Идеальность (СИ) - Матюхин Александр - Страница 48

Ещё через полторы недели она поехала на автобусе к сгоревшему кафе. Окна его были закрыты деревянными щитками, которые уже успели изрисовать граффити. Всё ещё едва уловимо пахло гарью. Стены вокруг окон и двери были сплошь в чёрных кляксах.

Ната подошла в старой «Мазде», забралась внутрь. В салоне пахло кремовым тортом. В бардачке валялись фантики от конфет и жвачки, буклеты разных мероприятий и кондитерских фабрик. А на заднем сиденье лежало осеннее пальто розового цвета.

Это была машина одинокой девчонки, увлеченной делом до мозга костей. Ната даже немного ей позавидовала. Да что там немного… Ната до сих пор была в ярости.

Она завела мотор и поехала, не думая о том, что будет, если её вдруг остановят.

Ехала долго, в небольшой загородный посёлок, где у папы была дача. Вокруг посёлка раскинулся жёлтый осенний лес. Кое-где вдоль дороги уже лежал снег.

На даче в это время года жил только сторож, старый узбек, плохо говоривший по-русски. Когда Ната въехала во двор, он вышел на крыльцо, озадаченно хмуря брови.

— Всё в порядке, это я, — буркнула Ната, выходя из салона. — А это моя новая подруга. Помой её, будь добр, и загони в гараж. А я потом подумаю, что с ней сделать. Не хочется расставаться. Столько всего пережили вместе.

…столько всего пережили вместе… знакомые слова из прошлого. Как отлично они ложатся на отношения с Денисом, да?

…Ната вертела в руках телефон, не решаясь выйти из ванной комнаты. Ей было противно и больно. Странное чувство — душевная боль. Наверное, так чувствуют себя люди, когда умирают их любимые животные.

Наверное, что-то подобное чувствуется, когда вынужден переехать из дома, где родился и вырос. Наверное, это даже не боль, а ощущение утраты чего-то, что было дорого.

Денис ведь тоже ей дорог. Она любила его.

Но имеет ли это значение сейчас? Мёртвых животных всё ровно хоронят, из квартиры детства придётся съезжать, а изменивших мужчин подвешивают за яйца.

Переживу.

Она вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях. Но в голову всё равно лезло другое.

Помнишь, как сидела в салоне чужого автомобиля, закрыв глаза, и наслаждалась ощущением власти?

Помнишь, как прокручивала в голове имена врагов, которых планировала убить следом за Вероникой? Всех до единого, включая интернет-троллей, хамливых продавцов и всех-всех-всех, кто посмеет косо посмотреть в её сторону?

Прекрасно помнишь…

«Мазду» она утопила в озере той же осенью. Отогнала по бездорожью в лес, свернула на знакомую колею, что вела к поляне для пикников, и за поляной остановилась у широкого болотистого озера. Оно почти заросло густой травой и камышом со всех сторон. Зеленели островки водорослей, кое-где шлёпали лягушки. В одном месте склон был чистым и покатым — тут летом спускались к воде, чтобы окунуться (вода, на самом деле, было неприлично грязная, пахла болотом, Ната брезговала даже подходить, но папа купался с удовольствием). Слева же склон резко поднимался вверх, становился крутым, опасным. Кое-где земля ссыпалась чуть ли не под ногами и большими комьями падала в воду. Ната подъехала туда, пробуксовывая колёсами рыхлую почву. Могла легко застрять, но, к счастью, не застряла, вырулила на рыхлую крутизну, где торчали ветки какого-то голого кустарника, потом поставила первую передачу, зажала газ куском кирпича и выскочила из машины.

«Мазда» взревела, будто предчувствовала гибель, взрыла траву, вильнула носом влево и сорвалась с обрыва вместе с кусками дёрна, шлепнулась в воду, рванула дальше, вглубь, поднимая со дна ил и грязь, скрылась под водой целиком. С полминуты был слышен глухой рёв, вода бурлила, будто вскипала, а потом всё вдруг резко стихло.

Сейчас в ванной комнате было так же тихо. Разве что в лесу гулял ветер, шевеля ветки деревьев, да где-то чирикала одинокая птица, не успевшая убраться на зимовку. А в ванной не было слышно ничего, кроме дыхания Наты.

Она вспомнила ощущение свежести и лёгкости, когда избавилась от автомобиля. Будто закрыла книгу, прочитав заветное слово «КОНЕЦ»

А Денис был другой книгой. Куда как более интересной и сложной. Но её Ната тоже, получается6 дочитала.

Сигаретный дым въедался в глаза. Ната всё же вышла из ванной комнаты, бесшумно проскользнула в спальную комнату, забралась на кресло с ногами и вскоре там и уснула.

Проснувшись в три часа ночи, она не сразу смогла понять, где находится. В голове плавали обрывки какого-то нелепого сна. В этом сне Денис лежал мертвый на кровати, а Ната почему-то лежала рядом и радовалась его смерти, как ребенок радуется возможности вырваться, наконец, гулять после долгих и нудных уроков.

Затекла шея, в левой икре что-то болезненно пульсировало. Ната продолжала сидеть в кресле, пока сон окончательно не выветрился из головы, уступив место ясным и чётким мыслям. Она всё вспомнила: телефон, маршруты, измена. И тут же, в бархатном полумраке ночи, приняла решение о том, что Денису придётся умереть. Рано или поздно.

Первым делом Лера спросила:

— У тебя есть сонник?

Почему-то сейчас именно это казалось важным. Как будто если бы у Вадика в квартире не оказалось какого-нибудь потрёпанного старого сонника, то Лера не переступила бы порог и осталась на тускло освещенном лестничном пролёте.

— Где-то валялся. У меня всего полно, помнишь?

Она вспомнила, а потом зашла в квартиру. Прошлое настигло вновь с быстротой и мощностью несущегося под откос неуправляемого поезда. Возможно, не самая гладкая метафора, но зато самая точная.

Вадик зажёг свет в коридоре, засуетился, раздеваясь. Помог снять Лере куртку, швырнул её, вместе со своей курткой, в корзину для белья в ванной комнате. Убежал на кухню, на ходу стягивая через голову свитер. Лера же стояла, прислонившись спиной к двери, и впитывала в себя всё, что успела когда-то забыть. Воспоминания имеют свойство спать до поры до времени, а потом внезапно просыпаются и заполняют собой пространство в голове от уха до уха — яркие, светлые, свежие, будто вымытые фрукты. Если пару дней назад она ещё сопротивлялась их пробуждению, то теперь решила — хватит. Пусть заполняют.

Она же жила здесь три месяца, в тесной, но уютной однушке, забитой книгами, музыкальными инструментами, техникой, всеми этими сломанными ноутбуками, разобранными системными блоками, роутерами и маршрутизаторами, камерами, телефонами. Жила с Настей, а потом сбежала, сломав бывшему влюбленному нос. А потом забыла о нём так же быстро, как забыла обо всех своих связях. А потом… никогда не думала, что вернётся сюда снова. О, сколько этих «потом» можно насчитать в цепочке воспоминаний!

— Кофе будешь? — спросил, высунувшись из-за двери кухни Вадик. — Я считаю, сначала кофе, потом всё остальное. Без кофе мозги не работают, и не пытайся меня переубедить.

Они оба промокли насквозь. Лера дрожала от холода. Вода затекла за шиворот, ледяные капли скопились между лопаток и добрались до поясницы. Раздеться бы догола и бегом под горячий душ.

Как же тут всё привычно и знакомо.

Она разулась, прошла в комнату. Ничего в комнате не изменилось за несколько лет. Разве что техники стало меньше, а книжных полок — больше. Пузатый монитор и гудящий под столом системник исчезли, уступив место ноутбуку и огромному плоскому телевизору.

Кровать не заправлена — как и раньше, как и всегда. И одеяло тоже самое, с тем же самым старым тёмно-синим пододеяльником. Из-за неплотно задёрнутых штор пробивается свет фонаря. Как же он мешал нормально спать!

Лера положила на стол розовый ноутбук, конверты, тетради, всё то, что они прихватили из дома Бельгоцкой. Осмотрелась, подмечая мелкие изменения. Внутри головы как будто зародились две реальности: одна из прошлого, а вторая из настоящего. Они накладывались друг на дружку и рисовали совпадения и различия.

В большом встроенной шкафу она тут же увидела махровые полотенца. Взяла одно, а за ним вдруг обнаружила сложенный зелёный халат. Это был её халат, домашний. Забыла здесь, когда сбежала. А Вадик, стало быть, и не подумал выбросить.