном.

— Сдираешь с меня юбку. Прижимаешь к стене и входишь сзади. Затыкаешь мне рот рукой и кусаешь шею. Трахаешь быстро и глубоко.

Из-за закрытых глаз я не вижу его лица, но слышу звук втягиваемого воздуха и выгибаюсь дугой, потому что пальцы внутри меня начинают двигаться быстрее.

— Блядь, Ни-ка, говори еще.

— Кладешь меня на стол и опускаешься передо мной на колени. Ласкаешь меня языком… там.

— Еще…

— Трахаешь меня снова, так что стол трясется и разбивается любимая мамина ваза. Ставишь меня на колени и заставляешь ласкать тебя ртом, а потом…

Через гудящую пелену, отделяющую меня от мира смущения и стыда, до меня долетает длинная тирада на английском, многократно включающую слово Fuck. Между ног утыкается что-то тугое и очень горячее, от чего глаза распахиваются; длинный толчок, обжигающий внутренности, хриплый стон, смешавшийся с моим вскриком и навалившееся на меня двухметровое тело.

— Блядь, Ни-ка, я трахаю тебя, — измученно стонет Максим и его пальцы совсем не измученно смыкаются на моем горле, пока его член до льющихся слез буравит меня. — Я ненадолго… блядь, я совсем ненадолго.