Американ Босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 32

— Эй, — опомнившись этак через минуту, отпихиваю его от себя: — Мы же договорились — сутки никакого секса.

— Секса и не будет, — бормочет Максим и, переместив рот на мою грудь, начинает стягивать с меня трусы.

— А что будет? — подаюсь навстречу настойчивым движениям языка, которые стирают грозное присутствие дяди Игоря через три стены от моей спальни и, собственно, совесть.

Вместо ответа Максим сжимает рукой мою талию и перекатывает на себя. От неожиданности я взвизгиваю, на что он тут же качает головой и прикладывает палец к губам.

— Тсс, Бэмби. Сегодня ты должна быть тихой.

Он помогает мне избавиться от пижамной футболки и, разместив на стояке, прикрытом спортивными шортами, проникновенно смотрит в глаза:

— Когда у тебя день рождения, Бэмби?

— Третьего мая, — отвечаю одубевшими губами.

— Тогда давай представим, что сегодня третье мая, — С этими словами кладет ладонь мне на поясницу и надавливает, заставляя двигаться ближе к нему.

— Я так и знала, что в душе ты каблук, — пытаюсь шутить, когда мой голый зад оказывается у него груди.

Уфф, я такое только однажды на видео в контакте видела, когда значок «безопасный поиск» убрала. Правда, там мужик в ошейнике и в латексных стрингах был, а тетка выглядела как мой школьный физрук Денис Андреевич.

— За каблука накажу, Бэмби, — тихо смеется Максим и обхватив руками мои бедра, приподнимает вверх. — А пока наслаждайся.

Я со свистом втягиваю в легкие воздух и вцепляюсь пальцами в изголовье кровати, когда он проводит языком мне между ног. Охх, твою Любовь Ивлееву. Это просто….аааа… Еще, еще, хочу еще.

Наверное, надо испытывать смущение от того, что снизу я выгляжу как распятый цыпленок тапака, но не испытываю — слишком уж мне хорошо. Каждое новое скольжение языка простреливает током в груди и в животе и вызывает приступ головокружения. Сколько я так продержусь? Минуту, две, три? Думаю, что три, и передумываю, когда горячие губы смыкаются на моем клиторе и начинают посасывать.

— Максим…

Ладони крепче сжимают мои ягодицы и толкают вперед.

— Давай, Бэмби, — раздается у меня между ног, — сделай меня своим каблуком.

Не каждый день мне предлагают прокатиться на лице своего босса, поэтому я такую возможность не упускаю: крепче сжимаю спинку кровати и осторожно дергаю бедрами вперед и назад, подбирая подходящий темп. Постанываю, когда влажное касание задевает клитор и, дрожа, сильнее развожу ноги, чтобы получить свой похотливый максимум.

Каблук из Максима так себе, потому что не проходит и минуты, как он обхватывает мои бедра руками и, толкнув к себе, глубоко проникает в меня языком. Звонко лупит ладонью по ягодице, пока жадно целует меня там, и затем лупит снова.

— Да, черт, да, да, да… — лепечу я, больше всего на свете боясь, что он перестанет делать то, что делает и моя финишная прямая прервется. Но Максим не перестает, а лишь всаживает в меня порцию допинга, когда глухо стонет. Оргазм обрушивается на меня ведро снега на голову: в ушах звенит и перед глазами темнеет, и мне приходится прикусить себе руку, чтобы погасить стон. Надкушенная рука — не такая большая плата за безоблачный мир в нашей семье.

Ноги меня не слушаются, и я просто сползаю Максиму на грудь и, тяжело дыша опускаю глаза вниз.

— Пиздец, Бэмби, — хрипит Максим со страдальческим выражением на лице. — Ты же не против посмотреть, как я дрочу? Потому что у меня сейчас, на хрен, яйца взорвутся.

Я поворачиваю голову, наблюдая, как он запускает ладонь под шорты и извлекает свой эрегированный прибор. Несмотря на то, что пульсация внутри меня едва стихла, я чувствую новый всплеск возбуждения, от вида того, как Максим сжимает себя в кулаке и начинает водить рукой.

— Засекай время, Бэмби. Спорим, продержусь минуту.

— Не продержишься, — обещаю я и, соскользнув с его торса, присоединяюсь к спасательной операции самоотверженным волонтером: накрываю член ртом и начинаю двигаться в такт движениям его ладони.

Выдержки Максима хватает секунд на тридцать, после чего он, шепча «Бля, Бэмби, какая же ты охуенная», сжимает волосы и продолжительно извергается мне в рот. Мой личный вклад в благотворительный проект «Чистые простыни».

Вытираю укушенной рукой губы и ложусь рядом с Максимом, пытаясь отдышаться. Он гладит меня по щеке и, прижав к себе, целует волосы:

— Готова спать?

— Тебе нужно вернуться к себе в комнату, — вяло возмущаюсь я, потому что совсем не хочу, чтобы он уходил. Мне и в его мужественной подмышке очень комфортно. — К чему этот риск.

— Я поставил будильник, пугливый олень. Сбегу еще до того, как ты откроешь глаза. В твоей комнате кровать удобнее и подушка лучше.

— Лааадно тогда, — рот сам расползается в широкой улыбке, которую я прячу в пахнущем пихтой бицепсе. — Спокойной ночи.

Ника

Меня будит наглый луч солнечного света, пробивающийся через приоткрытую штору. Не поворачивая головы, ощупываю рукой соседнюю подушку и, убедившись, что взъерошенной головы Максима на ней нет, открываю глаза. Как и обещал, он не проспал. Если бы это я была той, кому нужно было сбегать по будильнику, нас бы обязательно спалили. Хорошо, что Кэп не я.

Натянув спортивные штаны и футболку, чищу зубы, после чего спускаюсь на первый этаж. Судя по слюнособирательному аромату, витающему в гостиной, Любовь Ивлеева приступила к своим мамско-супружеским обязанностям и готовит завтрак.

— Привет, — обнимаю ее сзади, утыкаясь в воротник пушистого голубого халата. И тут же испытываю угрызения совести за то, что мы с Максимом нагло предавались разврату всего лишь в нескольких метрах от ее опочивальни.

— Проснулась, Никуш? — нараспев произносит мама и ласково похлопывает меня руке. — Садись, сейчас блинчики будут.

— Не с мясом хоть?

— Игорю с мясом, а тебе с клубникой. Вот только что с грядки нарвала.

Я наливаю себе фирменный ивлеевский чай и плюхаюсь за стол с блаженной улыбкой на лице. Мне, конечно, по душе вся эта самостоятельность в виде отдельного от родителей проживания, но как же приятно снова побыть под уютным маминым крылом в компании блинов с клубникой.

— А дядя Игорь где? — обжигая пальцы и язык, запихиваю горячий кружок себе в рот.

— Плавает, — с улыбкой отвечает мама. — Уже час почти.

— Поддерживает форму, чтобы быть достойным своей красавицы?

— Еще и на цигун записался, — заговорщицки шепчет мама.

Ну дела. Концентрирует ци, стало быть, дядя Игорь во имя любви и здоровья. Молодец.

— А Максим все еще спит? — спрашиваю тоном "Да что с этого полуамерикоса взять? Привык дрыхнуть до обеда".

— Уехал часа два назад, — мама скидывает перед моим носом новую порцию ароматных блинов и возвращается к плите. — Кто-то ему позвонил, и он сорвался.

От неожиданности рука застывает в воздухе, пальцы разжимаются, и сдобренный маслом блинчик шмякается обратно в тарелку.

— А когда вернется? — непроизвольно вырывается из меня и я, поняв свою оплошность, быстро добавляю: — Он же обещал доставить меня домой.

— Сказал, что сегодня вряд ли приедет. Не переживай, Никуш, тебя Игорь отвезет.

И вот в этот момент со мной происходит какая-то хрень: солнечные лучи в окне начинают слепить и раздражать, блинчики кажутся недосоленными, клубника кислой, а утро паршивым. А еще возникает желание позвонить Максиму и с дотошностью гестаповца расспросить, куда он уехал так рано и почему, черт возьми, меня не предупредил.

Я бы так и сделала, если бы не своевременное воспоминание о том, что требовать отчета в наших продуктово- сексуальных отношениях я не в праве. Это, впрочем, совершенно не мешает мне кипеть и злиться. Мог бы хотя бы смс мне написать.

— Мам, я наелась, — поднимаюсь из-за стола и вымучиваю улыбку. — очень вкусно. Пойду еще немного поваляюсь.

— Все в порядке, Никуш? — повернувшись, мама озабоченно смотрит на меня. — Что-то ты побледнела.