Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 76

положения. Если бы мы хотели доказать эти аналогии догматически, т. е. исходя из понятий, что все существующее находится только в

постоянном, что всякое событие предполагает в предыдущем

состоянии нечто, за чем оно следует по некоторому правилу, наконец, что в одновременно существующем многообразном состоянии

существуют в отношении друг к другу одновременно согласно

некоторому правилу (находятся в общении), – то все наши старания

были бы совершенно тщетны. В самом деле, сколько бы мы ни

расчленяли понятия о предметах, мы не могли бы, исходя только из

этих понятий, прийти от предмета и его существования к

существованию или способу существования другого предмета. Итак, что же нам оставалось? Возможность опыта как знания, в котором все

предметы должны иметь в конце концов возможность быть данными

нам, если представление о них должно иметь для нас объективную

реальность. А в возможности опыта, сущностная форма которого

состоит в синтетическом единстве апперцепции всех явлений, мы

нашли априорные условия полного и необходимого временного

определения всякого существования в явлении – априорные условия, без которых было бы невозможно само эмпирическое временное

определение; этим путем мы нашли также правила априорного

синтетического единства, посредством которых мы могли

антиципировать опыт. Отсутствие этого метода и беспочвенные

притязания догматически доказать синтетические положения, которые

применение рассудка в опыте рекомендует как свои принципы, были

причиной многочисленных, но всегда тщетных попыток доказать

закон достаточного основания. О двух других аналогиях, хотя ими

всегда молчаливо пользовались

[57]

, никто и не думал, так как не руководствовались категориями, без

чего нельзя обнаружить и сделать заметным всякий пробел и в

понятиях, и в основоположениях рассудка.

4. Постулаты эмпирического мышления вообще

1. То, что согласно с формальными условиями опыта (если иметь в

виду созерцание и понятия),

возможно.

2. То, что связано с материальными условиями опыта (ощущения), действительно.

3. То, связь чего с действительным определена согласно общим

условиям опыта, существует

необходимо.

Пояснение

Категории модальности имеют ту особенность, что как определение

объекта они нисколько не расширяют понятия, которому они служат

предикатами, а выражают только отношение к познавательной

способности. Если понятие какого-нибудь предмета уже совершенно

полное, то я все же еще могу спросить об этом предмете: только ли

возможный он или действительный, и в последнем случае, не есть ли он

также необходимый предмет? Тем самым уже не мыслятся определения в

самом объекте, а только ставится вопрос, как он (вместе со всеми своими

определениями) относится к рассудку и эмпирическому применению его, к

эмпирической способности суждения и к разуму (в его применении к

опыту).

Поэтому и основоположения о модальности содержат не что иное, как

разъяснение понятий возможности, действительности и

необходимости в их эмпирическом применении и тем самым также

ограничение всех категорий чисто эмпирическим применением, не

допускающее и не разрешающее трансцендентального применения их.

В самом деле, если категории имеют не одно только логическое

значение и не должны быть аналитическим выражением форм

мышления,

а должны относиться к

вещам

и их возможности, действительности или необходимости, то они

должны быть направлены на возможный опыт и его синтетическое

единство, в котором только и могут быть даны предметы познания.

Постулат

возможности

вещей требует, следовательно, чтобы понятие их согласовалось с

формальными условиями опыта вообще. Но опыт вообще, т. е.

объективная форма его, содержит в себе весь синтез, необходимый для

познания объектов. Понятие, выражающее собой синтез, оказывается

пустым и не относится ни к какому предмету, если этот синтез не

принадлежит опыту – или как заимствованный из опыта, и тогда

понятие называется

эмпирическим,

или как такой, на котором как на априорном условии основывается

опыт вообще (форма его), и тогда понятие называется

чистым,

не переставая, однако, принадлежать опыту, так как его объект может

встречаться только в опыте. В самом деле, откуда же взялся бы

характер возможности предмета, мыслимого посредством априорного

синтетического понятия, если не из синтеза, составляющего форму

эмпирического познания объектов? Отсутствие противоречия в таком

понятии есть, правда, необходимое логическое условие, но оно далеко

не достаточно для объективной реальности понятия, т. е. для

возможности предмета, мыслимого посредством понятия. Например, в

понятии фигуры, образуемой двумя прямыми линиями, нет

противоречия, так как понятия о двух прямых линиях и пересечении

их не содержат в себе никакого отрицания фигуры; невозможность

[такой фигуры] основывается не на понятии самом по себе, а на

построении его в пространстве, т. е. на условиях пространства и

определения его, которые в свою очередь имеют объективную

реальность, т. е. относятся к возможным вещам, так как содержат в

себе а priori форму опыта вообще.

Мы хотим раскрыть теперь широкую пользу и значение этого постулата

возможности. Когда я представляю себе постоянную вещь так, что все

изменяющееся в ней относится только к ее состояниям, то из одного лишь

такого понятия я никогда не могу узнать, возможна ли подобная вещь.

Или, положим, я представляю себе нечто такое, что, когда оно дано, за ним

всегда и неизбежно следует нечто другое; это, конечно, может не

заключать в себе никаких противоречий, но на этом основании я не могу

еще судить, встречается ли такое свойство (как причинность) в какой-

нибудь возможной вещи. Наконец, я могу представлять себе различные

вещи (субстанции), которые таковы, что состояние одной из них влечет за

собой следствие в состоянии другой и наоборот; однако из этих понятий, заключающих в себе лишь произвольный синтез, нельзя усмотреть, может

ли каким-либо вещам быть присуще подобное отношение. Следовательно, только на том основании, что эти понятия выражают а priori отношения

восприятий в каждом опыте, мы признаем их объективную реальность, т. е. их трансцендентальную истинность, и притом, конечно, независимо от

опыта, но вовсе не независимо от всякого отношения к форме опыта

вообще и к синтетическому единству, лишь в котором предметы могут

быть познаны эмпирически.

Но если бы мы захотели создать из материала, доставляемого нам

восприятием, совершенно новые понятия о субстанциях, силах и

взаимодействиях, не заимствуя из опыта даже примера их связывания, то мы попали бы в мир фантазий, возможность которых ничем не была

бы засвидетельствована, так как, предаваясь фантазиям, мы не

руководствовались опытом и указанные понятия не были

заимствованы из него. Подобные вымышленные понятия могут

приобрести характер своей возможности не а priori как категории, составляющие условие, от которого зависит весь опыт, а лишь а

posteriori как данные самим опытом; следовательно, их возможность

или должна быть познана а posteriori и эмпирически, или она вообще

не может быть познана. Субстанция, которая постоянно

наличествовала бы в пространстве, не наполняя, однако, его (как то

среднее между материей и мыслящим существом, которое кое-кто

хотел ввести), или особая основная способность нашей души

созерцать

будущее (а не только умозаключать о нем), или, наконец, способность

души мысленно вступать в общение с другими людьми (как бы далеко