Завещание с простыми условиями (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 22

Сейчас по асфальту текли потоки воды, и я стояла в ней по щиколотку.

Обреченно вздохнув, я пошла назад.

Ноги едва передвигались.

Я не хочу.

Я не шла в свой дом, в уютное, родное гнездышко — я брела на казнь.

Квартира встретила меня как-то по-другому. Уже в прихожей мне почувствовалась неприятная, болезненная атмосфера.

Бессильной рукой я сняла тапочки.

Вода текла с меня рекой. Я вымокла до нитки и дрожала, как бездомный щенок.

Скинув мокрую одежду у порога, грустно пошла в нижнюю ванную и залезла под горячий душ.

Дрожь понемногу унялась. Я слегка приободрилась. Завтра позвоню Дуганову, попрошу извинения и… может быть, совета…

За дверью послышались тихие шаги.

Я перестала вытираться и прислушалась.

Тихо.

Подождав несколько секунд, начала накручивать на голове чалму.

И опять снаружи заскользили шаги. Словно кто-то постоял возле ванной и теперь удалялся

в гостиную.

Я, наверно, схожу с ума.

Опять кружится голова, и к легкому головокружению прибавилась какая-то тупая, ноющая боль, и еще…

Еще какая-то слабость, как будто силы покидают меня.

Сейчас выпью чашечку кофе и сразу лягу в постель.

Обмотавшись длинным махровым полотенцем, я с трудом вынесла себя из ванной обратно в прихожую и сразу почувствовала запах ванильных сигарет.

Липкий страх мгновенно пробрал меня до костей.

Опять начинается!

Я стала ожесточенно, как собака, внюхиваться в воздух — определенно, в прихожей стоит горьковатый ванильный аромат!

Неверными шагами осторожно приоткрыла дверь кабинета.

В кабинете горел свет,

хотя мы туда не заходили,

и запах чувствовался еще острее и насыщеннее.

Мысли, одна безумней другой, завертелись в моей голове, в коленях появилась слабость, и я остановилась в дверях, прислонившись лбом к дверному косяку.

Взгляд мой медленно перемещался по комнате, вылавливая изменившиеся детали.

Чуть приоткрыт ящик стола, откуда я доставала ключ от банка.

Хотя я хорошо помню, что закрывала его.

Подсвечник чуть-чуть сдвинут в сторону.

В шкафу книги стоят как-то не так — будто их трогали…

А это еще что такое?!

На полу, под моими ногами, лежала маленькая горстка пепла.

Я присела перед ней на корточки.

Маленький серый комочек, вполне материальный, покоился прямо передо мной.

Напрасно все это время я отмахивалась от очевидного, пыталась объяснить всю эту чертовщину абсентом, переутомлением, больным воображением. Факты лезут мне прямо в лицо, они вопят — вот мы!

И громче всех кричит сейчас эта неприметная кучка сигаретных отходов.

Плохо соображая, что делаю, я выключила свет и закрыла дверь.

Затем развесила мокрые вещи на веревках в ванной и стала медленно подниматься наверх. Кофе пить расхотелось.

Из гостиной послышались какие-то звуки — шум ветра, рокот воды, скрип дерева…

Знакомое сочетание.

А может, просто окно открылось? Вон что на улице творится…

Я остановилась на лестнице и повернула голову в сторону гостиной.

Нет, это не окно.

Это ОН!

Внезапно мне захотелось взглянуть ему в глаза.

Я удивилась — с чего это вдруг, и сразу же отчетливо поняла — этого хочется не мне, а ему!

Вялый внутренний голос лепетал что-то насчет того, что это всего лишь кусок холста с наляпанными на нем рекой, мостом и небольшой мужской фигурой, но был слаб и неубедителен.

Я понимала, что мне лучше сейчас подняться в спальню, лечь в постель и принять какое-то решение, но желание взглянуть на портрет стало непреодолимым.

Шум, доносящийся из гостиной, усилился.

Что там, черт возьми, творится?!.

Вдруг дверь гостиной распахнулась и начала раскачиваться от сильного порыва ветра, хлынувшего из комнаты.

В смятении я стояла на лестнице, не зная, что предпринять. Голова соображала очень туго, меня одолевала слабость, как после долгой болезни, и даже острый страх притупился, и на смену ему пришло какое-то баранье отупение.

Где-то глубоко-глубоко в мозгу еще остались крупицы разума, и они стремились соединиться в какую-то верную мысль.

Пытаясь ее дождаться, я, словно тряпичная кукла, продолжала стоять на лестнице.

В этот момент какая-то сила явственно развернула меня и повлекла в сторону гостиной.

Я практически не сопротивлялась.

Что происходит с моей волей?

Как заколдованная, я послушно побрела в гостиную.

Вопреки ожиданиям, окно в комнате было по-прежнему наглухо закрыто, шторы полузадернуты, и все было на своих местах.

Не имея сил прекословить чьему-то настойчивому повелению, я приблизилась к портрету и встала напротив.

Хотя в последний раз я видела его всего пару часов назад, мне показалось, что в нем опять что-то изменилось.

Он стал еще красивее — как-то живее, что ли.

Краски стали еще более сочными; зелень душистого луга зачаровывала своей летней свежестью, река переливалась под бликами солнца и, казалось, прислушайся — и услышишь ее бурление, на старом мосту вычертилась каждая трещинка, а лес сплотился в стену и стал еще гуще и чернее.

А отец…

Отец, казалось, тоже налился какой-то силой — его худощавая фигура стала крепче, лицо покрыл здоровый румянец, и даже сапоги блестели ярче, и камзол сиял ослепительной белизной.

Но самое главное, чего я никак не хотела замечать –

ОН СТОЯЛ УЖЕ НА СЕРЕДИНЕ МОСТА.

Не вплотную к лесу, не чуть-чуть в стороне от него — а на самой середине моста. Между его фигурой и лесом появилось значительное расстояние.

И я стояла перед ним, веря и не веря в то, что вижу собственными глазами.

И в то время как я поглощала взглядом крепкую и статную его фигуру, сама я чувствовала себя почти бестелесной.

Меня не слушались ни руки, ни ноги.

Ни глаза — я не хотела смотреть, а они смотрели, словно впитывали образ отца и вбирали его в себя.

И он смотрел на меня.

Его глаза больно проникали в меня двумя пронзительными лучами.

Устала?

Губы его не шевельнулись, но я услышала этот вопрос.

Ты вся насквозь промокла. Ты не должна болеть. Ты нужна мне здоровой.

Прямо с картины на меня подул слабый ветерок. В нем, как и прежде, чувствовался запах трав с луга.

От этого дуновения меня резко шатнуло в сторону.

Марта, мне не понравился этот молодой человек.

Ветер, дувший с портрета, усилился. Меня потащило в сторону кресел.

Но взгляд оторвать не хватало сил.

Перебирая босыми ногами по паркету, я вернулась назад и встала перед отцом, как солдат перед генералом.

Не позволяй ему прикасаться ко мне.

Теперь иди.

Сила, держащая меня, отпустила.

Не помню, как я очутилась в верхней спальне. Словно во сне, надела халат, взяла зажигалку и вышла на балкон.

Вид с балкона потряс беспросветной чернотой. Раньше была какая-то зыбкая серая мгла, а теперь стояла просто непроходимая черная стена. Я попыталась вытянуть руку, но она уперлась в вязкую густую субстанцию. Это был воздух, но он был сжат до невероятной степени — дальше, кажется, уже невозможно, он взорвет сам себя.

Все еще пребывая в том спокойствии, в котором находится приговоренный к смерти, я вытащила сигарету.

Я не понимала НИЧЕГО.

Где я, что здесь творится, чем это может закончиться, и что мне делать дальше.

Я, наконец, поняла только одно — все происходит наяву.

В голове бродила какая-то больная муть, и никак не удавалось выветрить ее оттуда, чтобы очистить разум от налипших на него слоев.

Я закурила. Дым с трудом просачивался сквозь толщу черного воздуха.

Потом выкинула окурок вниз — соприкоснувшись с непроглядной тьмой, его огонек мгновенно исчез.

Я захлопнула балконную дверь и легла под одеяло, пытаясь собрать разбросанные мысли и решить один важный вопрос.

Что же делать?..

И опять в голове откуда-то взялась и высоко зазвенела песня.