Я слишком долго мечтала - Бюсси Мишель - Страница 19

– Спокойно, Нати, спокойно! Я не поняла и половины того, что ты наговорила.

Она права. Мне становится ясно, что только я могу связать все это воедино. Флоранс известны лишь несколько подробностей нашей с Илианом истории, да и те относятся к прошлому двадцатилетней давности. Я вспоминаю, как рыдала у нее на плече в аэропорту Мирабель, и начинаю дотошно перечислять загадочные совпадения, не сводя глаз с реки Святого Лаврентия и бесконечно длинной эстакады моста Шамплен.

Вокруг нас галдит толпа разноязыких туристов, но на просторной смотровой площадке нетрудно найти спокойный уголок.

– Это все, Нати?

– Да.

– Ты понимаешь, что это значит?

Нет, Фло, я вконец растеряна, я ничего не понимаю, вся надежда на тебя! Флоранс молча наслаждается дивным видом. Он и впрямь прекрасен – как на подарочной открытке. В последних солнечных лучах затянувшегося лета лес Мон-Руаяль переливается тысячами красок, от ржаво-зеленого до ярко-красного. Джунгли в огне, вулкан, извергающий фонтаны базальтовых глыб на двадцать километров в высоту, башни Ля-Гошетьер, Биржа, Рене-Левек, CIBC…[47] Наконец Фло делает глубокий вдох и начинает:

– Жан-Макс предлагает нам фильм «Жизнь прекрасна», Эмманюэль – парикмахерскую «Маленькая ласточка», один из нас выбирает бар «Фуф», другой случайно садится за шаткий стол, мы все собираемся в одном самолете… Нати, одно из двух: либо ты просто рехнулась, либо мы, все остальные, сговорились, чтобы свести тебя с ума.

Я неловко оправдываюсь:

– Это не так, Фло, но…

– Да нет, именно так, моя дорогая! Если ты отказываешься верить в случайные совпадения и при этом считаешь себя более или менее нормальной, значит, мы все – злодеи, играющие у тебя на нервах. Ну скажи мне, подруга, с какой стати нам тобой манипулировать!

Я не отвечаю – и так ясно, что она права, – и продолжаю подъем по тропе Ольмсте, туда, где стоит железный крест. Фло бросает испуганный взгляд на вершину горы:

– А ты уверена, что не хочешь совершить паломничество одна?

– Это было здесь! Мы расстались внизу, в начале дороги. Я потеряла сумку. Мы искали ее в лесу. Такая сиреневая, в ней были все мои документы. Да ты же помнишь, да?

– Да, помню, – признает Фло.

Я только теперь замечаю, что она взмокла от усталости. Моя подруга уже много лет не занимается спортом, разве что посещает бассейны отелей в тропических странах во время наших стоянок, и совсем отвыкла от физических усилий. Она вдруг нагибается, чтобы рассмотреть корни дерева, стоящего несколькими метрами выше смотровой площадки.

– Сиреневая сумочка, говоришь? Вот такая? – И с брезгливой гримасой поднимает что-то с земли кончиками пальцев.

Мое сердце начинает бешено колотиться, словно я поднялась на гору бегом. Подхожу ближе, меня трясет. Фло спешит избавиться от кожаного бледно-сиреневого комка, бросив его мне в руки.

И я узнаю…

Это моя сумка – выцветшая, вся в пятнах плесени; лейбл почти стерся, но я все же различаю его почти круглую форму. Замочек ржавый, ремешок разлохмачен. Я судорожно открываю ее: она пуста.

Фло с тревогой наблюдает за мной.

– Если ты сейчас скажешь, что эта мерзость – та самая, потерянная двадцать лет назад сумка, я тебя отправлю в психушку!

– Но она… она похожа!

– Господи, Нати, ну как ты можешь помнить вещь, которую не видела двадцать лет?!

– Я не утверждаю, что это она! – почти кричу я. – Просто говорю, что похожа.

А про себя думаю: «Еще как похожа!»

– Была бы похожа, – с усмешкой парирует Фло, – особенно если бы в ней нашлись твои документы…

«Вот именно, – соглашаюсь я, – вот именно…» Фло прямо-таки читает мои мысли.

– А теперь вспомни, милая старушка, что на дворе 2019 год, что ты потеряла сумку в 1999-м, что с тех пор снег двадцать раз, каждую зиму, заваливал Мон-Руаяль метровыми сугробами, что осенью здесь идут проливные дожди, что бригады уборщиков каждый год собирают мусор, ибо в мире нет более упертых экологов, чем квебекцы, а Мон-Руаяль – их святилище! Так вот, заверяю тебя, что твоя чертова сумка, даже потерянная у этого дерева в 1999 году, давным-давно сгинула бы бесследно. Это не она, Нати, это не она!

Я знаю, Фло. Знаю, что это невозможно.

И все-таки… все-таки каждый сантиметр кожи напоминает мне потерянную сумку. В ней был внутренний карманчик, где я хранила бумажник. Он есть и в той, что я держу в руках.

Фло машет рукой перед моим лицом, словно хочет вернуть к реальности.

– Послушай меня, детка, послушай внимательно, перед тем как окончательно свихнуться. У тебя за спиной – мусорка, из которой торчит – вон там, видишь? – коробка из-под пиццы. Ну так вот: если ты и твой возлюбленный купили такую, чтобы закусить на бельведере, ты, наверно, сочла бы странным, найдя упаковку от нее двадцать лет спустя. Или вон ту пустую пачку «Мальборо» у тебя под ногами. И если бы вы оба выкурили по сигаретке, ты бы сейчас утверждала, что это пачка твоего Ромео. А вон тот продавец воздушных шариков? Ты и твой гитарист случайно не купили у него один, чтобы выпустить в небо? Нет? А жаль, это стало бы еще одним экспонатом в твоей коллекции совпадений!

Сумка воняет мочой, теперь так же пахнут и мои руки. Я чувствую, насколько смешно выгляжу. Разжимаю пальцы, сумка возвращается в грязь. А я озираюсь, желая объять взглядом тысячи подробностей, мельтешащих передо мной: бродячих торговцев, туристов и их детишек, небеса, реку, порт, город, уходящий в бесконечность, краски, запахи и звуки. Фло права: мои воспоминания вылились в подлинное наваждение.

– Давай вернемся в отель, Нати. Примем душ, отоспимся. А завтра утром сядем в такси и забудем все это!

И вот я в такси. Но совсем не отоспалась. И ничего не забыла. Всю ночь я мысленно перебирала слова, произнесенные Жан-Максом, Фло, Шарлоттой, Эмманюэль и Жорж-Полем, невнятное бормотание пассажира-малайца в самолете. Вспоминала сиреневую сумку – и жалела, что оставила ее возле бельведера Коньяронк. Даже хотела с утра поехать за ней. Думать я могла только об этой сумке и почти убедила себя, что она абсолютно идентична потерянной. Я еще раз просчитала вероятность того, что три члена одного экипажа могли вдруг сойтись на одном рейсе, не говоря уж о присутствии группы «Кью», и теперь снова и снова взвешивала четыре объяснения Фло, не переставая поглаживать мой камень времени.

В конечном счете я отмела гипотезу случайности.

Остались три другие.

Я безумна.

Меня заколдовали.

Мною кто-то манипулирует.

Такси мчится по бульвару Лафайет в сторону аэропорта Трюдо, который пятнадцать лет назад заменил Мирабель. Семь часов утра, трафик еще сносный. Вскоре мы пересекаем реку Святого Лаврентия по мосту Жака Картье, и мой взгляд устремляется вдаль, к острову Святой Елены, с его Биосферой, аквапарком, тобогганами и прочими водными аттракционами Ронды. Фло сидит рядом со мной, тоже в костюме стюардессы, и дремлет с наушниками на голове.

Я безумна.

Меня заколдовали.

Мной кто-то манипулирует.

Так кто же, кто? Все подряд? Неужели весь наш экипаж участвует в заговоре – Жан-Макс, Эмманюэль, Шарлотта, Жорж-Поль, Фло? Даже если так, это все равно ничего не объясняет. Откуда им известны все, даже самые мелкие подробности нашего свидания, каждая минута той потайной ночи?

Выходит, если кто-то мною и манипулирует, это может быть только Илиан!

Мост Жака Картье. Движение становится интенсивнее. Такси замедляет ход. Внезапно я наклоняюсь вперед, хватаю шофера за плечо и кричу:

– Остановитесь!

Водитель резко жмет на тормоза. Фло вскидывается, ошалело смотрит на меня, не понимая, в чем дело. «Ты что, совсем сбрендила?» – читаю я в ее глазах. Это первое, что приходит в голову, так почему бы не опровергнуть, раз и навсегда, вторую гипотезу? О колдовстве…

Такси кое-как тормозит на аварийной полосе. Я распахиваю дверцу, и на меня тут же налетает бешеный ветер, забирается под юбку, вздымает полы жакета. Я размахиваю руками, словно выгребаю против течения, бегу к балюстраде. Под мостом, пятьюдесятью метрами ниже, лениво течет Святой Лаврентий.