Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 52

никогда не доказывают, что следствие вытекает

с необходимостью;

поэтому синтез причины и действия обладает таким достоинством, которого никак нельзя выразить эмпирически: оно состоит в том, что

действие не просто присоединяется к причине, а полагается причиной

и следует из нее. Строгая всеобщность правил также не может быть

свойством эмпирических правил, которые приобретают с помощью

индукции только сравнительную всеобщность, т. е. широкую

применимость. Применение же чистых рассудочных понятий

совершенно изменилось бы, если бы они рассматривались только как

эмпирические порождения.

§ 14. Переход к трансцендентальной дедукции категорий

Возможны лишь два случая, при которых синтетическое

представление и его предметы могут сообразоваться, необходимым

образом относиться друг к другу и как бы встречаться друг с другом: если предмет делает возможным представление или если

представление делает возможным предмет. В первом случае это

отношение имеет лишь эмпирический характер, и представление

никоим образом не может быть априорным. Таковы явления, поскольку речь идет о том, что в них принадлежит к ощущениям. Во

втором же случае, хотя представление само по себе не создает своего

предмета

в смысле

[

его

]

существования

(так как мы не говорим здесь о причинности представления при

посредстве воли), тем не менее оно а priori определяет предмет, если

только с его помощью можно

познать

нечто как

предмет.

Есть два условия, при которых единственно возможно познание

предмета: во-первых,

созерцание,

посредством которого предмет дается, однако только как явление; во-

вторых,

понятие,

посредством которого предмет, соответствующий этому созерцанию, мыслится. Из сказанного выше, однако, ясно, что первое условие, т. е.

то условие, при котором единственно можно созерцать предметы, в

действительности а priori составляет в душе основу объектов, что

касается их формы. Следовательно, все явления необходимо

согласуются с этим формальным условием чувственности, так как они

лишь при нем могут являться, т. е. быть эмпирически созерцаемыми и

данными. Теперь возникает вопрос, не предшествуют ли также

априорные понятия как условия, единственно при которых нечто, хотя

и не созерцается, тем не менее мыслится как предмет вообще; ведь в

таком случае всякое эмпирическое знание о предметах необходимо

должно сообразоваться с такими понятиями, так как без допущения

таких понятий ничто не может быть

объектом опыта.

И действительно, всякий опыт содержит в себе кроме чувственного

созерцания, посредством которого нечто дается, еще и

понятие

о предмете, который дан в созерцании или является в нем; поэтому в

основе всякого опытного знания лежат понятия о предметах вообще

как априорные условия; следовательно, объективная значимость

категорий как априорных понятий должна основываться на том, что

опыт возможен (что касается формы мышления) только посредством

них. В таком случае они необходимо и а priori относятся к предметам

опыта, так как только с их помощью можно мыслить какой-нибудь

предмет опыта вообще.

Итак, трансцендентальная дедукция всех априорных понятий содержит

следующий принцип, на который должно быть направлено все

исследование: априорные понятия следует признать априорными

условиями возможности опыта (будь то возможности созерцания, встречающегося в опыте, или возможности мышления). Понятия, служащие объективными основаниями возможности опыта, именно

поэтому необходимы. Но развитие опыта, в котором они встречаются, есть

не дедукция их (а только иллюстрация), иначе они были бы при этом

случайны. Без только что указанного первоначального отношения к

возможному опыту, в котором являются все предметы знания, отношение

этих понятий к какому бы то ни было объекту вовсе нельзя было бы

понять.

Знаменитый Локк не обратил внимания на этот вопрос и, встречая

чистые рассудочные понятия в опыте, выводил их из опыта; при этом

он был настолько

непоследователен,

что отваживался с этими понятиями пускаться в область знаний, выходящих далеко за пределы всякого опыта. Давид Юм признал, что

для осуществления этого необходимо, чтобы указанные понятия имели

априорное происхождение. Но так как он не мог объяснить как это

возможно, что рассудок должен мыслить необходимо связанными в

предмете понятия, сами по себе не связанные в рассудке, и не

натолкнулся на мысль, что вполне вероятно, что рассудок с помощью

этих понятий сам может быть творцом опыта, в котором находятся его

предметы, – то он вынужден был выводить эти понятия из опыта (а

именно из

привычки,

т. е. из субъективной необходимости, которая возникает в опыте

вследствие частой ассоциации и которая в конце концов ошибочно

принимается за объективную необходимость). Однако, придя к этим

взглядам, Юм был вполне последователен в том смысле, что признал

невозможным выходить за пределы опыта с этими понятиями и

возникшими благодаря им основоположениями. Тем не менее

эмпирическая

дедукция, которой увлеклись оба указанных философа, не согласуется

с действительностью наших априорных научных знаний, а именно с

чистой математикой

и

общим естествознанием,

и, следовательно, опровергается фактами.

Первый из этих знаменитых мужей широко раскрыл двери

мечтательности,

ибо разум, как только он имеет права на своей стороне, не может быть

уже более сдерживаем в границах неопределенными восхвалениями

умеренности; второй из них, полагая, что он обнаружил столь

всеобщее заблуждение нашей познавательной способности, считаемое

основанным на разуме знанием, целиком предался

скептицизму.

– Мы попытаемся теперь показать, нельзя ли благополучно провести

человеческий разум между этими двумя подводными камнями, указать

ему определенные границы и тем не менее сохранять для него

открытым все поприще его целесообразной деятельности.

Но раньше я хочу предпослать еще

дефиницию категорий.

Они – понятия о предмете вообще, благодаря которым созерцание его

рассматривается как

определенное

с точки зрения одной из

логических функций

суждения. Так, функция категорического суждения была отношением

субъекта к предикату, например в суждении

все тела делимы.

Но в отношении чисто логического применения рассудка осталось

неопределенным, какому из двух данных понятий нужно дать

функцию субъекта и какому из них функцию предиката; ведь можно

сказать также

некое делимое есть тело.

Но посредством категории субстанции, если подводить под нее

понятие тела, определяется, что эмпирическое созерцание тела в опыте

всегда должно рассматриваться только как субъект, а не как один

только предикат. То же самое можно сказать и о всех остальных

категориях.

Трансцендентальная дедукция чистых рассудочных понятий

§ 15. О возможности связи вообще

Многообразное [содержание] представлений может быть дано только в

чувственном созерцании, т. е. в созерцании, которое есть не что иное, как восприимчивость, и форма его может а priori заключаться в нашей

способности представления, будучи, однако, лишь способом, которым

подвергается воздействию субъект. Но

связь

(conjunctio) многообразного вообще никогда не может быть

воспринята нами через чувства и, следовательно, не может также

содержаться в чистой форме чувственного созерцания, ведь она есть

акт спонтанности способности представления, а так как эту

способность в отличие от чувственности надо называть рассудком, то