Чувствуй себя как дома (СИ) - Британ Мария - Страница 54

— Сложно давать прогнозы, — говорил врач. — Возможно, вам придется задуматься о слуховом аппарате. Если у вас подвижная работа, не выбирайте карманный. Заколка — в самый раз, будет лучше держаться.

Он назначил ей лекарства, но… Лида боялась. Вдруг вместо того, чтобы сорвать в поезде стоп-кран, доктор прибавит скорость?

Пролетело пять месяцев. Одним осенним вечером — вечером Паганини — Тору привел высокий полный мужчина. Лида насторожилась: раньше это делали родители. Тора отправилась в кухню, а незнакомец так и не сдвинулся с места.

— Герр Шульц. Можно просто Бруно.

Лида не расслышала и мысленно чертыхнулась.

— Повторите, пожалуйста…

— Бруно.

— Зайдете? — Лида кивнула в сторону кухни. — Я заварила чай.

— Нет-нет, я погуляю. Голова болит. Сколько вы занимаетесь? Час?

— Да. Где Торины родители?

— Попросили посидеть с малюткой, — объяснил герр. — Они сегодня в вечернюю смену.

— Измену? Вы о чем?

— В вечернюю смену.

Лида покраснела. Весь вечер она чувствовала, как горят щеки. Музыка все больше отдалялась. Поезд украл ее, подарив взамен звон в ушах. Таблетки не помогали.

Когда мучительный час подошел к концу, Бруно забрал Тору. Лида попрощалась с девчонкой и новым знакомым, а сама накинула куртку и побрела к морю. Может, хотя бы там она не будет так остро ощущать, что проиграла в гонках с поездом.

Пляж опустел и преобразился — октябрь был в самом разгаре. Лида устремилась к воде. Ветер дышал солью, море шумело. По-прежнему. Вот она, самая прекрасная мелодия в мире.

Лида с наслаждением втянула воздух.

— Скучаете? — прервал идиллию голос.

Бруно поравнялся с ней и замер.

— Как вы меня нашли?

— Поверьте, я умею искать.

От его «умею» у Лиды по спине поползли мурашки.

— А что вы еще умеете? — Она присела на корточки и окунула ладони в воду.

— Абсолютно все. Только скажите, чего бы вы хотели?

Лида усмехнулась. Холод обжигал кожу, мозоли от струн пекли. Скоро они исчезнут, как и звуки.

— Вы не волшебник, герр Шульц.

— Ошибаетесь.

— Тогда подарите мне лосины.

— Лосины? — опешил он.

— Да. Цвета осеннего моря.

— И все? Вы что-то скрываете, верно?

Лида подняла голову и взглянула на герра Шульца. Этот огромный мужчина не мог быть врачом. А если он не врач, то и не волшебник. Бруно молчал, и Лида вновь отвернулась к воде.

— Я лучше волшебника, — раздалось рядом с ее ухом. Бруно поставил на песок коробочку с золотистой надписью «Zahnrad». — Храните их и ни в коем случае не выносите из дому.

— Что там? — спросила Лида, но Бруно уже шагал прочь с пляжа.

Лида проснулась ночью и закричала. В горле першило. Ей приснилось, что вместе со слухом пропал и голос. Так и не нащупав в темноте тапки, она отправилась в кухню. И снова вино. Снова пьеса «4?33?». Снова силуэт скрипки на подоконнике. Лида потянулась к ней и прижала ее к шее.

Сегодня вторник. А значит, Тартини.

Пальцы вспомнили «Дьявольскую трель» быстро. Вот только для Лиды она по-прежнему была пьесой Кейджа. Чем усерднее она водила смычком по струнам, тем отчаяннее боролась с желанием разреветься. Ее любимую музыку заглушало пыхтение поезда.

Она прекратила играть резко.

В голове вертелся вопрос: заколка или карманный?

Лида осушила бокал вина, а затем — со всей силы ударила скрипкой по стене. Еще и еще. Обломки посыпались на пол.

Инструмент ей теперь ни к чему. По крайней мере, она так думала, пока нечто не сказало:

— У тебя талант.

Лида застыла со скелетом скрипки в руках. На горизонте замаячил поезд. Неужели он возвращается?

— Кто здесь? — Лида старалась говорить четко, но язык заплетался.

— Друг.

Часы, подаренные герром Шульцом, тикали оглушительно — где-то в висках, наперегонки с пульсом.

Лида зажмурилась и прислонила Zahnrad к уху. Нет, безумие. Герр Шульц не волшебник… Не волшебник.

— Как тебя зовут?

— Сокол.

— Со-кол. Ты в часах?

— Нет, это они во мне.

Лида покосилась на бутылку вина. Или она слишком много выпила, или Джон Кейдж уступил место Тартини. Четыре минуты тридцать три секунды длились пять месяцев, а после — заиграла «Дьявольская трель».

— Что с ними? — Лида обвела взглядом кабинет герра Шульца. На столе, на полках, на подоконнике тикали часы. Свои она не взяла — боялась чего-то невидимого.

Бруно подался к ней.

— С кем?

— С часами. Я… Я слышу кого-то. — Лида сжала кулаки — «слышу кого-то» прозвучало абсурдно. — Небо, не стоило мне приходить. Извините. Я выпью успокоительного, и все пройдет.

— Как насчет работы с Zahnrad?

— Смеетесь?

— Нет. Просто у вас отменный слух.

— Добрый день. А я вам фрукты принесла. Дай, думаю, порадую любимых соседей.

Мальчишка прятался за шкафом и дрожал. Он почему-то боялся Лиду. Его любимый дом молчал. Впрочем, как и все дома на медосмотре. Восьмилетний Захар был ему под стать — щуплый, мелкий, бледный. Он защищал друга, а друг защищал его.

Лида успевала обойти пол-улицы за обеденный перерыв, а потом, наспех перекусив, бежала на работу. Бруно этого хватало. Главное — за месяц проверить ту часть поселка, что примыкает к пляжу. Остальными домами занимались коллеги Лиды. Среди своих их называли Стаей.

Первого числа каждого месяца все начиналось заново.

Лида спрашивала у домов:

— Как вы?

А они отвечали:

— Захар научил нас играть в прятки.

Лида прислушивалась к скрипам, шуршанию, звяканью и писала об этом в отчетах. Где хлопнула дверь? Как быстро закипел чайник? Откуда сквозняк? Почему протекает крыша? Бруно интересовался абсолютно всем. Он создал их и теперь хотел познакомиться с ними ближе.

Болезнь Лиды отступила. По вечерам вместо Паганини, Тартини, Баха, Бетховена и Вивальди Лида общалась с Соколом. Она прислонялась виском к прохладному кафелю в кухне и шептала, шептала, шептала… А дом шептал в ответ. Обломки скрипки Лида сложила в футляр-гробик и запихнула в шкаф. Не время. Еще не время.

По пятницам к ней заходила Тора — сыграть что-нибудь из «Времен года». И было красиво. Нестерпимо красиво. Часы тикали в ритм «Лету», а вот от «Весны» отставали на пару секунд. Лида не сомневалась: девчонка тоже общается с домами.

— Я рада, что он помог тебе вылечиться, — однажды обронила она.

Лида улыбнулась. Сокол был мостиком между ней и реальностью, ее слуховым аппаратом. Горизонт оказался картонным. Поезд вернулся.

По субботам и воскресеньям Лида пропадала в заводском спортзале. Тренировалась сама и тренировала Стаю. Играла с ними на скрипке. Они продолжали знакомиться с домами и могли лишь предполагать, к чему приведет протекающая крыша.

А еще Лида начала собирать интересные факты о домах. Мини-легенды. Наблюдения. Получалось что-то вроде учебника.

Дождливым ноябрьским вечером в спортзал заглянул Бруно и подарил Лиде ярко-розовые лосины.

— Прости, цвет осеннего моря пока не нашел.

Расписание опять изменилось.

По понедельникам — розовые лосины и ужин с Бруно.

По вторникам — зеленые лосины и ужин с Бруно.

По средам — оранжевые лосины и ужин с Бруно.

По четвергам — синие лосины и ужин с Бруно.

По пятницам — красные лосины и ужин с Бруно.

По выходным — тренировки и ночные беседы с Соколом. Лида до сих пор боялась открыть футляр и увидеть обломки скрипки. А еще она боялась, что кто-то на работе узнает о ее… увлечении. Им нельзя. Они глухи.

Чем дольше Лида наблюдала за людьми, тем острее ощущала слышащих. Их было не так много, и почти все прятались от реального мира, как тот мальчишка, Захар. А Лида не пряталась. Лида радовалась, что болезнь отступила. Да, слух не восстановился до конца, но, по крайней мере, пьеса «4?33?» наполнилась звуками.