Даже если вам немножко за 30, или Герой (не) моего романа! (СИ) - Любимка Настя - Страница 21

— Это шантаж? — прошипел бог.

— Это констатация факта. Мы или заодно, или не знакомы и выживать я стану самостоятельно. — Не самый лучший вариант, зато без того, кто поржать над ситуацией горазд, но желательно из зрительного зала. — Послушай, ты противоречишь себе. Сам говоришь, что мне дружить ни с кем нельзя, потому что они опасны, но при этом утверждаешь, что ничего плохого не случится. Я не собираюсь злоупотреблять твоими возможностями. Прошу лишь предупреждать о диверсии. Это же не сложно?

— Тебе и правда не нужны их секреты?

— Погоди, ты решил, что я хочу узнать прямо все мысли и подноготную барышень? Да на кой они мне сдались. — Я вздохнула, — Впрочем, признаю, это оружие, но… Я надеюсь, что мне не понадобится просить тебя о подобном. Меньше знаешь — крепче спишь. Мы договорились?

Бог вздохнул. Поводил крылышками и наконец повернулся ко мне лицом. Надо сказать, лицом со зверским выражением, которая явно требовала кирпичей. Штук так десять… Рука сама потянулась к полотенцу, чтобы приложить как следует эту морду.

— Договорились. — Торжественно изрек бог и я перестала щупать пространство на предмет, чем бы треснуть недофею.

— Вот и славно, спасибо, — выдохнула я, — а теперь брысь. Я буду готовиться к ужину.

Глава 9

Я, конечно, предполагала, что сборы будут не из легких, но даже не представляла на сколько.

Да меня так перед ритуалом не драили, как сейчас. И после тоже. Кожу какой-то мазюкой блестящей покрыли, что я как малолетка на первой в жизни новогодней дискотеке могла затмить собой елку.

А уж о наряде вообще молчу. Поначалу на меня пытались напялить нечто воздушное, многослойное, ядовитого салатового цвета. Им не удалось, как бы меня не увещевали. Я намертво отказалась идти в этом кошмаре. Так и сказала, что приду голой. Мол, меня такой уже все приближенные принца видели, так чего стесняться? По любому именно приближенные брачный ритуал и проводили. Явно все рассмотреть успели, как у меня, так и у высочества. А у любовниц точно такое же строение тел, ничего нового они не увидят.

С горем пополам я отвоевала себе нежное розовое платье, которое удивительно гармонировало, как с кошмарной блестящей кожей, так и с моей фигурой, и цветом волос. Крутить на голове башни я тоже не позволила. Настояла на скреплении локонов на затылке, при этом оставив волосы распущенными. Вот еще, мне мигрени только до полного счастья не хватало!

И туфли на каблуке тоже надевать не стала. Я в сад иду. Мало ли мне сбегать по траве придется? Не хотелось бы в самый неподходящий момент застрять в земле.

Я была во всеоружии, если так можно назвать мое состояние. Какое там расслабиться. Я была собрана и ждала пакостей. Осталось только дождаться сопровождающего и спуститься в сад. Хотелось бы верить, что тем, кто меня проводит, будет не Анлунирон. Иначе мы точно в сад не попадем. Меня отправят в темницу за убийство.

— Леди Сабина, добрый вечер! Позвольте сказать, что вы сегодня необыкновенно прекрасны! — бас орте Сигурана застал меня врасплох. Я стояла у окна в гостиной, спиной к порогу.

— Добрый вечер, орте Сигуран. Я несказанно рада вас видеть. Благодарю за комплимент.

По идее я должна была вернуть похвалу, но, как назло, ничего в голову не приходило. Совсем.

— Пойдемте же, я бы хотел успеть показать вам чарующую прелесть деревьев скирх. Они скоро перестанут петь. А мне неизвестно, когда его высочество еще раз пригласит вас в сад. Цветение окончится через пять дней.

Я прикусила язык, не дав себе спросить, что это за чудо деревья умеющие петь.

Память Сабины была к моим услугам. Это действительно чудо, завезенное с дальних земель Скирханде, отчасти, отсюда и название самих деревьев. Выглядели они пышными земными ивами, да только имели голубую листву и темно-синие иногда сиреневые цветы. Сейчас был конец весны, время, когда цветут скирхе, а также поют целых полчаса в сутки. Вообще, насколько я понимаю, их песнь — результат ветра, который колышет веточки и цветочки. А они в свою очередь похожи на «музыку ветра»: висюльки дающие разные звуки при соприкосновении. Так что я хорошо понимала, почему меня торопит орте Сигуран, видимо, петь цветочки уже начали.

Пока мы лавировали по коридорам и лестницам, я не могла отделаться от идиотской мысли. Нет, понятно, что помимо орте Сигурана нас сопровождала охрана и даже служанки мчались на почтительном расстоянии, но все же… Почему поговорить со своим лечащим врачом в спальне — преступление и вообще не положено, а вот составить ему компанию на встрече — нормально? То есть, если тебя сопровождает человек, имеющий титул — все хорошо, а если этот же человек лечит тебя, ты молчишь как рыба? Не укладывалось у меня это в голове. Тем более, по большому счету, никакого закона, запрещающего леди общаться с лекарями нет. Это скорее заморочки местного этикета.

Я хоть и крутила головой, пытаясь рассмотреть путь, по которому нас выводили в сад, да все равно ничего не запомнила. К тому же дедок взял такую скорость, что я едва за ним поспевала. И ведь он-то наверняка не первый раз слушает пение скирха, а тащит меня так, будет это будет его первый раз. Что-то явно намечалось…

И я не знала, то ли мне бояться подставы, то ли наоборот за что-то благодарить юркого дедушку. Потому что мы не только успели на пение, которое даже с шага меня сбиться заставило, но еще и подловили его высочество в одиночестве.

Вот так орте Сигуран!

Но все мысли моментально выветрились из головы, и даже принц отошел на второй план. Потому что пение… оно было невероятным. Таким пронзительным, душевным, бередящим воспоминания, затрагивая самую суть существа. Касаясь того, что спрятано глубоко внутри, и не потому, что это страшные воспоминания, а потому что память тоже может причинить боль, особенно, если она о тех, кого рядом больше никогда не будет.

Я вновь видела лица своих родителей. Улыбчивую матушку и серьезного отца. Они были такими разными, мои родители.

Вечная хохотушка мама, из которой энергия бурлила и распылялась во все стороны. Она никогда не грустила, была позитивной, немного наивной, но самой искренней и доброй. Даже во время тяжелой болезни она не унывала, не плакала, не жаловалась. Она держалась и улыбалась, и заставляла окружающих верить, что все будет хорошо. Маме стоило лишь улыбнуться, прищуриться, как-то по-особенному, по-своему, и тяжёлой камень на душе исчезал, ледяная рука, что гадкой змеей держала сердце, разжимала свои скользкие пальцы. Мама болела, но ни разу не дала мне усомниться в том, что мой развод — пустяк, что эта не та боль, с которой мы не справимся. Главное, что я жива и впереди у меня открыты новые дороги. А предательство, так оно счастье никому не принесет. Все вернется бумерангом к тому, кто посмел обмануть доверие и ударить в спину.

Я до последнего не сомневалась в том, что мама справится с недугом. Я не допускала мысли, что ее может вот так не стать. Я винила себя, потому что именно моя трагедия в личной жизни послужила катализатором.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А отец… Он всегда был стойким оловянным солдатиком: наша опора, наш надежный тыл. Его имя означало мужество и мощь, и я с детства твердо знала, что папа — никогда не даст нас в обиду, что он сделает все, чтобы его две девочки, как он нас называл, были счастливы. Папа не был романтиком, не любил пустой болтовни, не выражал бурно своих эмоций. С мамой у них был огромный контраст, как будто небо и земля, день и ночь. Я часто изумлялась, как же они сошлись? Такие разные, непохожие? Но чем старше я становилась, тем лучше понимала, что именно такие пары составляют основу счастливых и благополучных семей. На моей памяти отец плакал лишь дважды. На моей свадьбе и после того, как умерла мама. Меня не было в больнице в момент, когда мамочка навсегда закрыла глаза. В тот день она вдруг отправила меня в любимую кондитерскую за шоколадными пирожными. И я, радуясь тому, что у нее появилось хоть какое-то желание, не посмела ослушаться.