Американ Босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 33

— Живот прихватило от такого чревоугодия. Полежу немного и пройдет.

Стуча пятками, я бегу к лестнице, не обращая внимания на щедрое мамино предложение хлопнуть две таблетки Мезима, и, взлетев на второй этаж, закрываюсь в своей комнате.

Да что, черт возьми, со мной такое? Странное сочетание желания агрессивно молотить кулаками в стену и плакать. Может, ПМС с гости нагрянул?

Рухнув на кровать, я десять минут смотрю в потолок, пытаясь обуздать кипящие эмоции, но они никак не желают обуздываются.

В чем дело, Ника? Чего ты так взбеленилась? Может, у Кэпа квартиру затопило или в офисе чего случилось. "А может, поехал кошатник свой проведать", хихикает мое ехидное Я голосом Леси.

Я хватаю в руку телефон, и пальцы сами набирают Максиму сообщение:

"Какого хрена…"

Стираю и пробую снова:

"Какого черта…"

Тоже не годится. Откладываю мобильный в сторону, считаю до тридцати и набираю Лесе.

— Лесь, — не обращаю внимание на ее хрипло-заспанное "алло", — ты правда думаешь, что Максим — Куклачев?

— Ты че несешь, Ники? — ворчливо откликается подруга, — Говори нормально, а то у меня похмел, и котелок туго соображает.

— Он уехал с утра и не предупредил, — пищу как мышь, которой придавило хвост мышеловкой. — Думаешь, он поехал к другим муркам?

Слышится тяжелый вдох, топот босых ног, Лесино ворчание "Жора, или как тебя там, трусишки натягивай и уебывай", после чего доходит очередь до меня. Судя по журчащим звукам, Леся справляет малую нужду.

— Психуешь?

Согласно киваю головой и бурчу:

— Психую.

— Я тебя предупреждала?

— Предупреждала, — вторю унылым эхом, — Чего делать-то, Лесь?

— Поговорить, ясен хрен. Скажи, что больше не хочешь быть беспризорной мартовской кошкой, и что Куклачеву пора распускать свой блохастый питомник.

— Я не могу.

— Чего это ты не можешь?

— Он уезжает, Лесь. В чем смысл?

Лесино раздраженное" Ой, мля" тонет в звуке унитазного смыва.

— Придумаете что-нибудь. Родители же его как-то состыковались и даже пятерых отпрысков настрогали. А вы чем, кролики, хуже?

Я внезапно чувствую себя воздушным шариком, налетевшим на гвоздь. Истощенной и сдувшейся. Родители Максима, скорее, счастливое международное исключение. Молния дважды не бьет в одно место.

— Ладно, Лесь. Я подумаю.

— Не думай, Ники, действуй, — назидательно произносит Леся, и тут же верещит: — Гоша, блин! Ты еще здесь, что ли?

Узнать, чем закончилось выдворение Жоры или Гоши мне не удается, потому что я вешаю трубку и зарываюсь лицом в подушку. Впервые за долгое время я чувствую себя глубоко несчастной.

Максим

— Пипец, бро, — дребезжащим голосом хнычет Влад, поглаживая раскуроченную морду своей Панамеры, монолитом слившуюся с березой, — я фиг знает, как так вышло. С щеглом одним на Каймане решил погоняться, меня в повороте занесло, крутануло и в дерево.

— Эвакуатор вызвал? — присаживаюсь на корточки, чтобы оценить ущерб, нанесенный штутгартскому автопрому его хреновыми навыками вождения. Три радиатора, турбина под замену, пробит блок, а количеством вытекшего масла можно сбыть на тот свет с десяток Берлиозов. Качественно он свою Эску впечатал.

— Вызвал, но черт знает, через сколько они приедут. Утро раннее, а я на трассе в жопе мира наедине с оравой насекомых.

— А меня вызвал, чтобы нескучно было?

— В машине у тебя хотел эвакуатор дождаться, чтобы муравьи пятки не жрали.

— А твоя разбитая уже для этого не хороша? — уточняю с усмешкой.

На самом деле, мне вообще не смешно. Скорее, я зол на Влада за то, что запорол мне выходной в гостях деда, который включал план трахнуть Бэмби, созревший, едва я обнаружил одинокий Дюрекс ХXL в карманах шорт. Хотел поесть шашлыков и поплавать, а не тащиться за сто километров от Москвы, чтобы развлекать расстроенного Влада. Но не могу же я друга в беде бросить.

— Я в нее боюсь садится, бро. Вдруг взорвется.

Рука-лицо. И из-за этого я просрал выходной.

— А ты, конечно, мастак мостыриться, — хмыкает Влад, когда мы оказываемся на сидениях у меня в машине, и я опускаю крышу, чтобы защититься от назойливого жужжания насекомых. — Говорил, что голубоглазая конфетка твоя родственница, а сам ее пялишь.

Я от неожиданности чуть язык не прикусываю, но быстро прихожу в себя и вопросительно поднимаю брови.

— Ты это о чем?

— Лицо попроще сделай, бро. Я вас в Бонначио видел. Вы так мило друг друга пиццей кормили, что я залюбовался. Мог бы и сказать, что встречаетесь, я бы в дирик к ней не долбился тогда.

— Во-первых, мы не встречаемся, — смотрю Владу в глаза, чтобы у него не возникало мысли, что я не серьезен. — А во-вторых, я тебе зад надеру, если ты к Нике еще раз сунешься. Я тебя уже предупреждал, вроде, насчет нее.

Влад открывает окно и достает из кармана ненавистный мне вейп. Лучше бы сигареты продолжал курить, честное слово. Куда менее вредно, чем от пропиленгликоля кайфовать.

— Да че ты рычишь сразу, бро? Вы с ней сосались на глазах у всего рестика, а потом за ручку вышли. А мои приглашения с девчонками позависать ты уже три недели динамишь. Сева так и сказал, что у тебя кто-то появился, — он выпускает густую химическую струю в окно и, повернувшись, уточняет: — Так чего, выходит, не встречаетесь?

Дерьмовый какой-то расклад Влад обрисовал. Я-то точно знаю, что мы с Бэмби не встречаемся, но рассказывать ему о нашей договоренности о сексе без обязательств почему-то не хочется. Хер знает, что в его столичных мозгах созреет — еще посчитает Бэмби шлюхой, а она не такая. Вернее, такая, но только для меня.

— Мы с ней не парень и девушка, — повторяю хмуро. — А подойдешь к ней, я тебя пожизненным щелкунчиком сделаю.

Обдав клубами яблочного дыма, Влад хлопает меня по плечу и говорит примирительно:

— Да понял я, бро. Но когда ты уедешь, я же могу ее на тусу позвать? Родственница у тебя реально прикольная. В моем вкусе. Глазки такие синие, ножки, да и вообще…

И снова перед глазами режиссируется короткий ролик, как я хватаю Влада за выбритый затылок и провожу краш-тест: с размаху бью его лбом о панель. И еще раз, пока его не постигнет избирательная амнезия, и он не забудет имя Ники.

— Я выйду, подышу, — цежу сквозь сжатые зубы и, с силой толкнув дверь, покидаю машину, оставляя Влада травить свой организм в одиночестве.

Блядь, а. Какого хера меня так бесит то, что он может подкатить к Нике после того, как я уеду? Через три недели мои московские каникулы закончатся, и я вернусь в Нью-Йорк. Учеба, спаринги с батей, футбол, цыпочки — начнется моя привычная жизнь.

Наверное, меня плющит от того, что речь идет о моем друге, который хочет подкатить к девчонке, с которой я сплю. Да и Ника мне совсем не безразлична. Она, в конце концов, моя родственница, хоть и сводная, и к тому же классная девчонка. А Влад, он ведь ни хера не надежный. Сегодня с Индирой, завтра с Харибо, послезавтра сразу с двумя.

Да, похоже дело в этом. Влад Бэмби попросту недостоин.

Эвакуатор приезжает через четыре часа, и к тому времени я уже достигаю до точки кипения: хочется есть, меня раздражает Влад одним своим понурым присутствием и к тому же Бэмби не отвечает на мои звонки. И на сообщения она тоже не отвечает.

В молчании мы наблюдаем, как некогда красивая Панамера, тоскливо глядя на нас уцелевшей фарой, погружается на платформу, и я мысленно прошу у нее прощения, что ее хозяин оказался таким криворуким долбоебом.

— Ты домой, Макс? — спрашивает Влад, плюхаясь ко мне на переднее сидение, — Кинешь меня до Новослободской? К отцу сдаваться заеду.

— На Садовом тебя сброшу, — тычу в кнопку "Старт", выворачивая руль к дороге, — Мне к деду на Новую Ригу надо.

Время на часах показывает половину шестого, и пусть воскресный день загублен, его вечер я собираюсь исправить. Заберу Бэмби к себе, закажем килограмм суши и наверстаем упущенный за сутки трах.