Орехи (ЛП) - Клейтон Элис - Страница 8

٭٭٭

К моменту пересечения границы штата Нью-Йорк, в моем настроении произошли кардинальные перемены. Мне надоело вести машину, надоело ходить в туалет в придорожных кафешках и надоел дом, учитывая, что фактически до него я так и не добралась. Два часа спустя автомобиль замедлился, поднимаясь на Катскилл [горный хребет в северных Аппалачах — прим. пер.], я же находилась на пределе усталости и раздражения, поэтому никакое щебетание птичек и поздние тюльпаны, окаймлявшие двухполосное шоссе, не могли повлиять на моё состояние. Я свернула с шоссе на главную улицу Бейли Фоллс, и передо мной возникли необычные баннеры, украшавшие мэрию и напоминавшие о ежегодном параде ко Дню Памяти, который будет проходить через несколько дней. Красно-бело-синие флаги ниспадали с крылец, телефонных и фонарных столбов, но и они ничего не смогли со мной поделать.

На автопилоте я проехала мимо богатых домов главной улицы, всё ещё величественных домов на Элм и Мейпл, мимо небольших, но аккуратных коттеджей на Лаукаст и Чеснат, спокойных ранчо в предместье города, и над железнодорожными путями. Теперь дома́ располагались дальше друг от друга, к некоторым из них прилегали фермы, некоторые оказались заброшены в окружении ржавых и изъятых автомобилей на пожизненной стоянке.

Наконец, я свернула на длинную извилистую подъездную дорогу, изрытую и усыпанную гравием, вдоль которой выстроились в ряд кадки с цветами, выкрашенные в ярко-желтые, оранжевые, фиолетовые и розовые цвета. Кое-где из ящиков торчали вывески с мотивационными лозунгами неоново-зеленого цвета:

МЕНЬШЕ ВОЮЙ, ДАРИ БОЛЬШЕ ОБЪЯТИЙ

ЖЕНЩИНЕ НУЖЕН МУЖЧИНА, КАК РЫБЕ ВЕЛОСИПЕД

НЕ ОТКЛАДЫВАЙ НА ЗАВТРА ТО, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ СЕГОДНЯ

Уверена, последняя фраза касалась арендной платы. В ответ мои глаза непроизвольно закатились — условный рефлекс. Пока тряслась по подъездной дорожке, продолжая читать новые вывески вперемешку со старыми, я постаралась представить себе маму такой, какой её видели остальные: счастливой, уверенной, вечной оптимисткой.

Но перед глазами упорно продолжал возникать образ женщины в комбинезоне с цветком за ухом, которая приносила ланч, намеренно оставленный мной дома, оповещая перед всеми друзьями, чтобы я не выбрасывала ростки фасоли из сэндвича, так как клетчатка препятствует образованию запоров.

Какой позор.

Я свернула на последнем повороте и оказалась возле дома своего детства. Прошло столько лет, а он ни капли не изменился. Двухэтажный дощатый дом с облупившейся белой краской. Просторное крыльцо было усеяно недоделанными арт-проектами. Лужайка перед домом усыпана вертушками и садовыми фонтанами, которые нуждались в срочном уходе. Одна сторона дома была измазана по меньшей мере тремя разными красками, но дальше этого дело не дошло — что-то другое привлекло внимание мамы. В доме имелись пробитые дятлами отверстия на месте сучков, не могу не отметить, что работали они не прерываясь, туда же время от времени наведывались их друзья, белки. «Очень приятное ощущение», просыпаться от шума в стене.

Но дом есть дом. Я припарковала машину, выгрузила вещи на крыльцо и задумалась, стоит ли стучать во входную дверь дома, в котором я жила с трёхлетнего возраста.

«Не буду стучать,» — подумала я и дёрнула за ручку.

Закрыто.

Поэтому я постучала. Но никто не ответил.

«Вы что, издеваетесь?»

Я промаршировала на задний дворик мимо вывесок, напутствовавших «не париться и просто быть счастливым», и выудила ключ из-под кадки возле двери. Предприняв ещё одну попытку постучать, я сама впустила себя внутрь.

Каждый дом имеет свой собственный запах. Его ощущаешь, когда приходишь в гости к человеку в первый раз. Иногда он приятный, как корица и чистое белье, булочки с пеканом и трубочный табак. Иногда — не очень: запах освежителя воздуха и капусты, карри и клетки хомяка, испорченной пиццы и омертвевшей кожи. (Если вам хоть раз «посчастливилось» побывать на квартире студента, то вы прекрасно знакомы с последним. Как я уже упоминала, у каждого дома свой особенный запах). Этот аромат имеет целую историю. Обычно запах собственного дома не ощущается, только при долгом отсутствии, по возвращению из отпуска можно его ощутить, сделав короткий вдох, или если уезжали на несколько лет.

Один глубокий вдох, и я дома. В воздухе витал аромат молотой овсяной муки, Боракса [дезинфицирующего средства — прим. пер] и пачули [вид кустарниковых растений— прим. пер]. Я огляделась вокруг, и поняла: здесь всё было как раньше: те же самые стаканы со Снуппи сохли рядом с раковиной, всё те же бело-коричневые корзинки для грибов выстроились в ряд на полке, те же двухсотлетние тарелки украшали стены, хотя одной с изображением Род-Айленда всё же не доставало.

— Мам? Ты дома? — позвала я, уже догадываясь о её отсутствии.

Внезапно на меня накатила злость. Я пересекла всю страну, отказалась от собственного бизнеса (ярости плевать на факты) и приехала, чтобы она смогла отправиться в путешествие по миру. А её. Даже. Не оказалось. Дома.

Я захлопнула дверь, запрыгнула в машину и направилась в город. Было утро понедельника. Догадаться о её местонахождении было легко.

٭٭٭

Заехав на парковку позади закусочной, я вклинилась в свободное местечко рядом с маминым микроавтобусом 1977-го года. Машина с салоном, декорированная «под дерево», уже стала нашей семейной реликвией, трудно было её не узнать или спутать с какой-либо другой. Плюс ко всему вышесказанному, задний бампер украшала наклейка с изображением Дарвина и потускневший стикер «Голосуйте за Мондейл / Феррейро!» [президентские выборы 1984 г. — прим. пер]

Я взяла свою сумочку и, протиснувшись через служебную дверь, оказалась в декорациях и действах, виденных мною уже бесчисленное количество раз. А именно: летающие счета, звон колокольчиков, топот ног, хлопающая дверь холодильника всякий раз, как туда заходили и оттуда выходили, звук нарезания овощей, шкворчание сковородок. Полчища официанток, одетых в ретро стиле (у нас тоже имеются собственные Фло), выкрикивали заказы, разносили блюда в розовых и зеленых синтетических платьях, идеально подходивших к обивке мебели. Их движения подчинялись определенному ритму, некоему безумию. Кухню заполнял смех — в основном принадлежавший моей матери.

Моя мама находилась в самом «пекле» этой фантасмагории, перепачканный фартук мастерски повязан на талии, вьющиеся с проседью волосы забраны в пучок, с улыбкой на губах она подгоняла заказы, готовила еду и выкрикивала заявки направо и налево.

— На 16 столик необходимо побыстрее приготовить два жареных яйца с ломтиком бекона и сэндвич с омлетом.

Несмотря на царивший хаос вокруг, наши взгляды встретились, и спустя мгновение меня заключили в крепкие объятия, по силе больше напоминающие объятия квотербека. Я обняла ее в ответ, не сдержав смешок. В основном от того, что из груди выбили весь воздух. Только из-за этого.

— Ты рано, Рокси! Я ждала тебя не раньше полудня или даже вечера. Когда ты приехала?

— Только что — вчера вечером оказалась неподалеку и просто решила больше не останавливаться.

— Я так рада, что ты прочитала мою записку.

— Какую еще записку? — не поняла я, и она отстранилась, чтобы окинуть меня оценивающим взглядом.

— На входной двери, так я предупредила, что рано ухожу на работу. А как ещё ты могла узнать, что я здесь.

— Догадалась. И, мам, не было никакой записки, — я отрицательно покачала головой.

— Разумеется, была. Я приклеила её утром на входную дверь, когда… вот черт, она здесь. — Обнаружив в кармане фартука записку, мама покачала головой.

«Рокси, я сегодня на утренней смене, приезжай в закусочную. Очень рада, что ты приехала!»

— Ох, ну ладно, ты здесь! А это самое главное. У нас как раз запарка. Карла позвонила в 4 утра и сказалась больной, поэтому мне пришлось прийти пораньше и ещё, на прошлой неделе уволился посудомойщик, и у меня пока не выдалось возможности подыскать ему замену. Фартук у тебя с собой?