Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 72

происходит нечто, чего не было раньше) и отличаем ее от субъективной

последовательности нашего схватывания, если в основе лежит правило, принуждающее нас наблюдать скорее такой-то, а не иной порядок

восприятий; более того, мы должны показать, что именно это принуждение

и есть то, что впервые делает возможным представление о

последовательности в объекте.

В нас имеются представления, которые мы и можем осознать. Но как

бы далеко ни простиралось это осознание и как бы точно или

пунктуально оно ни было, представления все же остаются лишь

представлениями, т. е. внутренними определениями нашей души в том

или ином временном отношении. Каким же образом мы приходим к

тому, что даем этим представлениям объект или сверх их

субъективной реальности как модификаций приписываем им

неизвестно какую объективную реальность? Объективное значение не

может состоять в отношении к другому представлению (о том, что

можно было бы высказать о предмете), так как тогда вновь возникает

вопрос: как в свою очередь это представление исходит из самого себя

и приобретает еще объективное значение сверх субъективного, которое присуще ему как определению душевного состояния? Когда

мы исследуем, какое же новое свойство придает нашим

представлениям

отношение к предмету

и какое достоинство они приобретают благодаря этому, мы находим, что оно состоит только в том, чтобы сделать определенным образом

необходимой связь между представлениями и подчинять ее правилу, и, наоборот, наши представления получают объективное значение только

благодаря тому, что определенный порядок во временном отношении

между ними необходим.

В синтезе явлений многообразное [содержание] представлений всегда

последовательно [во времени]. Однако этим еще не представлен ни один

объект, так как посредством этой последовательности, общей для всякого

рода схватывания, нельзя ничего отличить от другого. Но как только я

воспринимаю или заранее допускаю, что в этой последовательности

существует отношение к предшествующему состоянию, из которого

представление следует по некоторому правилу, нечто представляется мне

как событие или как что-то происходящее, иными словами, я познаю

предмет и должен поместить его во времени в каком-то определенном

месте, которое после предшествующего состояния не может быть дано ему

иным образом. Следовательно, если я воспринимаю, что нечто происходит, то в этом представлении прежде всего содержится то, что нечто

предшествует, так как именно в отношении к предшествующему явление

получает свое временное отношение, а именно свое существование после

предшествующего времени, в котором его не было. Но свое определенное

место во времени в этом отношении оно может получить только благодаря

тому, что в предшествующем состоянии предполагается нечто, за чем оно

всегда следует, т. е. по некоторому правилу; отсюда вытекает, во-первых, что для меня этот ряд необратим, и то, что происходит, я не могу

поставить впереди того, за чем оно следует, и, во-вторых, что если

предшествующее состояние дано, то это определенное событие неизбежно

и необходимо следует за ним. Этим объясняется то, что среди наших

представлений возникает порядок, в котором настоящее (поскольку оно

возникло) указывает на какое-нибудь предшествующее состояние как на

коррелят данного события, не определенный еще, правда, но определяюще

относящийся к этому событию как своему следствию и необходимо

связывающий его с собой во временном ряду.

Если необходимый закон нашей чувственности и, стало быть, формальное условие

всех восприятий состоят в том, что последующее время с

необходимостью определяется предыдущим временем (так как я не

могу дойти до последующего иначе как через предшествующее), то и

необходимый

закон эмпирического представления

о временном ряде состоит в том, что явления прошедшего времени

определяют всякое существование в последующем времени и эти

последующие явления как события могут иметь место лишь

постольку, поскольку первые определяют их существование во

времени, т. е. устанавливают его согласно правилу. В самом деле, только в явлениях можем мы эмпирически познать эту непрерывность

в связи времен.

Для всякого опыта и возможности его необходим рассудок, и первое

действие рассудка состоит здесь не в том, что он делает отчетливым

представление о предметах, а в том, что он вообще делает возможным

представление о предмете. Это происходит потому, что он переносит

временной порядок на явления и их существование, приписывая каждому

из них как следствию место во времени, а priori определенное в отношении

к предшествующим явлениям, без чего они не согласовались бы с самим

временем, которое а priori определяет место для всех своих частей. Это

определение места не может быть заимствовано из отношения явлений к

абсолютному времени (так как абсолютное время не может быть

предметом восприятия); наоборот, явления должны сами определять друг

другу свои места во времени и делать их необходимыми во временном

порядке; иными словами, то, что следует или происходит, должно

следовать по общему правилу за тем, что содержалось в предыдущем

состоянии; отсюда возникает определенный ряд явлений, который с

помощью рассудка создает и делает необходимыми точно такой же

порядок и непрерывную связь в ряду возможных восприятий, какие а priori находятся в форме внутреннего созерцания (во времени), где все

восприятия должны иметь свое место.

Итак, то, что нечто происходит, есть восприятие, относящееся к

возможному опыту, который становится действительным в том случае, если я рассматриваю явление как определенное по месту его во времени, стало быть, как объект, который всегда можно найти в связи восприятий

согласно правилу. Это правило для определения чего-то, согласно

временной последовательности, гласит: в том, что предшествует, должно

находиться условие, при котором событие всегда (т. е. необходимо) следует. Таким образом, закон достаточного основания есть основание

возможного опыта, а именно объективного знания явлений касательно

отношения их во временной последовательности.

Доказательство этого положения основывается исключительно на

следующих моментах. Для всякого эмпирического знания необходим

синтез многообразного посредством воображения, который всегда

последователен во времени, т. е. представления в нем всегда следуют друг

за другом. Но в воображении порядок этой последовательности (что

должно предшествовать и что следовать) вовсе не определен, и ряд

следующих друг за другом представлений может быть взят в одном и

другом направлении – назад и вперед. Но если этот синтез есть синтез

схватывания (многообразного в данном явлении), то порядок определен в

объекте или, точнее, говоря, в нем существует порядок последовательного

синтеза, который определяет объект и согласно которому нечто

необходимо должно предшествовать, и если это нечто дано, то другое

необходимо должно последовать. Таким образом, если мое восприятие

должно содержать знание о событии, т. е. о том, что нечто действительно

происходит, то оно должно быть эмпирическим суждением, в котором

заключается мысль, что следствие определено, т. е. что им предполагается

по времени другое явление, за которым оно следует необходимо, или по

правилу. В противном случае, [т. е.] если бы я полагал предшествующее и

событие не последовало бы за ним с необходимостью, то я должен был бы

считать его лишь субъективной игрой моего воображения и, если бы я все

же усматривал в этом явлении нечто объективное, я назвал бы его просто