Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 30

Но тут на дворе было самое начало XX, а не XXI века. И народы Европы не были еще так искушены в плане фильтрации пропагандистских штампов. Их еще просто не создали. Вот их Максим и вываливал вагоном, шквалом, ураганом. Да — примитивных. Да — грубо и неопытно. Но Италия была уже уставшей от войны, как и любая другая страна-участница. Италия уже понесла довольно большие потери в личном составе. В каждом городке, в каждой деревушке были и те, кто сражался на фронтах с французами, и те, кто уже сложил свою голову, и раненые. Особенную боль создавали раненные, многие из которых были в сложном психологическом состоянии. Все-таки в Первую Мировую войну французы были еще очень и очень крепкими воинами. И лоб в лоб могли крепко держаться даже против немцев, у которых была лучшая армия той войны. Более того — в 1918 они, преодолев психологические и организационно-тактические проблемы, научили бить немцев. Лоб в лоб. Глаза в глаза. В наступлении, взламывая весьма нетривиальную глубокоэшелонированную очаговую оборону силами пехоты. Да, ранние танки им помогали, но не везде и не так значимо, как хотелось бы.

Французы Первой Мировой были силой, с которой нельзя было не считаться. И итальянцы столкнулись с ними лоб в лоб. Имея при достаточно неплохих солдатах очень слабое командование, особенно на высоком уровне. Что приводило к непреодолимым проблемам и раздувало недовольство «верхами», сдерживаемое хоть как-то только тем, что война шла на чужой территории. Но потери… они были кошмарные… и совершенно бестолковые, что раненые и доносили через рассказы о боях, заражая все вокруг отнюдь не победоносными настроениями.

Максим же дал итальянцам простое и ясное объяснение. Король — самозванец, лишенный Божественного благословения. Он окружил себя мерзавцами и лизоблюдами, которые и втравили Италию в эту войну не на той стороне, ибо служат дьяволу, а не Богу. То есть, сделал как в мечтах Папанова из фильма «Белорусский вокзал», очень простыми и понятными сложные вещи: вот свои, вот враги и наше дело правое. А потом еще и раненных навещал в больницах. На стоянках, разумеется. И называл героями… настоящими легионерами. Помогал с мелкими проблемами. Во всяком случае, отдавал распоряжения прилюдно.

Так он Фиано Романо и достиг, не встречая, по сути, никакого сопротивления. А за ним словно ударная волна расходились слухи, которые плодились, размножались и видоизменялись прямо по законам «сарафанного радио». Народное творчество ведь оно такое. Тем, кто нравится, припишут любые позитивные в глазах простых людей вещи. На медведях там кататься станешь и лихим сабельным ударом линкоры топить. А там, где персона людям не по душе, так и мелкие недостатки раздуются до самых небес, превращая, допустим, излишне ухоженного мужчину в отчаянного содомита на первом же повороте.

Фиано Романа — небольшой старинный городок в пригороде Рима. Максим остановил в нем свой полк. Отдал все необходимые распоряжения и отправился на самую высокую и удобно расположенную старинную башню, откуда открывался вид округу. Холмы они интересное в этом плане решение. А крепости в старину ставили так, чтобы видеть все вокруг и никаких сюрпризов не иметь от излишне деятельных соседей. По возможности.

Тихо. Только ветер чуть подвывает в ушах, снося в сторону бытовые звуки его полка.

Наш герой медленно окинул взглядом всю округу невооруженным взглядом, ища какие-то несуразности и явные странности. То, чего в этом пасторальном пейзаже быть не должно. После чего, не найдя ничего, взял бинокль и принялся заниматься тем же самым, только уже «вооружив глаза».

— Максим Иванович, — тихо произнес один из офицеров, что сопровождал его. — Мы правда идет на Рим?

— А почему нет? Что мы, хуже Теодориха или Одоакра?

— Но причем здесь они? Их успехи были очень давно. Очень.

— В самом деле? — Совершенно невозмутимо и как-то невпопад переспросил Меншиков.

— Максим Иванович, — вступил в беседу второй офицер. — Рим не Берлин. Там нашим автомобилям будет очень непросто пройти. Я был там до войны. Очень много узких улочек. Если они решат держаться оборону — мы там завязнем.

— Так и есть, — не стал отрицать очевидное Меншиков. — Я тоже бывал в Риме. Да. Немного в другое время, но бывал. И да, я согласен. Там слишком много узких улочек, на которых им удобно держать оборону. Поэтому я Теодориха и Одоакра и вспомнил. Они Рим не штурмовали. Они просто в него вошли.

— Но как? — Почти хором, спросили все офицеры, что присутствовали рядом.

— Видите вон те три автомобиля, — указал Максим, на едва различимую по облачку пыли группу в дали. — Это гости. Если я все правильно рассчитал — полезные, но крайне опасные гости.

— Опасные? Может быть… — начал было говорить один из офицеров, планируя их встретить «дружеским» огнем. Но его перебил Меншиков.

— Петр Сергеевич, вы когда-нибудь демона кормили с руки?

— Я? Демона? Что вы! Нет. Где-бы я его нашел?

— Да? Какая, жалость. А этих гостей нам еще и за ушком почесать придется.

— Что? Что вы такое говорите? — Тихо спросил Петр Сергеевич. — Какие демоны? Почему мы их за ушком чесать?

Но Максим не ответил. Он лишь печально улыбнулся и, нашептывая внезапно всплывшую в голове песенку, вновь уставился в бинокль на приближающиеся автомобили.

Он прекрасно понимал опасения своих офицеров. Ему тоже не хотелось лезть в Рим, который выглядел ловушкой с какой стороны не посмотри. Как и его рывок на «италийский сапожок». Из этого «голенища» можно будет и не вырваться, задохнувшись в собственном бредовом угаре.

«И главный, основополагающий концепт его стратегической установки — ноль стратегии. Ничего, что написано в учебниках» — пронеслась у нашего героя мысль в голове. Та самая, из фильма Соловей-Разбойник. Этот прием давал определенное преимущество. Поначалу. Но теперь, когда ставки стали слишком высоки, когда силы, вовлеченные в кампанию против него, стали столь значительны, это могло привести к печальному финалу. К тому самому бою на Говяжкином лужке под деревней Клюево. Суровый жанр диктует свои законы…

— На фоне Эйфелевой башни с айфона селфи …шим, а на … ж еще нам наш вояж?

Тихо прошептал он, едва различимо, вспоминая клип Ленинграда. Да, его ситуация была другой. Но он, походу зарвался. Зашел в веселый стриптиз-клуб с весело крутящимися девчонками на пилонах. Только разогрелся. Только вошел во вкус. А в двери уже стучатся и доносится звуки сирен. Сколько ему осталось жить? День? Два? Неделю? На него накатили мрачные мысли, словно тогда, в самые первые часы нахождения в этой эпохе. Надвигающаяся мрачная эпоха стремилась вернуть все на свои места и покарать мелкую букашку, что возомнила о себе один Бог знает что. Обломать. Смешать все планы. И с хохотом и мерзким звуком ломающихся костей втоптать в грязь, туда, где ему и было самое место.

— Максим Иванович, — осторожно произнес ближайший офицер, — но это Рим. Здесь нет Эйфелевой башни. И… все остальное… что это значит?

— Не переживайте, — удивительно сухо произнес Меншиков, — оно вам и не нужно.

После чего продолжил наблюдать за приближающимися автомобилями. И лишь незадолго до их подхода спокойно развернулся и отправился вниз — встречать гостей. Но так, чтобы немного опоздать. Чтобы их уже приняли его бойцы и провели, согласно распорядку.

Как Максим и предположил, к нему прибыла делегация местных «бабок йожек», которые «против» короля и режима. То есть, революционеры всех мастей во главе со знаменитым Дуче — Бенито Муссолини. Никого, кто мог бы его подменить в этой почетной должности в тот момент истории в Италии просто не было. Меншиков специально отслеживал эту персону, по возможности. Еще в 1915 году. И знал, что его судьба пошла несколько иными узорами.

В оригинальной истории Бенито с 1914 по 1917 год прослужил в армии на итало-австрийском фронте в одном из полков берсальеров. И был демобилизован в феврале 1917 года из-за ранения ног. В этой реальности его демобилизовали раньше. Точнее не демобилизовали, а лечили по ранению в тылу. Вот он и прибыл на переговоры с Меншиковым. Неофициальными, разумеется.