Даже если вам немножко за 30, или Герой (не) моего романа! (СИ) - Любимка Настя - Страница 22

Она знала. Уже тогда знала, что ей осталось недолго. И понимала, что вид воющего над телом отца добьет меня. Мама не хотела, чтобы я это видела. Потому что папа был нашей скалой, нерушимой, надежной. Мама знала, что отец замкнется в себе и больше не проронит ни слезинки, ни во время похорон, ни после… Она ошиблась во времени, я приехала в больницу с пирожными, когда отец цеплялся за ее тело и не желал его отдавать. На моих глазах его скрутили и что-то вкололи.

Страшно — это не когда тебя предает любимый человек, страшно, когда рушится твой мир. Твой настоящий мир, с трепетом и любовью созданный твоими родителями. Когда самый сильный человек ломается и больше не желает жить. Я тонула в своем горе, и не замечала, что отец прощается со всеми, завершает дела… Четыре месяца он вставал по утрам, ездил на кладбище к маме, посещал друзей, ходил к нотариусу… Он готовился оставить меня, но при этом, позаботился о том, чтобы я не голодала. Дал указания друзьям, которые часто названивали мне после его похорон, узнать нужно ли чего-нибудь. Я всех отталкивала.

Папа ушел с улыбкой на губах. Таким я обнаружила его в спальне — уснул и больше не проснулся. Сердце не выдержало, как сказал врач скорой.

Осуждала ли я папу? Нет. Он любил нас обеих. Но к маме его чувства были запредельными. Он как преданный пес, что после смерти хозяина тоскует и зовет свою смерть. Я не могла его винить, я всегда сердцем чувствовала, что папа не сможет без мамы. Так и вышло.

А сейчас, стоя под деревьями и слушая печальный перезвон его листьев и цветков, я вспоминала каждый светлый момент в жизни подле родителей. Я четко видела их лица: безмятежное папы, который с обожанием смотрел на широко улыбающуюся маму. Какие они красивые! Нежные, родные, мои… Я беззвучно плакала, но не от боли. От радости, что память о них подарила забытое тепло. Казалось, что с каждым затихающим звуком скирхе, я получаю по одному поцелую от родителей, их объятью. Слышу шепот мамочки, которая обещает, что я справлюсь со всеми невзгодами и обрету свое счастье. Слышу наставления отца, который повторяет когда-то уже сказанные мне слова: бить так, чтобы запомнили и боялись подойти, а если прощать, то без оглядки на прошлое. Всем сердцем и душой. И не забывать о том, что второй шанс никогда не должен стать третьим.

Мелодия кончилась внезапно, а пение завершилось на пронзительной ноте, оставляя на душе светлое, яркое и доброе чувство: я не одна. Мои родители живут в моем сердце. Украдкой утерев слезы, которые невольно лились из глаз, я обернулась к орте Сигурану и позвала его.

— Спасибо вам, — глядя я в его мудрые, проницательные глаза, произнесла я. — Спасибо вам за это чудо.

Я подавила в себе порыв обнять старца. Сейчас это было бы лишним. Мне, конечно, нужным, но лишним.

— Мне кажется, леди Сабина, вы не тому благодарности расточаете.

Надо же, я уже и забыла о муже. Правда, он о себе не забыл.

— Ваше высочество, — склоняюсь в реверансе. Хорошо хоть тело натренированное и само опускается, а то боюсь, я бы с такими вывертами точно бы не справилась.

Оправдываться перед мужем никакого желания нет. Оно, ясное дело, понятно, что сад его, и земля его, и вообще все его, но это не он привел меня послушать пение скирхе. Наоборот, принц самый настоящий жадина, который решил насладиться чарующей мелодией в одиночку. Поэтому нет, спасибо я ему не скажу. Обойдется.

Оба мужчины уставились на меня, видимо, ожидая, когда я рассыплюсь все-таки в благодарностях. При этом глаза орте Сигурана посмеивались, а вот взгляд муженька не обещал ничего хорошего. На ум пришло сравнение: песочница и дети, которые дерутся лопатками, а я как самая наглая, надела на зачинщика ведро на голову. С песком.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — все-таки не выдержал принц и нахмурился.

Вот же дите малое!

— Хочу, конечно, ваше высочество. Я очень рада вашему решению поужинать на свежем воздухе, для ребенка это очень полезно. Как и светлые эмоции, которые подарило мне пение скирхе. Я буду с нежностью вспоминать эти минуты.

Получи фашист гранту, и наконец, вспомни, что леди вообще-то беременная и стращать ее нельзя. Как и требовать всякой ерунды, вроде благодарности. Сам благодарить должен за ребенка в моем чреве!

Кажется, до принца дошло, что он, мягко говоря, дурачок. Он так клацнул челюстью, что я невольно восхитилась тому, что зубы все-таки не посыпались на траву. Вообще, у него сейчас картинка мира рушилась. Мы с ним такую ночь провели, а я, внезапно встретившись с ним в неположенном месте, не ною, ничего не требую и еще огрызаться смею. Да и благодарной себя не чувствую. Веду себя как чужая. С другой стороны, его план рухнул. Небось желал ввести меня последней к столу, чтобы я увидела цветник, смутилась, стушевалась и точно знала, что рассчитывать мне не на что. Мол, не обольщайся, Сабина, таких как ты, у меня вот, десяток. Надеюсь, орте Сигурану не попадет за его экспромт.

— Пойдемте, — непреклонно заявил он, но руки не подал.

А потому я с чистой совестью ухватилась за локоть дедка.

Как я и думала мы были первыми, кто ступил на дорожку, ведущей к большой беседке, где давно накрыли на стол. Вот только если принц мог сразу шагнуть внутрь, то местный врач, остановился у входа. И пока я соображала с чем это связано, орте Сигуран оттащил меня за пышные кусты с цветами.

И, наверное, вовремя. Потому, что на дорожке показалась первая любовница. Я была готова поклясться, что она не заметила ни меня, ни Сигурана.

И тут-то моя буйная головушка сообразила, что для меня дедок только что сделал. Он же удар отвел! Зайди мы внутрь беседки сейчас, и первая, а она наверняка первая в списке оставшихся любовниц, возненавидела бы меня еще больше. А за ней все остальные. У них небось иерархия своя. Чем меньше номер, тем выше она по положению. И тут такая я… Пока я размышляла из беседки широким шагом вышел недовольный принц и застыл… Нас-то не видно из-за кустов.

На счастье леди в бордовом платье, плотно облегающем ее тело, успела приблизиться на столько, чтобы поприветствовать своего принца. Я ошиблась только в одном, иерархия существовала, но не по номерам жен, точнее не совсем по ним. Раньше, наверное, так и было, пока не умер первенец леди Туари, а она не возьми и еще раз не забеременей. Теперь же все зависело от возраста ребенка.

Две спутницы любовницы под номером девятнадцать синхронно опустились в реверансах. Муженек разрешил им подняться и только после этого обратился к женщине. Девушкой она уж точно не была.

— Леди Милена, вы очаровательны, — целуя ручку своей любовницы, произнес принц.

При этом его взгляд метался по окрестностям и леди это заметила. Лоб ее наморщился, но недовольство она быстро скрыла.

Я, не теряя даром времени, аккуратно потянула орте Сигурана вдоль кустов, при этом не забывая пригибаться. Будет очень странным, если все любовницы со своими подпевалами появятся по главной дорожке, а мы неожиданно вырулим из-за угла. Поэтому нам нужно туда, где берет начало дорожка, при этом, не забыть пропустить всех женщин вперёд. А заодно тщательно их рассмотреть.

Если честно, я уже была впечатлена. Милена оказалась жгучей брюнеткой с очень внушительным бюстом и нижними девяносто. По ее фигуре трудно было сказать, что она вообще рожала. И если остальные барышни окажутся такими же одаренными внешне, то я дважды расцелую дедка, который позволил мне своей хитростью перевести дух и заранее подготовиться.

Второй на дорожку ступила леди Аина, оказавшаяся рыжеволосой и зеленоглазой красавицей. Она немного уступала в красоте Милены, но в тоже время имела другую, притягательную внешность. Некой озорной разбойницы в платье высокородной леди. А уж как она опустилась перед принцем в реверансе. Знаете, будь я мужиком, я бы ее тут же и отучила так нагибаться прилюдно. В общем, с каждой новой любовницей мне становилось все хуже. Нет, не в плане самочувствия, в плане обстановки, в которой пройдет ужин. Он будет не из легких.