Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада - Страница 13

Майстер Ингер вообще очень изменился. С их прощального вечера в последний день лета Северина больше не заговаривала с ним первой, но он ей прохода не давал. Придирался по мелочам, постоянно чем-то недовольный. То опоздала на урок, то ноги ставит не так, то играет плохо, то выглядит больной и немедленно должна показаться врачу и идти домой. Одноклассники уже начали шептаться и посмеиваться над ней, но Северина упорно играла роль козла отпущения, ничем не выдавая, что совсем не страдает от придирок учителя. Если бы они только знали, как на самом деле мучается ее бедный Валериан. Ничего, возможно, пресвятой светлый бог еще воздаст ему за помощь ей, пусть даже и неосознанную.

Вместо погибшего странной смертью дотторе Ворховича преподавать астрономию пришел дотторе Войцех — высокий атлет с бездонными синими глазами и длинными, как у девушки, ресницами. Старая карга Ирис наверняка решила принимать на работу преподавателей-мужчин, только если в их портфолио числилась победа на конкурсе красоты.

— Такой молодой, сколько ему? Лет двадцать пять? — мечтательно вздохнула Северина, беседуя с Эльзой на перемене и провожая симпатичного преподавателя взглядом. — Наверно, даже моложе нашего майстера Ингера. А уже дотторе, подумать только.

Сам майстер Ингер, который по совершенной случайности в этот же момент проходил по коридору мимо девушек и услышал неосторожно брошенную фразу, грохнул дверью, входя в кабинет.

Дотторе Войцех и вправду был хорош, но он, с истовым фанатизмом человека науки увлеченный своими планетами и орбитами, даже и не подозревал, как повезло ему в том, что огненная комета по имени Северина прошлась лишь по касательной, толком его не зацепив. Он не представлял для нее интереса, потому что все равно не мог затмить собой Димитрия, а один поклонник в лице майстера Ингера у нее уже имелся и этого хватало. Впрочем, она прилежно записалась к дотторе на внеклассные занятия, повсюду таскала никчемные карты звездного неба, пялилась в телескоп, когда Войцех смотрел на нее, и пялилась на Войцеха, когда на нее смотрел майстер Ингер.

Гремучая смесь ревности и недомолвок, подогреваемая на медленном огне, неминуемо грозила взорваться и, конечно же, так и случилось.

По окончании одного из учебных дней школяры, как обычно, потянулись к выходу, и выпускницы вместе с Эльзой и ее подругой тоже выпорхнули на площадь, шумно обсуждая главную тему сезона — грядущий бал. Еще бы, младшим девочкам посещать его не разрешалось, а они уже почти взрослые и будут веселиться со взрослыми наравне. Открытые платья, шампанское, влюбленные кавалеры — в общем, мечта любой, да и только. На полдороги Северина внезапно остановилась.

— Я забыла в раздевалке карту, — сообщила она обернувшейся в удивлении Эльзе. — Ты иди-иди, не жди меня. Вон мать уже за вами с Крисом приехала. А мне все равно домой надо, к практическому занятию готовиться.

Эльза не стала спорить и обреченно поплелась к матери, а Северина вернулась в школьное здание. Пробираться было непросто: все рвались наружу, а она одна — внутрь, но стоило миновать дверь, как идти стало легко. В коридорах гуляло лишь эхо звонких голосов, кабинеты стояли открытыми и пустыми, на досках еще белели следы меловых карандашей, а в углах валялись шарики из скомканной бумаги. Скоро тут пройдется с тряпкой слуга-уборщик, а затем наступит такая тишина, которая бывает лишь в старых и больших зданиях, за день насквозь пропитавшихся детским гомоном.

В раздевалке Северина подошла к своему шкафчику и без труда отыскала в его недрах свернутую в рулон карту. Она прислонила ее к низенькой скамейке, наклонилась, чтобы подтянуть чулок, и услышала:

— Значит, ты теперь увлечена астрономией?

Длинные волосы падали ей на лицо, и это помогло скрыть улыбку, но когда Северина выпрямилась и откинула их, ее глаза выражали легкое удивление.

— Очень увлечена, майстер Ингер. А вы за этим сюда пришли? Чтобы поинтересоваться?

Блондин стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. Лицо усталое, глаза красные, взгляд тяжелый. Он успел уже переодеться после занятий в свою простую и удобную одежду: ветровку и джинсы. Возможно, даже успел выйти из школы вслед за всеми учениками, но заметил Северину и тоже решил вернуться, а возможно, захотел проверить напоследок, не остались ли в раздевалке чьи-нибудь вещи. Ведь дети такие рассеянные и забывчивые. Так или иначе, он оказался в опустевшем здании наедине с ней и смотрел так… впрочем, так он смотрел на нее уже не первый день.

— У вас уже все было?

— Что было, майстер Ингер? — невинно похлопала ресницами она.

— Как далеко он с тобой зашел? Отвечай.

В два шага он преодолел разделяющее их расстояние, грубо схватил Северину за плечо, она вскрикнула.

— Зачем ты это делаешь, Северина? — голос у майстера Ингера был глухой и страдающий, как у раненого зверя. — Хочешь, чтобы мне было больно? Мне больно. Слышишь, маленькая дрянь? Мне больно видеть, как ты вьешься лисой вокруг каждого парня.

— Да что вы такое говорите, майстер Ингер, — воскликнула она и принялась отбиваться. — Ни возле кого я не вьюсь. Это вы мне спуску не даете, отметки плохие ставите и придираетесь. Вы. Вы. Сами убеждали, что надо расстаться, что опасно продолжать, а теперь меня крайней выставляете.

— Целовал тебя? — как безумец, продолжал твердить он, схватил ее за подбородок, сильно ущипнув большим и указательным пальцем, заставил вздернуть голову, заглянул в глаза. — Кто из них тебя целовал? Что еще они с тобой делали?

— То же, что и вы, майстер Ингер, — вдруг жарко выдохнула Северина и полыхнула глазами. — Все, как вы научили. Вы — хороший учитель, я сразу это поняла.

Он мучительно застонал и отшатнулся. Обхватил руками голову, осел на скамью, широко расставив ноги и упершись локтями в колени. Северина положила ладонь на его затылок, зарылась пальцами в волосы, слегка сжала, потянула назад.

— Валериан…

Он послушно посмотрел на нее снизу вверх: точь-в-точь больной зверь глянул из капкана.

— Поцелуй…

Будто только этой просьбы и ждал, он тут же впечатался губами в ее ногу над самым коленом, лизнул кожу через паутинку чулка, оставляя мокрый след, снова глянул, с ненавистью, страхом, неистовым желанием.

— Еще…

От короткого тихого приказа по телу майстера Ингера пробежала дрожь. Он упал на колени, поставил ногу Северины на скамью рядом с собой, распахивая ее бедра, покрывая поцелуями ее икру, лодыжку, ремешок туфли, подъем ступни… Безотчетное, немое, слепое поклонение, жадный, обезумевший, слабый мужчина. Все-таки в каждом из них живет зверь, даже в людях. И вроде бы нет привязки, но стоит почуять запах самки — и самец становится сам не свой.

— Боги, я же пытался тебя забыть. Я же пытался…

Он снова потянулся вверх, Северина не стала препятствовать. Майстер Ингер запустил пальцы ей под юбку, подцепил резинку чулка, стянул вниз по ноге. Она сама приспустила трусики, подняла подол, столкнулась с мужчиной взглядом. Там она была совсем голая, и тонкая кружевная ниточка, болтающаяся на середине бедер, дразнила его своей белизной — цветом невинности, которая так возбуждает всех самцов с начала времен.

Майстер Ингер сглотнул при виде ее обнаженного тела.

— Войцех тоже лизал тебя?

— Нет, — она пожала плечами, — он предпочитает членом.

— Врешь, — и снова в глазах затаенная боль, и ревность, и страсть, и надежда. — Ты все придумала.

— Нет, Валериан. Он просто не умеет так, как ты. Никто не умеет. Ты — лучший.

Как и следовало ожидать, он зарычал, рванул ее к себе за ткань трусиков, влажным и скользким языком тронул нежную внутреннюю поверхность бедра, пощекотал сгиб между ногой и телом, раздвинул ей нижние губы. Помог себе пальцами, сминая мягкую кожу, оставляя на ней красные отпечатки.

— Майстер Ингер, — с улыбкой прошептала Северина, — вы целуете меня прямо туда, куда дотторе Ворхович меня…

Он шумно выдохнул через ноздри, но не оторвался от ласк, проникая все глубже, упиваясь текущей из нее влагой, собирая ее губами и сглатывая, как нектар. Будто кто-то дергал и дергал струну, и одна нотка звучала и звучала в общей сонате. Северина отдалась своим ощущениям, откинув голову. Вот сейчас майстер Ингер опустит ее на скамью, расстегнет джинсы, достанет разбухший член. Ее внутренние мышцы еще помнили его в себе. Немного больно, твердо, непривычно. Не то, что игры с языком — в этом они частенько упражнялись. Секс у нее был лишь один раз — с ним же — но и у него, похоже, с тех пор никого не было, иначе не случилось бы этого неконтролируемого всплеска, неосторожного желания. А ей именно оно и требовалось: неконтролируемое и неосторожное, лишающее разума и опоры.