Некромант из криокамеры 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 95

заимствованы из опыта. Чем в большем соответствии с этой идеей

находились бы законодательство и управление, тем более

редкими, без всякого сомнения, сделались бы наказания, и вполне

разумно утверждать (как это делает Платон), что при совершенном

строе они вовсе не были бы нужны. Хотя этого совершенного

строя никогда не будет, тем не менее следует считать правильной

идею, которая выставляет этот maximum в качестве прообраза, чтобы, руководствуясь им, постепенно приближать

законосообразное общественное устройство к возможно большему

совершенству. В самом деле, какова та высшая ступень, на

которой человечество вынуждено будет остановиться, и, следовательно, как велика та пропасть, которая необходимо

должна остаться между идеей и ее осуществлением, – этого никто

не должен и не может определять, так как здесь все зависит от

свободы, которая может перешагнуть через всякую данную

границу.

Впрочем, не только в области нравственности, где человеческий

разум обнаруживает истинную причинность и где идеи становятся

действующими причинами (поступков и их объектов), но и в

отношении самой природы Платон справедливо усматривает

явные признаки происхождения ее из идей. Растение, животное, правильное устройство мироздания (и, вероятно, всего

естественного порядка) ясно показывают, что они возможны лишь

согласно идеям; и, хотя ни одно живое существо в условиях своего

существования как особи не совпадает с идеей самого

совершенного в его виде (точно так же как человек не совпадает с

идеей человечества, хотя и носит ее в своей собственной душе как

прообраз своих поступков), тем не менее эти идеи определены в

высшем разуме каждая в отдельности, неизменно и полностью и

составляют первоначальные причины вещей, и единственно лишь

совокупность связи вещей во Вселенной адекватна идее. Если

устранить гиперболическое в способе выражения [Платона], то

нельзя не признать, что полет мысли философа, возвысившегося

от четкого наблюдения физического в миропорядке к

архитектонической связи его согласно целям, т. е. идеям, заслуживает уважения и подражания; что же касается принципов

нравственности, законодательства и религии, где только идея

(добра) делает возможным опыт, хотя они и не могут быть

полностью выражены в нем, то в этой области Платон имеет

совершенно особую заслугу, которую не признают только потому, что его учение оценивают исходя из тех эмпирических правил, значимость которых как принципов именно и должен был

отрицать опыт. В самом деле, что касается природы, то именно

опыт дает нам правила и служит источником истины; в отношении

же нравственных законов опыт (увы!) есть источник видимости, и, устанавливая законы того, что

должно делать,

было бы в высшей степени предосудительно заимствовать их из

того, что

делается,

или ограничиваться этим.

Вместо всех этих рассуждений, надлежащее развитие которых

действительно составляет истинное достоинство философии, мы

займемся здесь не столь блестящей, но все же не бесполезной

работой: будем выравнивать и укреплять почву для этого

величественного здания нравственности, так как разум, тщетно

копавшийся в этой почве в надежде найти сокровища, изрыл ее, как крот, подземными ходами, которые угрожают прочности

самого здания. Мы должны теперь обстоятельно ознакомиться с

трансцендентальным применением чистого разума, с его

принципами и идеями, чтобы иметь возможность в надлежащей

мере определить влияние и ценность чистого разума. Но прежде

чем закончить эти предварительные замечания, я прошу тех, кому

дорога философия (а таковых на словах больше, чем на самом

деле), если это и последующие соображения будут признаны

убедительными, взять под свою защиту термин

идея

в его первоначальном значении, чтобы он не смешивался более с

другими терминами, которыми обычно без всякого разбора

обозначают всевозможные виды представлений, и чтобы наука не

страдала от этого. Ведь у нас нет недостатка в обозначениях, вполне соответствующих каждому виду представлений, так что

нам вовсе нет надобности вторгаться в чужие владения. Вот их

градация.

Представление

вообще (repraesentatio) есть род. Ему подчинено сознательное

представление (perceptio).

Ощущение

(sensatio) есть

перцепция,

имеющая отношение исключительно к субъекту как модификация

его состояния; объективная перцепция есть

познание

(cognitio). Познание есть или

созерцание,

или

понятие

(intuitus vel conceptus). Созерцание имеет непосредственное

отношение к предмету и всегда бывает единичным, а понятие

имеет отношение к предмету опосредствованно, при посредстве

признака, который может быть общим для нескольких вещей.

Понятие бывает или

эмпирическим,

или

чистым;

чистое понятие, поскольку оно имеет свое начало исключительно

в рассудке (а не в чистом образе чувственности), называется notio.

Понятие, состоящее из notiones и выходящее за пределы

возможного опыта, есть

идея,

или понятие разума. Для тех, кто привык к такому различению, невыносимо, когда представление о красном называют идеей. На

самом деле это представление не есть даже notio (рассудочное

понятие).

О трансцендентальных идеях

Трансцендентальная аналитика дала нам пример того, как одна

лишь логическая форма нашего знания может быть источником

чистых априорных понятий, которые до всякого опыта дают

представления о предметах или, вернее, указывают синтетическое

единство, причем именно это единство делает возможным

эмпирическое знание о предметах. Форма суждений

(превращенная в понятие о синтезе созерцаний) дает нам

категории, направляющие применение рассудка в опыте. Точно

так же мы можем ожидать, что форма умозаключений, если

применить ее к синтетическому единству созерцаний сообразно

категориям, окажется источником особых априорных понятий, которые мы можем назвать чистыми понятиями разума, или

трансцендентальными идеями,

и которые будут определять согласно принципам применения

рассудка в совокупности всего опыта.

Функция разума, когда он делает выводы, состоит во всеобщности

знания согласно понятиям, и само умозаключение есть суждение, а priori определяемое во всем объеме своего условия. Суждение

Кай смертен

могло бы быть почерпнуто мной из опыта с помощью одного

лишь рассудка. Но я ищу понятие, содержащее в себе условие, при

котором дается предикат (утверждение вообще) этого суждения (в

данном случае понятие человека), и, после того как я подвожу

понятие под это условие, взятое во всем его объеме (все люди

смертны), я определяю сообразно этому знание о моем предмете

(Кай смертен).

Таким образом, в выводе умозаключения мы ограничиваем

предикат определенным предметом, после того как мыслили его

сначала в большей посылке во всем его объеме при определенном

условии. Эта полнота объема в отношении к такому условию

называется

всеобщностью

(universalitas). В синтезе созерцаний ей соответствует

целокупность

(universitas), или

тотальность,

условий. Следовательно, трансцендентальное понятие разума есть

не что иное, как понятие

целокупности условий

для данного обусловленного. Но так как только

безусловное

делает возможной целокупность условий и, наоборот, целокупность условий всегда сама безусловна, то отсюда следует, что чистое понятие разума вообще может быть объяснено через

понятие безусловного, поскольку оно содержит в себе основание

синтеза обусловленного.