Битва вечной ночи - Дарт-Торнтон Сесилия - Страница 106
- Предыдущая
- 106/118
- Следующая
Празднества коронации Эдварда IV вошли в историю под названием «фестиваль чудес», ибо в их организации активно участвовали Светлые. На ночных пирах подавали немыслимое многообразие блюд, подобных которым никто из смертных никогда еще не пробовал. Никогда еще жители Эриса не едали столь сочного и сытного ростбифа, столь свежих и ароматных сладостей. Никто не мог вспомнить, чтобы когда-либо еще горки дрожащего желе на тарелочках достигали такой вышины, но и не думали рушиться, а взбитые сливки так сладостно таяли на языке — да еще чтобы все это подавалось в таком изобилии.
В честь события было почато несколько сотен бочек наилучшего красного вина — и все в один голос признавали, что подобного еще и не пробовали. Эль и пиво лились рекой, прочих крепких и не слишком напитков также хватало в избытке.
К столу были поданы (и список этот далеко не полон) полторы тысячи буханок хлеба, сто четыре жареных быка, девятьсот овец, триста четыре теленка, триста четыре цапли, две тысячи гусей, тысяча жирнейших каплунов, две тысячи свиней, сто четыре павлина, горы голубей, фазанов, куропаток, кур, кроликов и кроншнепов, одиннадцать тысяч яиц, пятьсот оленей, полторы тысячи горячих пирогов с олениной, шестьсот восемь щук и лещей, двенадцать дельфинов и тюленей, сто двадцать галлонов молока, двадцать галлонов сливок, тысяча триста блюд с желе, две тысячи холодных фруктовых пирогов, девяносто галлонов заварного крема, как горячего, так и холодного, и без счета всевозможных цукатов, конфет и вафель. Блюда поражали как количеством, так и разнообразием. Начинка каждого пирога, кроме самого большого, состояла из сорока восьми разновидностей мяса. А когда взрезали самый большой, в нем оказалось двадцать шесть живых музыкантов, которые немедленно заиграли чудесные мелодии на арфах, серпентах, цитрах, лютнях и кифарах.
По всей стране еще не один год жадно обсуждались увеселения, что предлагались между переменами блюд. И каждый актер, циркач или музыкант справлялся с выступлением безупречно — даже юный новичок-жонглер, который, благоговея пред столь многочисленным и пышным сборищем, на один миг мучительной агонии отвлекся и потерял концентрацию, и тот обнаружил вдруг, что оброненная по оплошности бутылка каким-то непостижимым образом вернулась обратно и весело кружится вместе с остальными, как будто ничего и не случилось. Ни один из музыкантов ни разу не сфальшивил.
Благодаря чудесному зрению, дарованному зеленой мазью, Ашалинда видела больше, нежели остальные смертные. Ей не сразу удалось приспособиться отличать, что зримо всем, а что только ей и Светлым. В первый раз, например, заметив, как одна из фрейлин Ангавара прогуливается среди гостей и непринужденно берет еду прямо у них с тарелок, девушка пришла в возмущение.
— Да как только леди Линдориет хватает нахальства так откровенно воровать? — шепнула она Эрсилдоуну. — Гости начнут протестовать. А она разозлится и всех их заколдует. Неужели за столами Светлых не нашлось угощения ей по вкусу?
Герцог нахмурился и недоуменно поглядел на собеседницу.
— Боюсь, смысл вашего замечания ускользнул от меня, Ашалинда.
Ангавар сидел так близко к невесте, что при каждом его движении черные волосы касались плеча девушки — и каждый раз ее пронзала дрожь. Услышав этот разговор, он приподнял бровь.
— Линдориет берет то, что пожелает, и там, где ей вздумается, — расслышала Ашалинда тихий шепот. — Она в своем праве. Иные из нас от этого права отказываются, иные — нет.
Тут Ашалинда заметила, что ни один из гостей, чьи тарелки подверглись столь бесцеремонному обхождению, ничего не заметил. Прекрасная Светлая брала только торад пищи, оставляя на блюде лишенную жизненной силы шелуху.
— Но она больше всего берет у самых худых гостей.
— Потому-то они такие худые.
— Но в этом ведь нет никакой логики!
Ангавар поглядел ей в глаза.
— Тебе придется еще много узнать о наших обычаях, Златовласка.
— Я всегда считала, что Светлые обычно наказывают тех, кто слишком много ест.
— А ты обратила внимание на то, как избранные Линдориет едоки жадно поглощают еду? Они набрасываются на нее, как голодные волки, но все худеют и худеют.
— Да, вид у них нездоровый. Однако остальные поглядывают на них с завистью, мол, столько едят, а такие стройные. Так что же для них лишение торада — награда или наказание? Вот ведь загадка…
— Для тебя. — Наивность невесты забавляла короля Светлых. — Гляди-ка вон туда.
Он показал на стол, за которым сидели разряженные придворные. Лицо маркиза Эрли — роскошный дублет которого угрожал вот-вот лопнуть — искажала гримаса боли. Отодвинув бархатное с позолотой кресло подальше от стола, он вытирал пот со лба кружевным носовым платком. Стройный юноша из числа Светлых мимолетно уколол его в торчащее брюхо тросточкой. Другой, не сбиваясь с шага, прошелся по подагрическим ногам маркиза. Пожилой дворянин застонал и, поджав ногу, принялся растирать пальцы.
— Бедняга маркиз сам страдает из-за своего обжорства, — заметил Эрсилдоун, проследив направление взгляда соседки по столу.
— Нет— нет, — запротестовала она. — Это все проделки Светлых.
— Томас говорит чистую правду, — возразил Ангавар. — Этот человек просто обжора. Ему требуется хороший урок.
— Суровы твои законы, — вздохнула Ашалинда. — А если Эрли удастся уговорить изменить привычки, ты вылечишь его от подагры?
— Тогда он и сам вылечится, — засмеялся Ангавар. Звуки его смеха мгновенно вытеснили из головы девушки всякие мысли о маркизе Эрли. Близость возлюбленного кружила голову, наводила на мысли, которые было трудно вытеснить из головы. С трудом обуздав себя, Ашалинда снова поглядела на ристалище.
Каждый вечер, после того как возводили шатры и помостки, Фулет, ныне занявший пост придворного колдуна вместо смещенного Саргота, устраивал фейерверки, по сравнению с которыми все прочие представления такого рода бледнели, как свечки рядом с ярким костром. А когда фейерверки заканчивались, между гуляющими зажигались нежные разноцветные шары — они выстилали края каждого павильона, каждого флага, ложились светящимися линиями на землю. Если кто-нибудь пытался взять такой шар, свет тут же гас, а сам шар исчезал, но вскоре загорался снова.
Вокруг турнирного поля были установлены специальные подмостки для менестрелей и музыкантов и особые площадки для танцев. К радости и изумлению танцующих, ноги их скользили по деревянному настилу легко и гладко, точно мыльные пузыри по воде.
Немало было спето песен, немало произнесено речей и немало чаш поднято за здравие нового государя Эриса, Короля Светлых-из-под-Холма и его невесты. После очередного тоста за обоих королей Правдивый Томас вскочил на ноги и произнес пылкую речь, прославляя Ашалинду. Не вдаваясь в подробности ее прошлого, он столь поэтически и красноречиво описал ее странствия, что девушка заслушалась, гадая, неужто все эти замечательные события произошли именно с ней. Сианада Бард представил доблестнейшим героем, охранявшим девушку в первом ее путешествии, Кейтри с Вивианои превознес за верность и отвагу во втором. Не забыл он и о Диармиде с Муирной. Эрсилдоун завершил речь, галантно вспомнив, как однажды танцевал с Ашалиндой на дворцовом балу, и заверив всех присутствующих, что он безмерно польщен тем, что имел удовольствие танцевать с будущей королевой Светлых.
Только тогда Ашалинда со всей отчетливостью осознала, какой же невероятный шаг собирается совершить. За всеми переживаниями последних месяцев она как-то начисто упустила из виду этот момент. А ведь обручившись с Ангаваром-Торном, она станет королевой Светлого королевства. Это казалось немыслимой фантазией, дикой мечтой — заманчивой, но пугающей. Взгляд девушки снова остановился на ее красавце возлюбленном. Ведь он-то Светлый — один из представителей ужасного и прекрасного народа, что так любил людей, но принес им столько мук. И союз между двумя этими народами всегда был обречен окончиться трагедией… Но все же — эти трагедии остались в прошлом. А теперь все будет иначе!
- Предыдущая
- 106/118
- Следующая
