Песочный трон (СИ) - Гуйда Елена Владимировна - Страница 35

Едва слышно скользнула к столу с напитками и уже привычно отыскала ту самую бутылку, с которой Вистер начинал день вот уже целый год. И несколькими такими же заканчивал. Кильнское пятидесятилетней выдержки внесло свою дурманящую, терпко-сладкую ноту в букет запахов, что собрались в спальне за ночь. Разлилось пьянящим ароматом, к которому не мог остаться равнодушен ни один человек.

Тонкой струйкой заскользил порошок из пузырька, не касаясь стенок горлышка — и тут же растворился, натолкнувшись на поверхность рубиновой жидкости…

— Не спится? — хриплым сонным голосом спросил король.

Медвена не вздрогнула, не обернулась в его сторону, ловко наливая вино в два кубка и тут же возвращая на место опустевший сосуд.

Широко улыбаясь, она повернулась к Вистеру лицом и, держа в руках наполовину полные бокалы, плавной походкой дикой кошки направилась к ложу.

— Мне показалось, что моего короля мучит жажда, — сказала она, устроившись на самом краю широкой кровати и подобрав ноги.

Её голос был нежен, он обволакивал, обнимал, притуплял бдительность даже столь подозрительного человека, как король Вистер.

— Медвена, ты всегда читала мои мысли, — улыбнулся король, принимая один из кубков и тут же прикладываясь к нему.

Сама же Медвена сделала едва ли глоток и тяжело вздохнула.

— Мне жаль будет покидать вас, ваше величество, — тут же заговорила она, глядя, как королевские глаза заполняет знакомый страх. — Боюсь, едва я покину вас, та, что заменит меня на этом ложе, будет не столь верна, как вы того заслуживаете.

— Что ты хочешь этим сказать? — уже привычно подавляя приступ нахлынувшей паники, сдавленно спросил король.

— Арнгвирийский дворец полон ядовитых змей. И я не смогу спокойно спать, зная, что оставила вас одного среди них.

Король тяжело откинулся на подушки и закрыл глаза.

— Ты права, моя маленькая Меди. И даже представить себе не можешь, насколько. Но не беспокойся, ты всегда будешь рядом со мной, — улыбнулся король, наощупь подхватывая пояс халата и распуская узел, что так некстати прятал от него такое совершенное женское тело.

Темнота не позволила ему разглядеть кривую надменную усмешку на лице той, что так сладко пела ему о верности и заботе…

Тяжёлые чёрные тучи затянули небо с самого утра. Урчали раскаты грома, рассекали небо сполохи молний. Но ни капли не проронили грузные налитые брюха. Неспешно плыли дальше. Куда-то за горизонт. Чтобы там прорваться ливнями, которые так нужны были земле Арнгвирии.

Эрри задумчиво теребила подаренный торговцем браслет, сидя на кушетке. Голова отказывалась соображать. Отказывалась анализировать то, что она узнала. И вообще была непривычно тяжела, подстать тем тучам, что уходили сейчас на запад.

— Лува, — позвала она, даже не поворачивая головы. — Налей мне вина.

Уже много дней Эрри отказывала себе в привычке начинать день с алкоголя, но сегодня… Сегодня ей хотелось забыться. Раствориться в дурманящем тумане винных паров и не терзать себя понапрасну. Не думать, не чувствовать. Утопить сводящее судорогой желание бросить всё и умчаться в Кильнию, обнять сына… Спрятаться от всего мира.

Но не так быстро. Она исчезнет, как только появится возможность сделать это незаметно. Ис поможет ей бежать. совершенно точно поможет. В Талливию. Или, может быть, Хостию. А может, в Дорху за Сианийским морем.

С другой стороны…

Её Дэнни имеет право на большее, чем жизнь изгоя. Его наследие больше, чем одно герцогство. Но именно оно может раздавить их, если выплывет правда о его родословной.

— Ох, Рон, как ты мог взвалить всё это на мои плечи? — прошептала она, тяжело вздохнув.

Нэнси, всё это время тихо сидевшая рядом и ковырявшая иглой ткань, силясь вышить на ней нечто прекрасное и затейливое, покачала головой, но смолчала.

Сиятельная герцогиня де Байе даже не взглянула на служанку, что, звякнув горлышком бутылки о бокал, налила вино и поставила его на жёсткий подлокотник, не решаясь прервать задумчивость своей госпожи.

Эрвианна не сразу взяла бокал в руки. Несколько мгновений она смотрела, как дрожит, словно в испуге, жидкость, цветом и густотой так напоминавшая сейчас кровь. Столько крови. Столько жертв у алтаря власти. Бессмысленных, глупых, оправданных и неоправданных. Столько смертей. Отец, казавшийся ей чистым и светлым человеком… На деле его руки тоже были по локоть в крови и грязи. Даже более, чем у других. Готова ли она так же изгваздаться в этой грязи ради единственного ребёнка? На этот вопрос герцогиня не знала однозначного ответа.

Будь всё по-другому… были бы живы отец и Роневан — она бы так и осталась лелеемым цветком садов Байе. Теперь же ей следовало отрастить шипы. Не просто колючие, а ядовитые. Научиться переступать через себя, через других…

И жить с этой грязью. Что самое тяжкое в этой ситуации.

Эрри задумчиво провела пальцем по краю кубка. Вино внутри, только успокоившись, снова испуганно задрожало, пошло рябью. О, ей тоже было страшно. Просто невыносимо страшно. Но… Мать права, само происхождение высшей знати подразумевает, что рано или поздно они будут вовлечены в дворцовые игры.

Эрри мечтала обрести однажды покой… Покой… нет. Покоя ей не видать, как бы она к тому ни стремилась, кто бы ни сидел на троне. Уже сейчас было ощущение, что с ней играют, как с котёнком. Слепым маленьким котёнком. Подталкивая, направляя, но не показываясь. И это злило, бесило. Не позволяло рассуждать здраво.

Эрвианна взяла в руки кубок и тут же выронила, зашипев от боли, что обожгла запястье и прострелила чуть не до плеча руку, на которой хостийский торговец защёлкнул браслет.

— Шшшарам..! — ругнулась герцогиня, выронив кубок.

Тёмное кроваво-красное пятно расползлось по ковру, въевшись в него намертво. Вряд ли теперь его отчистит кто-то.

Эрри оторвала взгляд от пятна и перевела его на застывшую бледную служанку. Отчего та не просто побледнела, а, кажется, посерела. А губы её стали отдавать синевой.

Эрвианна молчала. Но взгляд… этим взглядом можно было испепелить, стереть с лица земли. И Лува не выдержала. Упала на колени, заливаясь слезами.

— Я не могла отказать!. Не могла… — бормотала она.

И Эрри поморщилась, как от зубной боли.

— Кто? — упало тяжёлым камнем, вышибив воздух из худенького тела Лувы.

Служанка подняла полные слёз глаза и наткнулась на всё тот же холодный взгляд герцогини Байе.

— Королева, — упавшим голосом ответила она, уже не надеясь ни на прощение, ни на снисхождение. — Она вызвала меня сегодня к себе. Велела подсыпать в вино порошок, который вручила мне одна из её фрейлин.

— Что за порошок?

— Я не знаю, — едва слышно сказала Лува, слизывая с губ горькие капли отчаянья.

Эрри отвернулась. К ни го ед . нет

За окном пророкотал очередной раскат грома. Само признание служанки, которой Эрри так опрометчиво доверяла, стало для неё раскатом грома. Глухим урчанием сухой грозы. И гремело где-то в груди. Но лицо её оставалось бесстрастным. Отстранённым. Словно не стояла она мгновение назад у края. И только подарок торговца удержал её по эту сторону тонкой грани жизни и смерти.

— Лува, что бывает с теми, кто покушался на жизнь высокородного? — глухо спросила она то ли у служанки, то ли у молнии, что разрезала тёмное брюхо тяжёлой тучи.

Служанка звучно сглотнула и распласталась на полу.

— Я прошу вас…

— Что бывает с теми, кто покушался на жизнь высокородного? — громче повторила вопрос Эрвианна де Байе, переведя взгляд на девушку.

— Их казнят.

— А их семьи?

— Тоже, — ответила та и задрожала, как осиновый лист.

— И что мне теперь делать? По закону, я должна буду доложить об этом начальнику стражи и главе тайной канцелярии. Уже завтра тебя и всех твоих родственников, включая детей, обезглавят. По совести, я не вижу вины за ними. Но и тебе больше не могу доверять и держать при себе. Всё могло бы быть иначе, приди ты ко мне и расскажи всё как есть, а не последуй приказу королевы… — Эрри вздохнула. — Как мне быть, Лува?