Тайна Солнечной принцессы - 4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 17

С этими словами Паэль гордо вскинула голову, бросила на меня пристальный и немного тревожный взгляд и покинула кабинет ректора.

— Если бы я ее не знала, то подумала бы, что она сожалеет, — прокаркала я, пытаясь вернуть прежний голос. Получалось слабо.

— Не принимай все близко к сердцу, милая.

— Да куда уж мне… принимать. Где я, а где венценосная повелительница. А вы, правда, расскажете все Инару?

— Ты этого хочешь?

— Не думаю, — с сомнением ответила я на ждущий взгляд ректора. Этого мне еще не хватало — встать между ним и его матерью. Она и так меня не выносит, а что будет, если я стану на нее ябедничать? Точно тень подошлет как-нибудь вечерком, чтобы завершить начатое. — Пусть сами разбираются. К тому же я не питала никаких иллюзий, когда шла сюда.

— Чего она от тебя хотела?

— Очевидного — убеждала, что мы с Инаром не пара. Зря старалась, я и так это знаю.

— Но что именно могло так вывести ее из себя?

— Она хотела, чтобы я порвала с ним. Я отказала.

— И правильно сделала, — согласился ректор и как-то даже возмутился что ли? — Паэль и ей подобные не способны понять. Они никогда не чувствовали и десятой доли того, что чувствуем мы. Иначе бы она даже не мыслила о подобном. Разорвать связь истинных — безумие. Именно поэтому мне иногда жаль, что подобные союзы стали такой редкостью.

— Но в ее словах было много правды. Иллария никогда не примет меня. Будет война.

— Милая, ты забываешь, кто твой избранник. Ты думаешь, Инар это допустит?

— Он не всесилен, и он один.

— Ты будешь с ним. Если захочешь, конечно.

— Мне страшно, — неожиданно для самой себя призналась я.

— Это естественно, ты почти ребенок. И здесь встает вопрос — доверяешь ли ты моему племяннику? И насколько ты ему доверяешь?

Плохой вопрос, слишком личный, на который у меня нет правильного достойного ответа.

— Лихорадит?

Не то слово. Особенно после таких… хм… потрясений.

— Немного.

— Плохо, — растеряв всю свою жизнерадостность, проговорил ректор.

— Пройдет, — легкомысленно отмахнулась я.

— Да нет, детка, так просто не пройдет, — вздохнул он. — Я порой забываю, что ты не Иола. Она по большей части человек, а ты все же полукровка.

— И что? — не поняла я намеков ректора.

— А то, что ваша связь, как и ее последствия обоюдны. И ваши ссоры делу не помогают.

— А вы думаете, у меня нет поводов обижаться? — возмущенно воззрилась я на дэйва. — Он мне лгал. Вы тоже, между прочим.

— Лгать и недоговаривать — разные вещи.

— Чушь. Ложь, как ее не обзови, всегда будет ложью.

— Ох, и повезло же моему племяннику, ему в «истинные» максималистка досталась, — снисходительно усмехнулся он. — А скажи-ка мне, максималистка, как твое чувство справедливости сочетается с поцелуями с тем мальчиком-дэйвом?

От его намеков я вспыхнула, а потом подумала: «какого демона?» и нагло ответила:

— Экхар — мой жених. И у него тоже невеста есть.

— То есть, по твоей логике, он тоже может целоваться со своей… как ты там сказала — невестой?

Теперь я побелела. Представила во всех подробностях эту картину и сердце перестало биться от ужаса.

— Ну-ну, детка, пугаться не надо. Надо просто понять, что ссоры и обиды — это так, шелуха. А истинную любовь надо беречь, доверять друг другу. Доверие ведь разрушить в один миг можно. Раз и нету, а вернуть потом ой, как нелегко. Ты на родителей своих посмотри. Александр чернее тучи ходит. Понимает, всегда понимал, что Мэл ему такое не простит. Он ведь все эти годы от нее скрывал. Знал, но скрывал.

— Пожалуйста, не надо про родителей, — жалобно попросила я и неожиданно для себя всхлипнула.

— Ну, чего ты? Гнева повелительницы не испугалась, слезинки не проронила, а сейчас что? — вздохнул ректор и протянул мне белоснежный платок. Я тут же им и воспользовалась.

— Последствия. Не каждый же день меня жуткие тени убить пытаются, — шмыгнула сопливым носом я.

— И что же? Тень страшнее богуса, бандитов на корабле или сумасшедших дэйвов с опасными способностями?

— Все-то вы знаете, — поморщилась я. А затем подумала, что прав ректор — богус все-таки был пострашнее, тень хотя бы не воняла.

— Все пройдет. Вот увидишь, очень скоро.

— Не представляю как? Повелительница никогда меня не примет.

— Никогда не говори «никогда», малышка. Просто Паэль надо напомнить, как она сама в твоем возрасте в первый раз познакомилась с будущей свекровью, — с какой-то уж очень хитрой улыбкой ответил Лазариэль. А ведь он должен был быть, если не участником тех событий, то, как минимум, наблюдателем.

— Ваша мама тоже ее не приняла?

— Скажем так — дочь из Дома Тени ночи была последней из кандидаток, которую бы венценосная Лаурия хотела видеть в качестве матери ее будущих внуков.

— Почему?

— Потому что Дом Огненного льва, которому принадлежала предыдущая повелительница, испокон веков соперничал и даже одно время враждовал с Домом Тени ночи. Она рано умерла, жаль, ты не успела ее узнать. Удивительная была женщина. Меня приняла, как родного. А я ведь из стертого Дома был, никто фактически. Ты бы ей понравилась.

— Сомневаюсь, — не поверила я.

— Поверь на слово, детка. Вы с ней очень похожи. Она тоже любила постоянно нарушать правила. А теперь иди и ничего не бойся. Лорд Пембертон ждет тебя в коридоре, он к Иоле проводит.

— Может, не надо к Иоле? Я себя хорошо чувствую, и горло почти не болит.

— А я не за горло твое беспокоюсь, малышка. И не спорьте с руководством, эриса Парс. Руководство этого не любит, — сдвинул густые, черные брови ректор, напустил на себя суровый вид и погрозил тонким пальцем. Я же… не смогла сдержать веселую улыбку. Он такой забавный — этот ректор. Уж я-то успела сегодня увидеть, каким он бывает суровым, если его разозлить, а это так… имитация.

— Она еще и улыбается, — всплеснул руками он. — Иди уже, негодница, не доводи до греха.

И я ушла, но прежде, поддавшись порыву, все-таки чмокнула ректора в щеку. Вот не знаю, почему это сделала, но он такие странные чувства во мне вызывал, какие я испытывала разве что только к дяде Карлу. Было в нем что-то такое родное, словно мы с ним не номинально, а в самом деле кровные родственники. Впрочем, почему словно? Так и есть. Ведь он тоже, насколько я знаю, из стертого дома Ибиса, как и я сама, как и моя… королева. Таких, как она, у нас называют песчинками — человек с крупицами магии дэйвов, размытая кровь. И может потому именно к ней я ничего не чувствую, разве что… жалость.

Оставив меня у лаборатории, призрачный комендант поспешил по каким-то своим комендантским делам. Я собиралась было толкнуть дверь, но поняла, что леди Иола не одна, более того, я, кажется, догадалась, с кем именно она там находилась. Радости мне это не добавило, и уж тем более, я не собиралась подслушивать. Просто само как-то получилось. Дверь была не плотно закрыта, говорили они отчетливо, а у полукровок чертовски хороший слух, о чем в тот момент я очень пожалела…

— Мэл, прошу тебя, успокойся.

— Как? Скажи мне, как я могу успокоиться? Мой муж лгал мне двадцать лет, он привез Самиру, заставил меня принять ее, тогда как сам прекрасно знал, где живет наша дочь. Более того, он попросил твоего мужа наложить иллюзию на девочку, чтобы мы с тобой не смогли ее узнать. Уже тогда, двенадцать лет назад я могла бы быть с ней. Разве возможно это простить?

— У него на то были свои причины.

— Ты оправдываешь его? — вскричала Солнечная королева.

— Нет, я лишь говорю о том, что кому, как не нам знать, как опасно играть с судьбой.

— Даже если и так, если у него были какие-то причины, то почему он не сказал мне? А предпочел лгать все эти годы.

— Возможно, он боялся, что ты не сможешь смириться, что будешь страдать. Вспомни, как ты была счастлива, когда появилась Самира. Ты ведь думала, что она твоя дочь.

— Я делала вид, — отчеканила королева, — ради него. Ради того, чтобы у нас было хотя бы подобие семьи. Я боялась правды, боялась, что он привез Самиру потому что нашей девочки не было в живых. И неужели ты думаешь, что я бы не смогла узнать из миллионов детей собственного ребенка? И что теперь? Все вы, даже он, в разы ближе к ней, чем я — ее мать. И вы запрещаете мне ее увидеть?