Бракованная (СИ) - Рымарь Диана - Страница 28

Но те, наверное, впервые в жизни даже не думают подчиняться, просто тащат меня в коридор.

— Шеф, успокойтесь… Натворите дел, потом сами жалеть будете… — говорит Семён.

— Ты что себе, мать твою, позволяешь?! — ору на телохранителя. — Тебе кто право давал принимать за меня решения?

— Никто, шеф… — бубнит он.

— Пропусти! — ору на него, пытаясь пройти обратно в спальню.

Однако Семен стоит перед дверью, как истукан, и не пускает меня, Павел к нему присоединяется.

— Потом пожалеете, шеф… — смеет вякать он.

Смотрю на них бешеным взглядом и аж задыхаюсь от злости.

— Вам кто платит? Вы кого защищаете?! Вы хоть знаете, что эта тварь сегодня сделала… Она изменила мне с тем уродом…

— Сегодня? — хмурит брови Семён. — Нет, шеф, сегодня Эвелина Авзураговна никак не могла вам изменить.

— В смысле?

— Ваша невеста весь день была дома, отлучалась лишь ненадолго. Я лично возил ее за платьем, она провела в салоне меньше пятнадцати минут и сразу вышла, попросила отвезти ее домой, изменить никак не могла…

— А это ты видел?

Я тычу в лицо Семёна фото.

— Видно, пятнадцати минут ей хватило… — шиплю зло.

Телохранитель берет мой мобильный, внимательно разглядывает и выдает:

— Фото сделано не сегодня. Эвелина Авзураговна была с гладкой прической, а здесь распущенные волосы… Она и сейчас с гладкой прической, вы сами видели…

Пытаюсь вспомнить прическу Эвы… Да, и правда была гулька, я ее даже за эту гульку успел подержать. Только это ровным счетом ничего не доказывает.

— Долго ли собрать волосы? — хмыкаю зло. — Это дело пяти минут…

— Не сходится по времени… — твердит Семён. — Она пробыла в салоне совсем недолго…

— Трахнуться можно и по-быстрому! — чеканю зло.

— С этим спорить не стану, — кивает телохранитель. — Можно и как кролики туда-сюда, а вот переделать прическу из гульки в локоны, а потом обратно… точно нет, Лев Владиславович, моя жена на это полчаса тратит… Эвелина Авзураговна вошла в салон с аккуратной гулькой и вышла с ней же! И потом, лично я вижу вашу невесту только на одном из этих фото, где она стоит одна. На остальных непонятно кто, лицо же спрятано! А это вообще просто чья-то задница!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Новая информация выбивает меня из колеи. Еще раз пересматриваю фото. Эва как Эва… Ее волосы, спина, попка, родинка… Стоп! Я люблю попку своей невесты и у меня была масса возможностей изучить каждый сантиметр этой интимной части ее тела. Так вот не помню там никакой родинки! У Снегирька идеальная кожа без каких-либо отметин, будто отфотошопленная. Или все-таки есть родинка?

— Пропустите! — командую строго. — Или вышвырну вас со службы с волчьим билетом! Учтите, не пощажу!

Павел с Семёном морщатся, но всё же нехотя отходят в стороны.

Я снова влетаю в комнату. Эвы сначала не вижу, только слышу тихий скулёж.

Иду на звук и нахожу Снегирька сидящей под столом, точнее, оттуда торчит юбка ее пышного платья.

— Вылезь оттуда! — командую строго.

Но куда там, Эва только еще дальше забивается под стол. Тогда наклоняюсь, кое-как успеваю ухватить ее за лодыжку, тащу Снегирька на свет божий. Гигантское платье делу не помогает, подол задирается ей на лицо, она верещит, а я продолжаю тащить.

— Лев, не надо, пожалуйста!

Она кричит, когда я задираю ее подъюбник, стаскиваю колготки с ее филейной части, прямо на полу переворачиваю на живот и рассматриваю кожу. Нет там никаких отметин, не ее задница на фото. Подделка…

Я отпускаю Эву, она тут же натягивает колготки обратно и на четвереньках пытается от меня отползти, но это невозможно сделать в таком платье. Она тянет подъюбник, пытается встать, наступает на него, падает, а я подхватываю. Вместе с ней опускаюсь на пол, пытаюсь обнять.

— Иди сюда, Эва!

Она хочет меня отпихнуть, но силенок не хватает. Ее тело сотрясается от плача, и это рвет мне душу.

Только теперь я замечаю, что у нее вся щека в крови.

Я что-то ей повредил? Но я не мог, я же не бил ее, только прижал щекой к столу…

Поворачиваюсь и вижу, что на поверхности стола лежит что-то странное, испачканное кровью. Отпускаю Эву, подхожу к тому месту, куда недавно ее припечатал, и вижу на поверхности невесть откуда взявшиеся керамические осколки. Это я в осколки ее лицо впечатал и придавил… Бросаюсь к ней.

— Эва... Эва!

Она отбрыкивается.

— Не приближайся! Не трогай! — кричит она не своим голосом.

И при этом рыдает навзрыд.

Я смотрю на ее лицо, еще пять минут назад бывшее совершенным, и диву даюсь. Слёзы, кровь и потеки туши… Лицо Эвы словно отражает уродство моей души.

Мне жалко Снегирька до спазмов в горле, хочется отрезать себе руки…

— Девочка моя прекрасная… — шепчу я невпопад и снова бросаюсь к ней.

— Вызову врача… — слышу за спиной голос Семёна.

Глава 26. Неожиданные гости

Через несколько часов:

Лев

Наблюдаю с верхнего лестничного пролета, как к двери нужной квартиры подходит бабка соседка, нажимает на звонок, долго ждет ответа.

— Открой, Толечка! На секунду я! На полсекундочки всего лишь…

— Чего надо, баб Варь? Занят… — бурчит тот.

Однако дверь всё же открывает. Стоящий по левую сторону от двери Семён тут же придерживает ее, не давая захлопнуть, вежливо обращаясь к бабуле:

— Спасибо, Варвара Павловна!

Старуха кивает, пожимает плечами и исчезает в соседней квартире.

Вслед ей от молодого неудачливого актёра несется ругань:

— Ах ты сука старая!

— Язык больно острый? Укоротим! — басит Семён и запихивает «Толечку» обратно в квартиру, шагает следом.

Я, Павел и еще пара ребят спускаемся, идем за Семёном.

Мы с трудом умещаемся в гостиной небольшой хрущевской двушки. Впрочем, обставлена квартира отнюдь не так бедно, как ожидалось. Тут тебе и огромный телевизор, и новый диван, и ковер белый… недолго он таким будет оставаться, недолго.

— Так как тебя звать величать? Толик или Алексей? — спрашиваю я у побледневшего прямо под цвет ковра актёра.

— М-м-м… э-э-э… — хрипит он и замолкает.

Не иначе как дара речи лишился.

Вижу у него на левой щеке до боли знакомые следы ногтей. Невольно трогаю свою шею. Не так давно ее украшали очень похожие отметины. Помню также, при каких обстоятельствах они там появились. Похоже, Эвелине сегодня снова пришлось за себя постоять.

Я морщусь от скрежета собственных зубов, представляя, через что Снегирьку пришлось пройти по моей милости.

— Как ты получил эти отметины? — чеканю строго.

— Отметка страсти! — заявляет мне это хамло.

— Вот как? — хищно ухмыляюсь.

Снова киваю Семёну. Тот сковывает руки актёра пластиковыми наручниками, делает подсечку, и Толик-Алексей падает на пол как подкошенный. Телохранитель оставляет того лежать и несколько раз с чувством пинает по ребрам. Старается до тех пор, пока гаденыш не начинает верещать, как резаная свинья.

— Всё еще придерживаешься своей версии? — спрашиваю зло.

— Я не виноват! Эва сама захотела! — стонет он.

Наклоняюсь к этому упырю и шиплю сквозь зубы:

— Думаешь, я — тупой лох, которого можно развести? Считаешь, я не проверю информацию?  Не догадаюсь проверить в салоне камеры? А там сюрприз какой… не работали именно сегодня… Прям совершенно не связанная с делом поломка! И фото ты топорно подделал! Хоть бы узнал, какая у Эвы попка, прежде чем отправлять подобное снимки. Ну! Говори, как дело было!

— Что, не понравился результат проверки, а на меня всех собак? — с выпученными глазами шипит актер.

Тогда я наступаю ему на голову и как следует придавливаю ухо. Свинья орет не своим голосом.

— Ты думал, имя фальшивое скажешь, так я тебя не найду потом? Так решил? Тогда и номер карты надо было левый оставлять, кретин недоразвитый! Зачем ты подставил Эву?

В этот момент в прихожей раздается звук открываемой двери и девичий голос: