Подобие жизни (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 30

Наконец, её терпение было вознаграждено — из Управления вышел начслед. Его невозможно было пропустить — полный, но не рыхлый, высокий и с внушительным оптическим киберпротезом вместо глаза. Самохина бросилась мужчине наперерез с криком:

— Иван Сергеевич, подождите!

Ближайшие охранные механизмы пришли в движение, но полицейский громко сказал «отбой», остановился, сверкнул глазным протезом, считывая чип Самохиной, и строго спросил:

— В чём дело, барышня?

Лариса прижала руки к груди и вдруг поняла, что не знает, с чего начать. День на улице её вымотал. Лицо с непривычки горело и пощипывало от прохладного воздуха и ветра, желудок сжимался от голода, руки почти заледенели, как и пальцы на ногах.

— Ну? Я жду, Лариса Павловна Самохина.

Полицейский смотрел слегка раздражённо. Оно и понятно — хоть Лара и относилась к благополучной группе, рейтинг в шестьдесят восемь тысяч был низковат. Особенно для такого наглого поведения.

— Понимаете, Яна… её убили, я чувствую! А роботы, они ошиблись, это точно! А где Кондратенко? Говорят, он может помочь или хотя бы посмотреть выводы.

— Так, стоп. Я ничего не понял. Успокойтесь. — фамилия Кондратенко заставила начследа насторожиться, и он добавил теплоты в голос.

— Простите. Я постараюсь. В общем, моя соседка погибла. Провели авторасследование, которое показало, что это несчастный случай. Но я не понимаю — у Яны шунт из тела вытащили, и руки в крови, ногти… Ой, даже вспоминать страшно. Мне тут подсказали, что ОРП может этим заняться, в частности, следователь Кондратенко. Можно это как-то? Может, мне заявление надо написать, или что-то вроде этого? Или хотя бы узнать подробности, почему такая страшная, неожиданная смерть, и вдруг несчастный случай. Вдруг я пойму, в чём дело, и смогу спокойно спать? Я ведь вместе с ней в виртуале была, когда она не смогла в тело выйти. И продолжаю жить в той же квартире. Это ужасно.

Лара в который раз за этот день расплакалась. Иван Сергеевич занервничал — женские слёзы его злили и пугали одновременно. Поэтому он сказал излишне грозно:

— Гражданка Самохина, отдел реальных преступлений на данный момент ликвидирован. Кондратенко уволен. Авторасследование достигает точности в выводах в девяносто восьми процентах, два оставшихся приходится на недостоверную информацию, предоставленную свидетелями. Я понимаю, терять близких тяжело, но советую смириться и жить дальше.

Самохина вдруг прекратила плакать и со злостью сказала:

— Я не верю. И добьюсь правды, даже если потеряю при этом весь рейтинг. Раз так, сама разберусь. Полезу в Сеть, может, что-нибудь узнаю. До свидания.

Иван Сергеевич вдруг подумал, что ошибся в первичной оценке девушки. Поначалу она показалась ему мягкой и робкой, но вот эта перемена в поведении дала понять, что Самохина — упрямая и взрывная. Ещё поднимет волну, а это сейчас Управлению совершенно не нужно. Некоторые журналисты уже интересовались — так ли необходимо было закрывать ОРП. Начслед не верил, что роботы ошиблись, и действительно считал, что в девушке говорит горе, но решил немного сгладить впечатление, чтобы не портить репутацию полицейских в глазах общественности. К тому же утром он узнал, что теперь кое-кто готов браться за всякие неудобные и неприятные случаи. А значит, можно с чистой совестью сбросить неожиданную «головную боль» другому.

— Подождите, Самохина! — догнал он Ларису. — Думаю, я могу вам помочь. Держите номер.

Девушка молча протянула руку, начслед провёл своим запястьем над её чипом:

— Вот. Позвоните мне завтра, после обеда. Я сведу вас с человеком, который занимается такими нестандартными случаями.

— А почему не сегодня?

Иван решил не говорить, что Горохов ещё не успел открыть сыскное агентство, которое пока не имело ни названия, ни виртуального и реального адресов, поэтому соврал:

— Понимаете, он сейчас, э-э-э, переоформляет лицензию. Но мы с ним недавно связывались, Трофим Леонидович сообщил, что скоро всё будет готово. В общем, позвоните, я устрою вам беседу.

— Спасибо! — девушка дёрнулась, будто собралась бросится начследу на шею, но вовремя остановилась. — Большое спасибо. Я обязательно позвоню.

— М-да, Трофимка, когда я тебя впервые увидел, и подумать не мог, что ты такой… — Влад повертел рукой, подбирая слово, — прошаренный. Я, правда, не согласен, что вам там, наверху, нужна отдельная полиция. Всё вообще шито-крыто станет, сейчас хоть что-то, да предаётся огласке.

— Вы не поняли! — горячо заверил Горохов. — Я это не для того, чтобы скрывать. А наоборот, выявлять и наказывать! Пусть простые люди не будут знать, это ведь неважно. Главное, чтобы оверы понимали — никакой статус не даёт право творить всё, что угодно. Кроме того, я и другими преступлениями заниматься буду, теми, на которые всем плевать. На окраинах, например, или как в случае с Ломовой. Мне нечего бояться, я не буду подтасовывать факты. ОРП распустили, но я возьму на себя его функции. А папа так проникся, что даже согласился финансировать. Частично.

— Беру свои слова назад, — Кондратенко разочарованно вздохнул. — Ты всё так же наивен, а на семейном сейшене, видимо, какое-то помутнение от страха нашло, и ты так красиво им всё представил. Практикант, кто ж тебе даст делать то, что хочешь?

Уши парня стали пунцовыми, но он упрямо заявил:

— Я совершеннолетний. Не дурак. И овер. Мне никто не сможет указывать.

— Не думал, что папенька воспользуется твоими идеями в своих целях? Частная тюрьма. Представляешь, что можно творить с конкурентами или неугодными подчинёнными?

— Нет, — Горохов энергично замотал головой, — папа жёсткий, рациональный, его нельзя назвать мягкосердечным, но он честный. Врагов уничтожает мечом, а не ядом, если можно так сказать. Он не терпит подлости. И жадным его нельзя назвать — вы знаете, что бесплатные продуктовые наборы на восемьдесят три процента финансируются «Создателями будущего»? Это, кстати, не приносит никакого дохода, но папа считает, что люди должны иметь определённый минимум благ. И социальные центры на окраинах тоже его инициатива. Там можно получить бесплатную медицинскую помощь, продукты, тёплую одежду…

— Я знаю их принцип работы, — перебил Кондратенко, — вот только то, что это владения Гороховых, понятия не имел.

— Так что отец вряд ли будет пользоваться моим проектом в каких-то зловещих планах, а если вдруг решит, то честно об этом скажет, — закончил Трофим.

— Посмотрим. В любом случае желаю удачи. Если у тебя всё выгорит, глядишь, что-то и изменится в лучшую сторону через пару десятков лет. При условии, что не ожесточишься. И всё-таки. Ты по поводу тюрьмы уверен? Последнюю закрыли тридцать шесть лет назад, может, не стоит заново клетки заводить?

— Стоит. Нельзя оверов в Австралию. Если кто-то, имея власть, ведёт себя, как мудак, значит, поставленный в стеснённые условия, станет ещё хуже. А там общество специфическое, ещё намудрят чего-нибудь.

— Смотри сам. Ты элита, не я, — Владислав допил коньяк. — Ладно, если это всё, подбрось меня до дома. Нужна будет помощь или консультация какая-то, обращайся.

— Я поэтому и прилетел. Консультация и помощь мне очень нужны. Поэтому, — Горохов отставил бокал и торжественно произнёс, — предлагаю вам официальную должность и хорошую зарплату.

Трофиму от семьи достался «небольшой» двухэтажный коттедж в пару тысяч квадратных метров, построенный в стиле середины двадцать первого века. Снаружи здание казалось стеклянным параллелепипедом, но прозрачность и открытость были только иллюзией — хитрая внутренняя планировка выставляла на всеобщее обозрение лишь гостиную, коридоры и лестницы. Ванные, спальни и другие интимные комнаты надёжно прятались от любопытных глаз. На крыше располагалась восьмиместная посадочная площадка для летающих средств передвижения, автокары предполагалось ставить в отдельном гараже.

Когда они выбрались из флаера, Кондратенко заинтересовано огляделся. Благодаря фонарям, густо усеявшим территорию, и фарам на дронах, с крыши были видны почти все владения Трофима. Правда, осмотру мешали пушистые ели вокруг дома и самый настоящий лес, скрывающий высокую каменную ограду, обозначающую границу участка.