Племя вихреногих. Книга 2 (СИ) - Охэйо Аннит - Страница 1

Глава Первая:

Город в Белом Дереве

Я это сделать должен,

В этом судьба моя.

Если не я, то кто же?

Кто же, если не я?

Ветер горячий бьёт по лицу,

Пули свистят, и, однако,

Кто-то встаёт, и навстречу свинцу

Первым шагает в атаку!

Я это сделать должен, (должен!)

В этом судьба моя.

Если не я, то кто же? (кто же?)

Кто же, если не я?

Я не устану, не уступлю,

Не испугаюсь, не струшу.

Всё я сумею, смогу и стерплю,

Клятвы своей не нарушу!

Светят и дразнят звёзды вдали,

Ждут океаны героев —

Самые сложные тайны Земли

Я непременно открою!

Станет планета вновь молодой,

Будет планета добрее.

Жажду морей утолю я водой,

Север далёкий согрею!

Если на землю хлынет беда,

Злая от крови и гари,

Родину я не отдам никогда,

Буду сражаться с врагами!

Роберт Рождественский

Димка стоял у перил "Смелого", глядя на приближающийся остров. Остров Белого Дерева, как его тут называли. В самом деле, где-то в его середине возвышалось громадное, метров в пятьдесят высотой, дерево с белой, словно у березы, корой, — но невероятно толстое и разлапистое, похожее на какой-то африканский баобаб. Отсюда оно казалось ещё небольшим, и сердце у мальчишки пело: тут, на этом вот острове, ещё никто из Волков не бывал, — из-за Морских Воришек, — и роль первооткрывателей выпала именно им, отчего Димка ощущал себя едва ли не седьмом небе.

Мрачные мысли давно оставили его: уже сам его возраст подталкивал мальчишку к оптимизму, да и физически он уже совершенно оправился. Нет, шрам на боку останется у него на всю жизнь, — и на спине, наверное, тоже, — но чувствовал он себя изумительно, и ничего мрачного в нем сейчас просто не держалось. Или отходило куда-то совсем на задний план, куда он обычно даже не заглядывал, — там хранились воспоминания об дурных снах и разные прочие ненужные в нормальной жизни вещи. Они плыли к острову, — и Димка изо всех сил надеялся, что остров окажется обитаемым. Пленные Воришки говорили, что живут на нем вовсе не люди, а какие-то диковинные синекожие существа, — но Димку сейчас это совершенно не пугало. Напротив, очень хотелось увидеть что-то такое, необычное…

— Хорошо идем, — сказал стоявший рядом Борька, и мальчишка покосился на него. Сейчас друг стоял рядом с ним в одних трусах, но это Димку совсем не смущало. День выдался на удивление жаркий, так что в трусах были тут все, даже Аристарх, официально возглавлявший экспедицию. Сейчас, правда, он возлежал в тени паруса, укрываясь от солнца, и, вроде бы, дрых, но вот за это Димка уже не поручился бы. Лисом его прозвали не столько за хитрую физиономию, сколько за пронырливость, и отношения с ним были… сложными. Вернее, у Димки с ним сложными, — сам-то Лис относился к нему вполне нормально, только вот слова Игоря не шли у мальчишки из головы. Доносчиков он глубоко презирал, — но пока что Лис не давал никаких поводов для презрения: нос не задирал, командовал только по делу, да и вообще, ничем не показывал, что он тут вообще-то главный. Без него, конечно, было бы лучше, — просто потому, что даже "Смелый" был явно маловат для полутора десятков мальчишек с их вещами и припасами, — но тут уж ничего не поделаешь. Они не на прогулке всё-таки, и, если на них всё же налетят какие-то недобитые пираты, пятеро крепких мальчишек с луками окажутся совсем даже не лишними…

Пока что, правда, на них никто не налетал. Никто им даже не встречался, — но против этого никто и не возражал особо. За пять дней плавания они проверили восемь островов и островков, — но на них никто уже не жил. Сгнившая лодка и пара развалившихся хижин, — вот и все пока находки. Юрка, помнится, тогда пошутил, что жившие в них давно утопились от скуки, — но смеяться никто тут не стал, шутка оказалась совсем даже не шуткой. Такое тут и в самом деле иногда случалось: хочешь попасть в новое место, — прыгни со скалы повыше или там утопись, и всё. Это вот Димке не нравилось, — но думать на такую тему не хотелось. В конце концов, это плавание оказалось вовсе не таким ужасным, как он навоображал: плыви себе от острова к острову, высаживайся, лезь на скалы, смотри, что тут есть… в общем, живи так, как мечтал, наверное, любой мальчишка. Уха, купания, песни у костра, — и знание, что это, вообще-то, навсегда…

Эта мысль Димке тоже не нравилась, не нравилось растущее и растущее в нем желание плюнуть на всё, и жить, как жили тут все, — ни о чем особо не заботясь, играть с друзьями, смотреть на закаты, просто мечтать, наконец…

И говорить, — в том числе, и с ребятами из ДРУГИХ Союзов, — Советских, Народных и даже Демократических. Димка поначалу офигел, когда узнал, что тут, кроме них, ещё пять пионерских отрядов, — Волки просто оказались самыми боевыми и удачливыми из них. Но Игорь, например, и все его ребята, экипаж "Смелого", были из СССР 1955 года, — только не из Димкиного. История на родине Игоря пошла очень странно: Советский Союз и Германия заключили перемирие, советские войска остановились где-то в западной Польше, — а вот союзников немцы сбросили в океан, и война, формально, так и не закончилась. Императорская Япония тоже была вполне себе жива, — и даже удерживала северную половину Китая. Ни о каких китайских коммунистах там и не слышали, остатками Китая правил Гоминдан, продавшийся американцам…

Не самый приятный, по мнению Димки, вариант, — Великая Отечественная закончилась в мире Игоря всего десять лет назад, японцы то и дело устраивали провокации, советские войска в Иране и Афганистане упорно отбивались от англичан и их местных союзников. Врагов у тамошнего СССР хватало, и их злоба вовсе не была плодом пропаганды, как уверял его Аристарх. Димка уже много раз говорил с парнями из отряда Игоря, — и почти каждый вспоминал о погибших отцах, спокойно, почти без эмоций, но с гордостью, которой Димка сначала не мог даже понять. У них не было, как у тех же Буревестников, почти истеричного преклонения перед ценностью человеческой жизни, — но не было и не менее истеричных призывов умереть за что-то там, как у японцев в их мире. Отношение к войне и к смерти у них было… совершенно нормальным, наверное, каким бы диким это, на первый взгляд, Димке не казалось.

Весь мир Игоря был какой-то неправильный, — точнее, правильный настолько, что даже Димке это казалось ненормальным. Люди там жили бедно, — даже по собственным невысоким стандартам, и это им не нравилось, конечно. Но, вместо того, чтобы строить хорошую жизнь для себя лично, они строили её для всех, — и получалось это у них совсем неплохо. Вот что очень Димке нравилось, — так это атмосфера какого-то дружелюбия, что ли, проступавшая из всех рассказов Игоря и его друзей. Плохие люди в их мире тоже, наверное, были, и много, как и везде, — но плохое им приходилось скрывать, и зло там умирало бесплодным…

Димка невольно думал, каким стал мир Игоря теперь. Или не стал. Потому что в Народном Союзе Демократических Республик, — в том самом, откуда явился Аристарх, — как раз шел уже 1985-й год. Но, несмотря на поразительное сходство с историей и географией его родного, Димкиного СССР, никаким торжеством коммунизма там и не пахло, напротив. К моменту отбытия Лиса в НСДР вовсю бушевала какая-то "перестройка", и весь народ требовал возвращения старых, буржуазных порядков…