Осколки памяти (СИ) - Халимендис Тори "Тори Халимендис" - Страница 21

— Я без ума от тебя, — шептал он, лежа рядом и медленно водя рукой по моему животу. — Никогда не думал, что однажды встречу женщину, с которой смогу забывать обо всем.

А я просто растворялась в нем. Сейчас, в этой комнате, в этой постели, я больше не принадлежала себе. Мы могли позволить себе забыться друг в друге. Ненадолго, до следующего утра, когда он снова стал специалистом из Королевской канцелярии, а я — штатным менталистом провинциального Управления.

Утром я предложила Логану довезти его до "Континенталя" либо высадить за углом, немного не доезжая до Управления. Для меня лично второй вариант был бы предпочтительнее, вот только вряд ли кто из сотрудников сдержал бы удивление, случись ему заметить, как его светлость добирается на службу пешком. Мобиль Реймонда стоял в гараже отеля, а как он добрался до моего дома, я спросить не удосужилась.

— Что такого, если нас увидят вместе? — недоумевал его недогадливая светлость, расправляясь с завтраком. — Мы оба — люди свободные, вправе проводить время вместе.

— Конечно, — ехидно ответила я, намазывая булочку маслом. — И один свободный индивидуум отбудет по окончанию расследования в столицу, а второй останется здесь, выслушивать грязные намеки и шепотки за спиной. Нет уж, спасибо. Не желаю, чтобы по Управлению ходили сплетни, будто я сплю с начальством ради прибавки к жалованию.

Логан окинул столовую скептическим взглядом.

— Не похоже, что ты нуждаешься до такой степени, чтобы спать ради денег с кем бы то ни было. Молчу уж о том оскорблении, которое ты только что нанесла мне.

Я не поверила своим ушам.

— Оскорблении?

— Конечно. Ты только что заявила, что самое привлекательное во мне — какие-то сомнительные материальные блага. Сомнительные — потому что жалование офицеров вашего Управления от меня не зависит. Сам по себе, получается, я женщинам неинтересен.

Но я не пожелала поддерживать шутливый тон.

— Да кто в этом будет разбираться? Даже если меня понизят в должности или и вовсе уволят, все равно будут говорить, будто я — продажная девица.

Он накрыл мою ладонь своей и спросил с неожиданной яростью:

— Кто?

— О чем ты?

— Кто посмел так говорить о тебе? Раньше, когда ты встречалась с Хекстоном, да? Кто, Николь?

Рот наполнился вязкой горечью. Рассказать ему? Поведать о том, как офицеры Управления заключали пари на то, кто первый уложит меня в койку? Как каждое мое появление сопровождали смешки, перешептывания, а то и скабрезные реплики? Как Гарольд Деннис пытался зажать меня в темном углу, а на следующий день Лоренс подписал приказ о его увольнении? Как Гудвин, морщась, смазывал вонючей мазью содранную кожу на костяшках, а до меня лишь спустя неделю дошли слухи, что он избил Денниса до полусмерти и сам едва не загремел под следствие? Рассказать обо всем этом? Да ни за что.

— Все в прошлом, Реймонд. Кто там что говорил, я уже не помню, но повторения не хочу.

Мне показалось, что он не поверил. Посмотрел подозрительно, сжал и разжал кулак, но допытываться не стал. Только бросил глухо:

— Хорошо, подбрось меня до "Континеталя".

Гудвин вломился в мой кабинет без стука.

— А если я занята?

— Брось, Донн, чем ты можешь заниматься, если никаких новых дел, где требуется ментальное обследование жертвы, на нас, слава всем богам, не свалилось, а по старым, будь они неладны, нет никаких подвижек? К тому же обе руки у меня заняты, а стучать в дверь ногой я нахожу невежливым.

И он поставил на стол два стакана с мутно-коричневой жижей, которую в нашей столовой выдавали за кофе.

— Подольститься решил?

— А то. У меня еще крекеры есть и сыр, сейчас принесу.

— Не надо, — остановила я его. — Я не голодна. Лучше рассказывай, с чем пришел. Я сегодня добрая, могу и не отказать.

Напарник оживился.

— Тут такое дело, — поведал он мне, отпив глоток притворявшейся кофе дряни, — вроде бы и не твой случай, но взглянуть не помешает. Мужика взяли прямо над трупом с орудием убийства, раскрыли по горячим следам, тебя не привлекали, но сдается мне, что-то здесь нечисто.

Я заинтересовалась.

— А если подробнее?

— Можно и подробнее. Слушай.

Майкрофта Фингела арестовали вчера. В Управление поступил вызов из "Бриллиантового дождя", ночного заведения средней руки. Два посетителя повздорили, завязалась драка, и один драчун убил другого. Прибывшие по вызову полицейские ожидали увидеть разгромленный зал, перепуганных девиц, рвущихся из клуба посетителей, заламывающего руки и вслух подсчитывающего убытки причитающего управляющего. Ничего этого не было. В зале царила полутьма. На сцене извивалась красноволосая девица в длинном блестящем платье, обтягивающем ее пышные формы так, будто вот-вот треснет по швам, нашептывала в микрофон пухлыми алыми губами незамысловатую песенку о любви. Официанты споро сновали между столиками, разносили заказы. Посетители пили, ели, внимали хрипловатому шепоту певички. Управляющий присутствовал, но биться в истерике не спешил. Выглядел несколько взволнованным — и все.

— Прошу вас, сюда, — захлопотал он и открыл дверь в небольшой коридор, устеленный коврами. — У нас здесь частные кабинеты.

Стало понятно всеобщее спокойствие — убийство произошло вдали от посторонних глаз, за грохотом музыки никто в зале не услышал шума и криков. "Кабинет" оказался небольшой комнатой, которую почти полностью занимала огромная кровать. На алом покрывале выделялись мокрые пятна. Гудвин притронулся к одному из них, и его пальцы окрасились красным. Кровь. Впрочем, ошибиться не давал и запах, тяжелый, густой, противно-сладковатый, от которого тошнота подкатывала к горлу.

— Где?

Управляющий сглотнул и указал на неприметную дверцу. На светлом полу крохотной ванной комнаты лежала обнаженная блондинка, вся исполосованная ранами. От ее тела в комнату тянулся кровавый след.

— И кто ее?

Управляющий отвел взгляд от трупа и глухо ответил:

— Клиент. Мои парни его заперли в соседней комнате. Услышали вопли, выломали дверь, ну и…

— Я так понимаю, услышали не сразу? — ядовито спросил Гудвин, разглядывая изувеченное тело.

Управляющий смутился.

— Мало ли, отчего девки орут. Некоторые посетители любят, когда кричат. Но Ванда завывала не переставая, вот ребята и решили вмешаться. Ворвались — а тут такое. И этот псих с ножом. Хорошо, не растерялись, скрутили его.

Гудвин поморщился.

— Ладно, показывайте, где ваш ненормальный.

Майкрофт Фингел сидел, свесив окровавленные руки между колен и уставившись в стену остекленевшим взглядом. Кажется, он даже не понял, что происходит, когда не его запястьях защелкнулись наручники…

— И что тебе не нравится? — спросила я, выслушав напарника. — Вроде бы все понятно. Как-то многовато сумасшедших на один наш город, конечно, но этот Фингел больше никого не убьет.

Джон встал, прошелся по кабинету, запустил пятерню себе в волосы и взлохматил их.

— У меня ничего нет, — признался он. — Ничего, кроме внутреннего чутья, которое вопит, что дело нечисто.

Внутреннему чутью коллег я, как бы это странно ни прозвучало, доверяла. Во всяком случае, сотрудников Управления с большим опытом работы интуиция обманывала редко. Если Джон чует подвох, значит, он заметил что-то неладное, только сам не осознал, что именно.

— Хорошо, — согласилась я со вздохом. — Осмотрю твою Ванду, но не обещаю что-либо обнаружить. Скорее всего, получим стандартный набор: страх и боль. Раз Фингел — случайный клиент, то никаких чувств к нему она не испытывала, зацепиться мне будет не за что.

Гудвин одним глотком допил остывшую бурую жижу, а потом опустошил и второй стакан, к которому я не притронулась.

— Понимаешь, Донн, я хочу, чтобы ты проверила не труп, а подозреваемого.

— Но это незаконно, — возмутилась я. — К живым применять ментальное воздействие запрещено.