Шёпот хаоса (СИ) - Сотер Таис - Страница 25

— Так тебя полечить? Вряд ли у тебя хватит сил полечится самой, а других магов здесь нет. Хотя, судя по крошкам на подбородке, тебя как минимум уже покормили.

И этот туда же. Неужели так плохо выгляжу? Хотя скорее, оба некромага просто забыли, что регенерация уарэнаи получше, чем у обычных людей, да и других магов. Хотя раны ссаднят, но это боль терпимая, знакомая.

— А ты разве умеешь лечить? Насколько я понимаю, некромагия находится в противовесе к магии жизни, — смущенно спросила я, стряхивая крошки с подбородка.

Почему-то Анхельму я такой вопрос не задала. Отчего-то казалось, что нет ничего, что тому недоступно.

— Не умею, ты права. Но кое что я могу — ведь некромагия обращается к силе разрушения, или другими словами, к убиению. А какая разница, что убивать, можно убить и боль.

— Убей. — Легко согласилась я. — Самое главное, чтобы я жива осталась.

— Умеешь ты расставлять приоритеты, — хмыкнул некромаг, делая пассы вокруг моей покалеченной руки.

— А то.

Болеть перестало, да и отек на глазах сходил на нет. Видимо, он его тоже "убил".

— Как тебе моя боевая трансформация? — невзначай спросила я.

— Я уже видел боевую трансформацию боевых магов, — равнодушно произнес Хаккен. Надо же, он уже видел, а чего тогда так реагировал? — Правда, никогда не видел, чтобы глаза принимали такой странный цвет во время изменения. Расскажешь, откуда он у тебя?

— Да я и сама не знаю. Мой Наставник считал это чем-то вроде атавизма, пережитком далекого прошлого. А отец шутил, что это от матери, так как у нас в семье никогда такого не было. Почему шутил? Потому что у мамы были обычные карие глаза, ничего не обычного, а арэнаи она не была.

— Значит, ты сероглазая в отца?

— В деда. Я вообще у нас в семье самая типичная Эйнхери по внешности — все наследственные черты отпечатались в моей внешности, больше, чем у кого-либо из моих кузенов.

И тут наконец я сумела отловить за хвост то смутное ощущение узнавания, что не оставляло меня с тех пор, как я увидела некромага.

— Твои глаза, Джаред… они ведь тоже желтые. Такие же как мои во время изменения. — Теперь, когда он смотрел на меня, я отчетливо видела это, и спрашивала себя, почему я не замечала этот факт раньше. И отчего-то это сильно взволновало меня. — Почему, айрин Хаккен?

— Я не знаю, — тихо произнес Джаред, — действительно не знаю, Агния.

Он не врал, нет, но и не говорил мне всей правды. Я спрыгнула с ветки, и направилась к себе. Сегодня был долгий день, я устала и хотела спать. Пусть эти некромаги хранят свои великие тайны, пусть водят танцы вокруг этого дурацкого тотемного дерева, кормят и лечат друг друга. А меня пусть оставят в покое.

Как всегда, откат от изменения застал меня неподготовленной к нему, принеся с собой мышечную боль, судороги, и самое мерзкое, депрессию.

В последнее время я вела себя глупо. Как избалованный ребенок, не знающий, когда нужно остановится, и пока все последствия моих глупостей обходили меня стороной. Я знала, что так не будет продолжатся вечно, и поэтому, пока я не сделала смертельной ошибки, мне нужно остановится. Но меня несло. Я потеряла контроль над собой, а тот человек, что отлично умел приводить меня в порядок, Грегори Нортон, мой здравый смысл, ходячее занудство, почему-то не торопился этого делать. Он никак не отреагировал на мою выходку с поединком, а ознакомившись с отчетом, даже не вызвал к себе на ковер. Ну еще бы — наша небольшая загородная поездка, должная наладить ситуацию после дипломатического конфуза, лишь усугубила ситуацию, и окончательно расстроила отношения между Астартом и Элоизой.

Послезавтра сдолжно было состояться бракосочетание, еще один день после этого — и вот я уже покидаю Истик, мой город, а вместе с тем и свой дом. Почему мне кажется, что это навсегда? Почему сердце так сжимается, ноет и болит от разлуки, и кажется как будто я больше не вернусь, затеряюсь где то там, в чужих землях? Два дня до свадьбы. И один день из них я потратила на то, чтобы закрыть здесь все свои дела. Зашла к Мэй забрать своего кота. Я не могла его взять с собой, но оставлять его в этом доме тоже не хотела. Впрочем решение проблемы лежало на самой поверхности, и позволяло мне уладить и другое, важное дело. Встреча с моими родными. Настолько же неизбежная, настолько и неприятная.

Мой дед приехал на свадебную церемонию как глава рода Эйнхери, но прибытие в столицу главы рода было отличным поводом для встречи всей семьи, а это значит не избежать семейного обеда, на который прибудут все Эйнхери, проживающие в ближайших провинциях или обретающиеся около столицы.

Я никак не могла избежать семейного ужина, правда я надеялась заскочит туда лишь на полчаса, отдать кота в надежные руки, помелькать перед глазами родных и свалить как можно дальше. Правда, наивно? Ведь мои родичи меня так долго не видели, и теперь просто не могли не воспользоваться моментом почитать мне нотации за все пропущенное время, да и еще чтобы на будущее хватило.

Вот поэтому я и стояла сейчас в дверях гостиной столичного дома Эйнхери, который обычно стоял пустующим, так как я отказывалась поселиться в этом архитектурном кошмаре, полном вульгарных ковров и развешанных по стенам орудиях убийства. Все таки у моей семьи чудовищный вкус. Обычно пустой дом сейчас был заполнен громкими, шумными, бряцающими многочисленным оружием и скрипящими кожей людьми, моими многочисленными дядями и их женами, кузенами и кузинами, и лэрами, вступившими в нашу Семью — Эйнхери по духу. А посредине всего этого кошмара, неподвижный и величавый, в высоком кожаном кресле расположился мой дед, Рорик Эйнхери.

Я не очень-то торопилась подойти к нему, затаившись в тени двери. Меня выдал мой кот, которого я взяла на руки, войдя в дом. Учуяв близкое присутствие Рорика, он сначала нетерпеливо завозился на руках, а потом и истошно замяукал, пытаясь обратить на него все внимание. Дело в том, что мой кот всеми фибрами своей кошачьей души обожал моего деда, и пожалуй считал его свои истинным хозяином, а меня нечто вроде кошачьей прислуги, отданной ему для увеселения. Несколько десятков глаз обратили тут же обратили на меня свое внимание, а затем тягучий голос произнес роковое для меня "Агнесса, я ждал тебя". Я вымученно улыбнулась и под пристальные взгляды приблизилась к своему деду, и наклонившись к креслу, позволила деду потрепать себя по макушке. И пожалуй этот жест, который он позволял себе только когда был особенно благодушен, меня удивил. Объясню почему.

Отношения у нас с дедом были странные. В детстве обожала его безумно, вплоть до преклонения, лет до пяти таскалась за ним повсюду как привязанная. Да и он, детей никогда не баловавший своим вниманием и любовью, ко мне относился снисходительно, и даже можно сказать, нежно. Говорят, мы с ним очень похожи, с поправкой на возраст и пол — серые глаза с опущенными вниз уголками, что делает взгляд слегка грустным и тоскливым, брови в разлет, высокие скулы, курносый нос и серебристо-русые вьющиеся волосы. Я к тому же старательно копировала его манеры — так же надменно щурила глаза и презрительно поджимала губы, училась так же высокомерно вздергивать подбородок и стремительно, резко двигаться. Люди, как известно, любят в других самих себя — так и мой дед, видя во мне свое отражение, надеялся что и характером я пойду в него — а был он серьезным, волевым и амбициозным человеком.

Я же, слабохарактерная, вспыльчивая, ленивая, была с ним схожа только одним — вселенских размеров упрямством, что в конце концов привело к вполне ожидаемому итогу — к вечному, не прекращающемуся выяснению отношений, и не способности идти на уступки. Так вот — последний раз я видела Рорика, а было это года два назад, я вдрызг рассорилась со своим дедом и с тех пор и слышать о нем не могла. И поэтому я была удивлена столь теплому приему. В семье у нас не было принято открыто выражать свои чувства, поэтому даже если бы я и оставалась его любимой внучкой, как когда-то, я бы не кинулась ему на колени с криком "дедуля!", а он бы не стал называть меня "моя милая". Но вот это его похлопывание по моей макушке было определенно ласковым жестом, что привело меня в смятение. Поверьте мне, два года это не срок, чтобы мой дед забыл мое "плохое поведение".