Попаданка для ректора или Звездная невеста (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 42

Несколько минут никто ничего не говорил: все пытались справиться с собственными чувствами. Негромко пикали медицинские аппараты за койками, в соседнем отсеке кто-то ходил, и на первой базе бурлила жизнь — та самая жизнь, в которой никогда больше не будет Лизы.

— Все хорошо, — вдруг сказала Анна. Чувство горькой радости вдруг затопило ее, и по щекам полились тихие слезы. Сергей спрыгнул с койки и обнял Анну, Филин помедлил и тоже подошел к ребятам.

— Все хорошо, — повторила Анна. — Войны не будет. Лаверн сделал выбор.

***

Не только Анна, Сергей и Филин ощутили давящее чувство потери чего-то важного.

Михайлина Ломинцевская, учительница поселковой школы, проснулась на рассвете и несколько минут сидела в кровати, думая о том, что ей приснилось. Потом она встала и быстрыми тихими шагами направилась в детскую — там, убедившись, что Егорушка и Андрюша спокойно спят, Михайлина поправила им одеяла и осторожно закрыла за собой дверь.

Потом она вышла во двор и долго стояла у ворот, глядя туда, куда пыльной красно-рыжей змейкой убегала дорога.

Михайлине приснилось, что у нее была дочь — светловолосая и упрямая девчонка по имени Лиза. Они с Павлом нашли ее, жертву мнемоников, на дне оврага: если выйти с фермы и пройти несколько километров на север, то там он и будет — распахнутая пасть земли. И во сне Михайлина любила эту Лизу — умную, цепкую, талантливую и смешную.

Сон закончился, а какое-то давящее чувство в груди осталось, словно Михайлина не хотела, чтобы приснившаяся ей дочь ушла навсегда.

Со стороны сада послышался негромкий кашель — Павел поднялся со скамейки и помахал жене.

— Не спится? — спросила Михайлина, садясь с ним рядом. Павел пожал плечами с таким видом, словно его застали за чем-то предосудительным.

— Да что-то сон приснился такой, тягостный, — признался он. — Вот пацаны у нас, а я всегда дочку хотел. Вот и приснилось, будто есть у нас дочка. Белобрысая такая, шустрая…

В миллионах километров от них, на первой базе звездного флота, в одной из комнат студенческого общежития горестно залаял и завыл щенок Комета. Анна подхватила его на руки, принялась гладить и успокаивать, и вскоре Комета утих и стал лизать ей руки.

Этим все и закончилось. Спустя неделю память о существовании Лизы окончательно иссякла, а через месяц первую базу покинула и магия. Жизнь студентов и преподавателей приняла самое обычное размеренное течение.

Вот и все.

— Неужели вот так все и закончилось? — спросила Лиза. — Нет, я, конечно, очень рада за Михайлину, и что все остались живы. Но…

— Пойдем отсюда, — без выражения промолвил Лаверн. — Тут грязно.

Он протянул Лизе руку, и они подались с пляжа, перешагивая через обломки лайнера. Где-то далеко-далеко, в другом мире, генерал вел допрос Сергея, который просто не мог знать, как активируется модуль — а здесь занимался ранний рассвет, и ветер с моря, соленый и еще прохладный, уносил запах гари. Мир будто бы рождался заново, и в нем еще ничего не было — ни горя, ни радости, ни страданий. Были только два человека, которые шли по пляжу.

— Это Царь-Ворон велел Сергею активировать ту штуку, да? — предположила Лиза. Лаверн пожал плечами. Лизе казалось, что сейчас он стал настоящим собой — не злокозненным хитрецом, который думает только о том, чтоб вернуть утраченное так давно, что и память об этом забылась, а волшебником, поэтом и создателем новых роз.

— Да, должно быть, — сказал Лаверн. — Кажется, я начинаю понимать, что он имел в виду. Вот он, новый мир.

Над морем поднималось солнце. Синева отступала, уползала до вечера. Мир медленно, но уверенно делался золотым, розовым и белым. Они ушли достаточно далеко, чтоб обломки лайнера, гарь и копоть пропали из поля зрения. Лиза откуда-то знала, что если она обернется, то уже не увидит их. Волны залечили и разгладили раны берега, новая зелень уже прорастает на месте старой.

Но она не оборачивалась.

Постепенно берег моря вывел их к небольшому лесу — не тропическому, самому обычному, уместному где-нибудь в средней полосе России — и Лаверн сел на поваленное старое дерево и блаженно вытянул ноги. Лиза устроилась рядом и промолвила:

— Наверно, мы все-таки умерли.

— Что за глупости, девчонка! — нахмурился Лаверн. — Я, конечно, знал, что ты говоришь, не думая, но такое…

Лиза пропустила его фразу мимо ушей.

— Послушай, — сказала она, — а почему Царь-Ворон все-таки истребил твой народ?

Лаверн горько усмехнулся.

— Хотел забрать себе исконные земли фейери, зачем же еще.

— Он говорил, — вспомнила Лиза, — что вы для него как тараканы. Вредители.

Лаверн равнодушно усмехнулся.

— Может быть. Но он во многом оказался прав. Зачем мне мое царство, если не будет больше других фейери, и я буду там один? Незачем.

Лиза дружески сжала его руку.

— Ты не один, — напомнила она. — Я с тобой.

Несколько минут они сидели молча, а затем Лиза собралась с силами и задала давно мучивший ее вопрос:

— Но почему он тогда просто не убил тебя? Ни в тот раз, ни сегодня?

— Не знаю, — произнес Лаверн слишком торопливо и тотчас же поспешил добавить: — Он прекрасно понимал, что я захочу отомстить и отвоевать свои земли. Этого нельзя было не понимать. Но он почему-то решил меня переделать и свел с тобой.

Солнце поднималось над лесом, и среди деревьев защебетали первые птахи. От травы пахло земляникой — сладко, горячо, пронизывающе. Должно быть, в этих местах целые земляничные поляны, и крупные красные ягоды скрываются под резными листками, ждут, когда их сорвут.

— И ты решил отказаться от войны, — сказала Лиза. Лаверн качнул головой, перегнулся через ствол дерева и сорвал тонкий земляничный стебелек — листья, три ягодки и один только что раскрывшийся цветок. Протянул Лизе, словно уловил ее желание отведать земляники.

— Я все равно ничего не верну, — устало проговорил Лаверн. — Я уже ничего не исправлю. Все было кончено давным-давно, а я так этого и не понял.

Ягоды в самом деле были сладкими, и, раскатывая их языком по небу, Лиза поняла, насколько проголодалась — поняла и обрадовалась. Значит, она жива, значит, еще ничего не закончилось. Какой же ты мертвый, если хочешь есть?

— Главное, что ты не один, — сказала Лиза, проглотив землянику. — А там посмотрим.

***

За лесом лежали зеленые холмы и луга. Лиза шла по тропинке, возникавшей перед ее ногами, и ей казалось, что новый мир рождается по ее воле. Стоит захотеть — и появятся озера и реки, фруктовые сады, бескрайние пшеничные поля, леса и степи, стоит захотеть — и будет жизнь, в которой найдется место только для хорошего.

Когда она поделилась этой мыслью с Лаверном, то фейери задумчиво произнес:

— Мне тоже это пришло в голову. И знаешь, что? Этот мир кажется мне смутно знакомым, словно я уже был здесь раньше.

Он остановился и указал вперед.

— Вон за тем холмом должен быть ручей. Я в этом уверен. Он всегда там был.

Лиза ободряюще улыбнулась, ловя себя на мысли, что вот такой Лаверн — открытый, добрый и свободный — нравится ей намного больше. Прежний язвительный и почти жестокий фейери постепенно исчезал, не оставляя следов.

— Пойдем посмотрим? — предложила она.

За холмом действительно был ручеек — маленький и шустрый, он бежал на восток, постепенно разливаясь и становясь шире и тише. Через ручей был переброшен небольшой, почти игрушечный мостик, а поодаль, в тени цветущей сирени, стояли деревянные скамейки.

— Мы тут не одни, — поняла Лиза. — Природа это одно, но мостик и скамейки — это уже другой разговор.

Лаверн усмехнулся.

— Конечно, девчонка. Мы тут не одни. Царь-Ворон позволил твоим друзьям убраться отсюда, но сам не ушел.

Лиза ожидала, что от упоминания Царя-Ворона ей станет как минимум страшновато. Вспомнился клубок мрака, пронизанный каким-то первобытным ужасом, вспомнились распахнутые крылья, в которых расцветали все новые и новые картины войны и разрушения — но страх так и не появился.