Перевал (СИ) - "Эвенир" - Страница 21

— Погладь меня по животу… Сильно…

Замок просыпался, где-то перекликались стражники, на лестнице послышался грохот, за ним — женский смех. Сунулся в гостиную личный слуга с завтраком, Родрик выскочил к нему с дикими глазами, выставил вон. Вернулся в полутёмную спальню, вытер пот с бледного измученного лица, на котором особенно огромными казались потемневшие глаза.

— Пить хочу…

Поднёс кубок с водой к искусанным до крови губам.

— Только не кричи, маленький.

Потом и это утратило значение. Пусть кричит, пусть орет на всю крепость, он и сам готов реветь, как медведь, лишь бы только это помогло его мальчику хоть чуть-чуть. Отчего-то возникло стойкое предчувствие: кровь эалов себя бережёт. И этот робкий ребёнок, случайно попавший в капкан, не может и не должен выжить. Могущественные силы, неподвластные людским владыкам, решили именно так.

А потом, уже при полном свете дня, что-то круглое, перемазанное кровью, показалось в кольце болезненно растянутых мышц и через минуту оказалось человеческой головой, до смешного маленькой, но самой настоящей. Ещё несколько мгновений боли, и страха, и ошеломляющего восторга от причастности к чуду, и Родрик держал на руках крошечного белокожего младенца с синими глазами и розовым треугольным ротиком. Младенец попискивал, не жалобно, а требовательно.

— Дай! Дай его мне! — воскликнул Аль, пытаясь сесть в постели.

Устроил нового папу полусидя в целом гнезде из подушек и меховых одеял, отдал ребёнка, вышел, нашёл разбежавшихся слуг, потребовал обед и горячей воды для ванны. И лишь потом опустился на колени, прижавшись лбом к каменным плитам. Не было больше сил ни на молитву, ни на страх, ни на радость. Лорд Белого Гнезда рыдал, без звука и без слез.

========== Глава 11 ==========

Родрик видел младенцев и раньше, своих и чужих, чернявых и белокурых. В горных селениях, да и в Белом Гнезде, не было для незамужней женщины стыда в том, чтобы родить дитя. Мать есть мать, каждый ребёнок — общее богатство, будущий воин, будущая мать. Трижды гордый Родрик выносил в большой холл нарядные свёртки, трижды глядел, как забавно ковыляет толстощёкий малыш, размахивая сжатыми в кулачки руками. Да и других младенцев перевидал немало. Но вот таких, похожих на фарфоровую куклу, златовласых и белокожих, странно маленьких и неправдоподобно красивых, не видел ещё никогда. Кем бы ни был его отец, малыш не взял от него ничего, представляя собой точную уменьшенную копию матери. В смысле, отца-омеги. С этой мыслью Родрик так и не смог смириться до конца.

Аль не выпускал ребёнка из рук. Он объяснил, что дети эалов рождаются маленькими и поэтому их нужно держать в тепле и кормить как можно чаще. Родрик глядел, как малыш теребит покрасневший сосок Аля, и тоже не мог поверить в правдивость этой картины.

— У тебя и молока, наверное, нет, — сказал он однажды. — Грудь как была мальчишечья, так и осталась.

— У омег не бывает большой груди, — улыбнулся в ответ Аль, будто Родрик сказал что-то смешное. — Мы кормим грудью только первые дни, самое большее — декаду. Потом можно давать любое молоко, но лучше всего козье. Можно и раньше, так что кормление грудью — что-то вроде ритуала. У многих омег вообще молоко не появляется.

А потом добавил с гордостью:

— А у меня как раз есть.

Если его Аль и раньше был для Родрика существом сверхъестественным, то теперь, глядя на эала с маленьким ангелом у груди, лорд и вовсе отказывался верить своим глазам. Это зрелище завораживало. От него перехватывало дыхание, и в груди разливался живой и яростный огонь.

Родрик сообщил Анинде, что таинственная благородная дама уже благополучно разрешилась от беременности. Женщина заволновалась, неизвестно отчего почувствовав вину. А Родрик обрадовался отсрочке. Трудно будет отнять малыша у Аля, да и самому жаль расставаться с маленьким ангелом. А ведь придётся. Его любимому придётся всю жизнь глядеть на сына со стороны. И случись ему родить ещё, всех своих детей отдаст он в чужие руки. Ни один из них не назовёт его папой…

Вот и радовались они каждому дню отсрочки, радовались молча, не упоминая скорую разлуку. А в один тёплый, солнечный день, когда только тёмные сугробы в тени у стен напоминали о прошедшей зиме, раб по имени Глентер, спешивший куда-то по двору, встретился взглядом с лордом и одними глазами сказал ему: началось. Лорду неуместно говорить с рабом. Но можно подняться в свои покои, опуститься на колени перед креслом у окна, прижаться лбом к острым коленкам, обнять накрытые пледом ноги. Аль все понял без слов. Лишь крепче прижал к груди поросшую золотистым пушком головку. Но позже все-таки спросил:

— Сегодня, да? Уже сегодня?

— Может быть, завтра, Аленький, — ответил Родрик, не поднимая головы.

День тянулся бесконечно. В какой-то момент Родрик почувствовал себя лишним, да и невозможно было находиться в пропитанной молчаливым отчаянием комнате. Уже поздно вечером зашёл к Анинде, но её рыжий муж не пустил лорда на порог. Глаза у него были сумасшедшие.

А поздно ночью Родрика разбудил стражник, ошеломлённый требованием раба немедленно увидеть лорда. Оставшись с Родриком наедине, Глентер рухнул на пол, прижался лбом к ногам лорда, заговорил, захлёбываясь, задыхаясь:

— Не могу, не могу, лорд! Помилуйте, она умрет! Дитя, дитя пожалейте!

— Встань! — велел Родрик. — Говори ясно, чего ты хочешь от меня?

— Повитуху! Я знаю, здесь есть такая, тётушка Кервин! Она умрет, лорд, помилуйте!

Вот тогда увидел Родрик в глазах мужчины настоящее безумие. Мелькнула подлая мысль: если женщина умрет, маленького эала-полукровку можно будет выдать за её ребёнка. Но вспомнил Родрик, как всего две декады назад он сам в этой самой комнате сходил с ума от собственной беспомощности, вспомнил искусанные до крови губы любимого, и боль, и страх.

— Зови повитуху, — приказал лорд. — Скажи: я велел.

Вернулся в спальню. Эал не спал, сидел в постели, чуть покачиваясь, привычным жестом прижимая младенца к груди. Родрик присел рядом, обнял любимого за плечи.

— Аль, у тебя все получилось. Ты такой у меня молодец, ты такой сильный. Когда Анинда родит, я отнесу ей твоего сына. Он как раз подрос, за человеческого новорождённого сойдёт. А потом ты пойдёшь их навестить. У нас в крепости такой обычай: когда рождается ребёнок, все приходят к матери и приносят подарки. Я прихожу обязательно, значит, и ты пойдёшь со мной. Останешься поглядеть на детей, скажешь про них хорошее. По крепости пойдёт слух, что эал сам ещё ребёнок, вот и любит малышей. Будешь приходить к ним каждый день, играть с обоими. Никто не запретит тебе видеть сына, Аленький, хоть целый день с ним играй. Ну, слышишь меня, хороший?

— Да, мой свет, слышу, — тихо ответил Аль. — Все будет так, как ты захочешь.

— Вот и молодец, вот и умница, — похвалил Родрик, целуя эала в висок. Бессонная нервная ночь отнимала последние силы. И уже на рассвете то ли послышались ему, то ли приснились негромкие слова:

— Ты только люби меня, Родрик. Только люби.

Новость Родрик узнал от слуги: у рабыни Анинды поутру родилась двойня. Как это часто бывает, один мальчишка — крепыш, другой — маленький и слабый. Сегодня роженица отдыхает, а завтра с утра люди Белого Гнезда придут поглядеть на детей и пожелать им доброго здоровья. А на алтарь Света уже и сейчас принесли пшена для богатства, молока для здоровья и две белые ленточки для красоты. А надо ещё железа для смелости и силы, горного хрусталя для ума и хоть немного серебра для удачи…

Родрик не знал, как рассказать об этом Алю. Вся крепость слышала о двойне, как подкинуть им теперь третьего? Невозможно. Путь лишь один: подменить маленького сына Анинды младенцем эала, а малыша рабыни… От одной мысли о таком злодействе мутило. Но Родрик знал: он это сделает. Чтобы сохранить тайну Аля и жизнь его ребёнку, он убьёт чужого малыша. А если понадобится, то и родителей. Но, Силы Света, если бы нашёлся другой путь!..

Путь нашёлся. А может быть, и нет. Может быть, кто-то другой взял на себя невинную кровь. Вскоре после полудня Глентер пришёл в покои лорда, чёрный от усталости и горя.