Идеальность (СИ) - Матюхин Александр - Страница 11

Агрессия и зависть — ядрёный коктейль.

Как бы там ни было, нас быстро разняли. Я расцарапала Лере правую щеку, а она сломала мне часть переднего зуба. Там до сих пор видно щербинку, если присмотреться. Даже современные платные стоматологи не смогли вернуть мне идеальную улыбку…

Я очень сильно переживала из-за случившегося. Искала примирения. В конце концов мы с Лерой стали общаться, как и раньше. Но! Я навсегда запомнила, что окружающие считают меня папиной дочкой. Даже родная сестра!

Её я прощу как-нибудь позже. Верю, Лиза придёт ко мне попросить помощи, и тогда я перегрызу канат тяжёлого груза прошлого (метафорично, да?), мы обнимемся и никогда больше не расстанемся…

С того лета мы с папой стали отдаляться друг от друга. Если раньше я действительно сидела у него на коленях, когда мы смотрели кино, или всегда подсаживалась к нему рядом за обеденным столом, то затем начала специально искать место подальше. Я ограждалась: психологически и физически. Гнусно и мерзко с моей стороны. Я любила отца, но в то же время искала способы разорвать эту любовь. Мы даже несколько раз ругались (прости, папочка!). Этот якорь крепко утащил меня на дно.

Настала пора сообщить всему миру (как минимум, этому журналу), что я очень, очень, очень сильно привязана к папе. Да, я люблю его больше всех в жизни. Он — идеальный мужчина в глазах дочери. Если я когда-нибудь влюблюсь, то обязательно в человека, похожего на отца. Лучше него нет!

Фух.

Стало легче.

Наберусь ли я сил, чтобы сказать всё это папе в лицо? Очевидный шаг. Надо выдохнуть. Три-четыре-пять.

Кажется, Лера заслужила всё, что с ней происходит. Я только сейчас поняла. Она занесла мне в голову тяжелый комплекс. А Господь (или кто-то еще, не менее могущественный) занес в её пустую головушку психическое расстройство.

Только совершенно чокнутый человек может выкопать из могилы тело своей дочери и спрятать его так, что никто до сих пор не нашел (а прошло уже полгода!). Она сама не знает, как это произошло. Или тщательнейшим образом скрывает.

Только представьте — где-то лежит маленькая мертвая девочка, не похороненная, как положено. Не успокоенная… Поговаривают, на почве случившегося у Лериной мамы тоже развился психоз. Она звонила моему папе и жаловалась, что видит Настю (так звали дочь), которая приходила к её дому и смотрела в окно. Полугодовалый мертвый ребенок. Жуть. Я бы сбежала из этого дома сразу же…

В общем, мы с Лерой квиты. Как только она выйдет из своей реабилитационной клиники (или как там она называется), я встречусь с ней и помогу выбраться из ямы, в которую Лера угодила. Сестрам надо помогать.

Пусть даже двоюродным.

Пашка развалился на заднем сиденье такси и бегло редактировал видео, которое должно было появиться на ютуб-канале в полночь.

Время поджимало, такси стояло в пробке, курить было нельзя — все эти проблемы походили на липкие щупальца осьминога, присосавшиеся к сознанию. Мысли сделались вязкими, неприятными. От таких мыслей Пашка обычно избавлялся алкоголем, но сейчас даже выпить было нельзя.

А всё потому, что требовалась ясность сознания. В их чокнутой семье хотя бы один человек должен иногда нормально соображать.

Они с Лерой уже лет пятнадцать вытаскивали друг друга с того света. Две соломинки — из одного, мать его, веника. Лера со своими «приходами», и Пашка с навязчивой идеей самоубийства. Что-то в этом было на генном уровне, подсознательное и плохо контролируемое. Наверняка в прошлом у семьи Одинцовых имелись полоумные родственники, из крепостных крестьян или каких-нибудь бояр-самодуров. Теперь вот приходится расхлебывать.

Леру, правда, жизнь поколотила много больше. Лера по юности совершила глупость и вытащила на белый свет абсолютно все свои проблемы. Стала похожа на выпотрошенную рыбу, брошенную на лёд. На нее накинулись чайки — журналисты, хейтеры, богачи-родственники, диванные критики из интернета, доморощенные психоаналитики. Весь грёбаный мир. Разорвали в клочья.

А вот Пашка предпочитал помалкивать. Наверное, ему повезло. Когда в девяносто восьмом его обнаружили в подвале родительского дома — обнаженного, болтающегося в петле, не знающего еще, что для нормального самоубийства нужно ломать хребет, а не просто драматично поджимать ноги — то просто отправили в больницу, где продержали неделю, дали подзатыльник и вернули в семью.

Некому было фотографировать «дальнего родственника известного бизнесмена», некуда еще было выкладывать эти фотографии; информация расходилась в разы медленней, чем сейчас. Кажется, появилась одна статья в каком-то «жёлтом» журнале, но дальше дело не пошло. Люди еще не подсели на три наркотика современности: видосики, паблики, мемы.

У парня был срыв, писалось в статье, он потерял отца. С кем не бывает?

Действительно. В статье забыли упомянуть, что Пашка не только потерял отца, но сначала как раз нашел его — в яме с грязью. Отец лежал лицом вниз, его голова погрузилась в мутную жижу до ушей. На проплешину на затылке падали капли дождя. Из грязи торчала рука с растопыренными в стороны пальцами. Плавал ботинок, весь в коричневых пятнах. Пашка двигал лучом фонарика по яме, выхватывая детали — корни, торчащие из земли, куски глины, пучки травы, клочок папиной куртки, оставшийся висеть на колючем кусте. Дождь хлестал Пашку по лицу. Где-то в темноте бродили люди, тоже ищущие отца, еще не знающие, что вот он, в яме, нашелся.

А Пашка не хотел им говорить. Потому что пока папу не нашли — он ведь еще может быть жив, верно? Как кот Шрёдингера.

Так может быть оставить папу в его коробке с грязью навсегда?

Пашка хотел отойти от ямы. Он сделал шаг назад, но потом ноги подкосились, сознание улетучилось. Пашку стошнило — и это было последнее, что он помнил в ту ночь. В себя Пашка пришел уже дома.

…Автомобиль дернуло, водитель выругался, буркнул через плечо:

− Извини, брат, задержимся немного. Какие-то козлы не разъехались на перекрестке.

− Ничего страшного, − ответил Пашка, склонившись над планшетом. Попытался сосредоточиться.

Материал об алкоголике-миллионере из Подмосковья ему прислали глубокой ночью из редакции канала. Требовалось склеить несколько коротких кусочков в один, нарезать перебивок и отправить на озвучку Вадику Шубину.

Крупный ютуб-канал (миллион семьсот тысяч подписчиков) занимался «разоблачениями» и «открывал глаза на правду», хотя на самом деле ничем не отличался от желтой прессы конца девяностых. Редакция находила грязное белье богатых и знаменитых — высшего эшелона светской жизни — и снимала об этом видосики, пользующиеся стабильной популярностью. Никто не любит успешных. А если умело расставить хэштеги #борьбаскоррупцией #патриотизм #зачистоту, то просмотры лились рекой. Главное, не трогать тех, кто обладал реальной властью в этой стране.

Канал зарабатывал неплохие деньги, к Пашке прилетали заказы, он мог позволить себе не искать дополнительную работу и даже немного откладывать на собственные похороны.

В том, что похороны случатся скоро, Пашка не сомневался.

На первом видео немолодой лысоватый мужчина договаривался с проституткой. Судя по расположению камеры, рядом с проституткой кто-то стоял. Наверняка сутенер. Владельцы канала не жалели времени и денег, чтобы снять достоверный материал. У них были свои специалисты, умеющие вовремя расставить камеры там, где нужно или оказаться в правильном месте в правильное время.

На втором видео скрытая камера была установлена в номере, где тот же самый мужчина (алкоголик-миллионер из Подмосковья, на минуточку) занимался с проституткой сексом. Ролик длился десять минут. Левую половину экрана занимала бутылка «Джэка Дэниэлса». От экрана планшета чуть ли не пахло мужским потом, дымом и алкоголем.

Третье видео состояло из нарезок — общий обзор загородных деревянных коттеджей, пустая баня, бассейн, стандартный номер с двуспальной кроватью и безвкусной картиной на стене (Купание зеленого коня?).